В другом интервью Лебедь сказал, как отрезал: «В России выявлять чистую расу — дело безнадежное! Разумный, государственный, прагматический подход прост: кто говорит и думает по-русски, кто считает себя частью нашей страны, для кого естественны наши нормы поведения, мышления, культуры, — тот и русский…» («Сегодня», 1996, 26 апреля).

Руководитель «Черной сотни» Александр Штильмарк представил свою позицию следующим образом: «Под русской национальной властью я имею в виду не обязательно русского человека — по крови. Бывает, национальность по ушам или по зубам циркулем вымеряют… У русского должна быть русская душа. Это главное! Тогда он будет болеть за Россию…» («Книжное обозрение» 1995, № 7).

Вот такая лукавая позиция: благо России. А что во благо или во вред — будут определять по чисто политическим или иным конъюнктурным соображениям. Очень удобно. Если не в общем строю, то сразу — инородец и враг. А еще масон и сионист!.. И пошло-поехало, вперед, к гражданской войне!.. О разжигании национальной вражды мы обязательно поговорим. А сейчас вспомним еще одного человека, он явно заслуживает память о себе.

Профессор Дитмар Эльяшевич Розенталь. Подлинный знаток русского языка. А между тем Розенталь — не русский человек, и русский язык ему даже не родной. Он родился в Польше. Его отец обожал Германию, говорил по-немецки и дал сыну немецкое имя — Дитмар. В России Розенталь-сын впервые оказался в 16-летнем возрасте, во время первой мировой войны, когда бежал из Польши. Поступил в Московский университет на историко-филологический факультет. Полюбил Россию. Пленился русским языком. И стал знаменитым Розенталем, знатоком и мэтром русского языка. И если сравнить Дитмара Эльяшевича с какимни-будь патриотом-златоустом, то… извините, тут я умолкаю..

Сузим лучше тему и поговорим о пятой графе… Москвы. В нашей столице около 140 национальностей числом 8 миллионов 875 тысяч 579 человек.

Еще одна деталь: в Москве много смешанных этнических семей: русских и украинцев, русских и татар и т. д. Столица России меняется с каждым годом, и вместо московского аканья все чаще слышится кавказский акцент. Москва перестает быть русским городом? Лично я так не думаю, просто город на семи холмах всегда был достаточно пестрым по национальному составу, вспомним средние века: в Москве были Английский, Гишпанский, Персидский, Литовский, Армянский дворы, Грузинский вал, Немецкая слобода и т. д. А вот сегодня появились и темнокожие москвичи. Первый опыт — фестивальные дети (когда к нам в 1957 году приехали гости со всех континентов).

Когда-то нас учили, что СССР — это крепкая спайка всех народов, населяющих страну. Сомневающихся убеждал золотой фонтан «Дружбы народов» на ВДНХ в Москве. Но эта официальная дружба рухнула вместе с распадом Советского Союза, и теперь внутри новых, самостоятельных образований СНГ отнюдь не миролюбиво складываются отношения между коренными и некоренными народами. К примеру, можно упомянуть о невеселой участи русских в Прибалтике или массовом оттоке русских из республик Средней Азии.

В 90-е годы XX века высоко поднял голову национализм. В одном из писем Альберт Эйнштейн писал, что «национализм — разновидность детской болезни: это корь человечества». Нет, все гораздо сложнее и запутаннее. Ухудшение политической и экономической ситуации всегда дает импульс к стремительному развитию этнофобии: начинает казаться, что жизни одной нации мешает другая. Помимо традиционных обид на Запад и иностранцев, многие русские винят в своих бедах евреев; украинцы все трудности сваливают на «москалей» и т. д. Вот что пишет по этому поводу политолог Эмиль Пайн:

«Можно выделить три типа основных проявлений ксенофобии среди русского населения:

1. Абстрактный комплекс обиды — представление русских как о народе обижаемом, обманываемом, эксплуатируемом (без точного представления о том, кто обидчик: коммунисты, начальство, инородцы, Запад и т. д.), короче, «все едут на бедном Иване», «тянули с нас все что можно, а теперь русские, славяне во всем виноваты», но «русский мужик терпелив, всегда все сносил» и т. д.

2. Антизападничество — мнение о распродаже национальных богатств России, растаскивании их иностранцами, неприятие всего иностранного (товаров, культуры, нравов и пр.), представление о том, что реформы инспирированы «агентами влияния» (ЦРУ, США, Израиля и т. д.) или выгодны лишь Западу; в наиболее радикальном варианте это идеи о направленном уничтожении — геноциде — или тайном плане, долженствующем вызвать деградацию русских.

3. Этнофобии — представление о том, что в бедах, постигших Россию, повинны в той или иной степени инородцы (нерусские или неправославные люди), что нерусские в России пользуются слишком большими правами, злоупотребляют предоставленными им возможностями; эта ксенофобия особенно остро проявляется в отношении чеченцев, азербайджанцев, армян, грузин и других этнических групп, образовавших достаточно эффективные структуры этнического предпринимательства в городах России, а потому часто вызывающих чувство зависти и недоброжелательства; в крайнем варианте — утверждения, что русские в России должны обладать большими правами, чем другие этнические группы…» (ЛГ, 1999, 27 января).

Самовосхваление («Россия — великая держава») и мания величия стали в последние годы просто невыносимы. Ностальгия по былому имперскому величию захлестывает почти всех россиян. Чем дальше нас отбрасывают на периферию мировых событий, тем больше воображаем, что именно мы — центр Вселенной и пуп земли.

«Русская национальность велика, сильна и жизнеспособна, — писал в «Русских ведомостях» (27 января 1910 года) Федор Кокошкин. — Она не боится конкуренции других национальностей и не нуждается ни в каких допингах, ни в каких возбуждающих жизненную энергию секретных средствах. Национальное лицо, как и лицо индивидуальное, прекрасно и благородно только тогда, когда владелец его не думает о нем, не старается искусственно придать ему то или другое выражение. А кто, став перед зеркалом, задается заранее обдуманными намерениями сделать во что бы то ни стало «национальное лицо», у того выйдет лишь жалкая и отталкивающая националистическая гримаса».

Лично мне кажется, что мы вертимся перед зеркалом и строим надменное лицо великой державы. Мания величия и мессианство русского народа — две наши родовые беды. Эти первые роли в мире давно нам не по карману, мы надорвались в этом «вечном бою» «сквозь кровь и пыль», наша российская кобылица еле перебирает копытами от напряга. Нашим патриотам всё неймется: никак не хотят довольствоваться малым, все их тянет на грандиозные проекты, людские жертвы при этом во внимание никак не принимаются. У русских государство — превыше всего!

Так простенько, по-житейски формулирует свои (и наши с вами) тревоги обычный школьный учитель Евгений Никифоренко. А пока геополитические планы новых походов и новых захватов вынашиваются и выстраиваются в головах патриотов-державников, идет локальная, внутренняя борьба с чужаками. В книге «Ксенофобия и национализм в современной России» (1998) упоминается около 200 отечественных общественных организаций — религиозных, политических, культурных, — подпадающих под определение «ксенофобских», для которых наипервейший лозунг: «Бей «чужих», спасай Россию!» Многие читатели знают, что это за организации, и поэтому не буду педалировать эту тему.

У патриотов всегда большого обижает маленький, какой-нибудь сионистский эльф обижает Илью Муромца. Краснодарский губернатор Николай Кондратенко прямо говорит: «Навязав нам общечеловеческие ценности, враги внутренние и внешние подорвали наш экономический потенциал и ослабили потенциал военный» («Завтра», 1999, 24 марта).