— Ага, из всех перечисленных тобой людей, я знаю только Цезаря.
— Я же когда-то учил тебя! — покачал головой Макс. — Подобные пьесы — это великие меры распространения гражданского духа и революционного принципа. Сейчас в большинстве театров раздается лишь голос сладострастия.
— Ладно, не преувеличивай! Согласись, если кругом будут одни Цезари, люди в театры ходить перестанут!
— Светик, ну я же не требую этого! К тому же это вопрос не главный! В своей работе я обратился к социальной проблеме. Необходимо строгое выполнение всех постановлений об отмене феодализма и снижения огромных расходов на двор. Особенно пристальное внимание надо уделять просвещению!
— Это верно, многие даже расписаться не могут, — захихикала Светлана, — крестик ставят.
— Слушаю я вас, слушаю, — раздался за их спиной голос Жоржа. — Смеяться хочется.
— У тебя всегда было своеобразное чувство юмора, — ответил Макс. — Ты уже сделал свой выбор?
— Да, сделал. Не стоит меня укорять. Ты сам в тупике! Твоя последняя книжка — дрянь! Прости, это так. Ты рисуешь идеалы, не говоря как их достичь. Болтаешь о праздниках, театрах, новых зданиях, искусстве и прочем бреде! По-моему, даже в студенчестве ты не позволял себе подобного. И этой чушью ты хочешь одолеть жирондистов? Нужно действовать! А вообще, театры сейчас не актуальны!
Светлана заволновалась. Не нравился ей этот разговор.
— Жорж, — спокойно сказал Неподкупный. — А вот театр как раз и актуален. Как говорится, ожидание за кулисами.
— Угу, жди! Я уже дождался. А чего ты ждешь?
Робеспьер важно произнес:
— Я жду, когда клан Манон Ролан попадет в неприятную ситуацию… это должно произойти… они совершают грубые ошибки…
— О! Ты решил предсказывать будущее! Мило! Удачи, герой!
— Чего это он? — спросила Светик Макса, когда Жорж ушел.
— Не обращай внимания. Скорее всего, друзья мадам Ролан испортили ему настроение. Зайдем лучше в Кафе де Фуа. Там можно перекусить и побеседовать с Софи Дюпон, подругой Филиппы Нароль.
Хозяин кафе как всегда был рад видеть Неподкупного и его верную спутницу.
— Конечно, ради вас я могу отвлечь Софи! — сказал мсье Жюно. — Я очень доволен этой девушкой. Мила, приветлива, а какие у нее манеры! И каждую похвалу она принимает с искренней радостью!
Софи, добродушно улыбаясь, подошла к столику, за которым сидели Робеспьер и Светлана. Робеспьер предложил ей сесть. Она села, выпрямив спину, положив руки на колени.
— Вы хотели поговорить о Филиппе? — спросила она.
— Да, мадмуазель. Прошу вас, расскажите о ней.
Интонация девушки и ее манера говорить были превосходны. Ее речь лилась как музыка. Приятный поставленный голос усиливал хорошее впечатление.
— Она была очень веселой, — Софи запнулась. — Почему была? Простите мне сию оговорку. Филиппа очаровательна благодаря своему добродушию и жизнерадостности. На лице всегда сияет улыбка, и даже незначительная шутка вызывает у нее искренний смех. Филиппа подобна ребенку, столь же наивна. Она мечтала о красивом богатом муже, и это привело к трагедии.
Девушка чувствовала, что вот-вот заплачет.
— Она кокетничала с посетителями? — спросил Макс.
— Да… Но смею вас заверить, Филиппа приличная девушка. Ее отношения с посетителями не переступали за грани дозволенного… С Клодом Шапарелем все обстояло по-другому! Бедняжка Филиппа была уверена, что он на ней женится! К тому же он не является нашим посетителем.
— Он обещал мадемуазель жениться на ней?
— Не думаю, что это возможно. Наивность и фантазия бедняжки Филиппы нарисовали ей радужные картины.
— А вы, мадмуазель, по-другому смотрите на жизнь?
Софи кивнула.
— Да, это так. Люди общества Шапареля пользуются наивностью простых девушек. Наш удел искать обычных нормальных людей своего круга.
— Вы предпочитаете людей типа того молодого человека, что сейчас говорил с вами? — спросил Робеспьер.
— Вы правы. Его имя Мишель Мулен, он начинающий юрист, умный, сообразительный. Он обладает одним пороком — застенчивостью, но время поможет ему стать увереннее. Для простой девушки счастье найти такого мужа, ибо успешная карьера будет его уделом!
— А за мадмуазель Филиппой ухаживал кто-нибудь еще? — спросил Неподкупный.
— Да, было много желающих покорить сердечко Филиппы. Ведь кокетничать и дразнить — всегда было для нее утехой. Обаяние Филиппы сразило даже судью Бюсьера, но он старался скрыть свои чувства. Угадывая его тайные желания, Филиппа не упускала случая пройти мимо него, покачивая бедрами.
— Вам знаком судья Бюсьер?
— Простите, я ничего о нем не знаю. Внешне он уродлив и очень жесток. Бюсьер не испытывает чувства сострадания к бедным, убогим, неудачникам. Не родился еще тот человек, кто разжалобит судью Бюсьера. Надеюсь, Бог будет милостив, и дело Филиппы не поручат ему.
— Понятно… А вы знакомы с Клодом Шапарелем? — спросил Робеспьер.
— Нет, проведение миловало. По рассказам Филиппы я поняла, какой он человек… Мне он не понравился! Гадкий тип, папенькин сынок, холеный болван!
Резкий смен тона и манеры разговора были поразительны.
— Вы говорите о нем так, как будто давно знакомы, — заметил Макс.
— Ох, после случившегося я его ненавижу! — сказала Софи.
— Значит, вы считаете вашу подругу невиновной?
— У меня нет никаких сомнений в ее невиновности.
— Еще один вопрос, мадемуазель. Вам нравиться служить в этой кофейне?
Лицо Софи засияло. Глаза заблестели.
— Да, очень. Похвала хозяев, доброжелательность посетителей радуют меня день ото дня. А возможность общения для меня клад! Но прекраснее всего комплименты! Какая девушка не возрадуется, когда хвалят ее внешность!
— Понятно. А сколько времени вы здесь служите?
— Около месяца, — коротко ответила она. — Я из провинции.
На этом их беседа завершилась.
Королевская обида
Нарбонн и Бриссо обсуждали ближайшие планы. Их главной целью было немедленное объявление войны. Напрасно Манон просила их подождать.
— Все складывается как нельзя лучше, — рассуждал Бриссо. — Требование об отмене Пильницкой декларации было подано. В ответ на это король Леопольд оформил свой союз с Пруссией. А Пруссия заявила о запрете перехода Французскими войсками Германской границы.
— Только немедленное наступление обеспечит нам благосклонность фортуны! — сказал Нарбонн. — Лишь так победа окажется в наших руках, ибо решительность всегда приносила щедрые плоды! Промедление их величеств не подлежит разумным объяснениям. Неужели страх, охвативший их, настолько силен, что лишил их рассудка!
— Да, вы правы! Я активно веду агитацию, народ хочет войны! Все дело в монархах. Надо же, в последний момент они струсили, во всем виноваты эти недобитые аристократы!
— Будьте покойны, — усмехнулся Нарбонн. — У меня сегодня беседа с королем. Я уговорю его отстранить неугодных нам людей. Генералы армии поддерживают меня. Людовик не обладает достаточной силой духа, чтобы отказать мне.
— Удачи. Объясните все Людовику Тупому.
Нарбонн понимал, что монархия постепенно теряет свое влияние. Двойную игру он продолжал, но больше склонялся к стороне Бриссо и Лафайета. Перед ним раскрывались новые возможности, о которых он не мог даже мечтать при Старом Порядке.
Нарбонн был уверен в себе. Спустя несколько минут он твердым шагом шествовал по королевскому дворцу. Министр привык нарушать придворный этикет. Наглый красавчик нередко заявлялся к королю без предварительного доклада. Нарбонн возомнил, что ему можно все.
Людовик сидел за столом, обитым сукном, и медленно раскладывал пасьянс, мурлыча под нос детскую песенку. Флегматичное лицо монарха ничего не выражало, глаза были пустыми.
— Опять вы без предварительного доклада, — проворчал Людовик.
Его тон был спокоен, ни капли укора.
— Говорите, с какой целью пожаловали! — велел он Нарбонну.
Нарбонн с большим трудом сдержался, чтобы не чертыхнуться.
— Ваше Величество, — произнес он, небрежно кланяясь. — Важные дела прислали меня к вам, сир. Дела, которые не терпят промедления! Необходимо немедленно снять с должности Бертрана де Моллевилля, отстранить фельянов и прочих аристократов вплоть до удаления их из дворца. Эти лица, называющие себя вашими друзьями, вносят смуту и раздоры, их путанные речи не позволят вам, сир, сосредоточиться на главных целях! Особенно опасен Делессар, если бы не он, Франция уже вела бы военные действия! Эти люди хотят вашей погибели и свержения монархии!
