Фред об этом ничего не знал. Полагаясь на силу своего обаяния, он рыскал по заливу, устраивал дела в Риге и на побережье и только время от времени вспоминал, что в местечке его ждет невеста. Однако в один из субботних вечеров, соскучившись по ней, он сел на мотоцикл и покатил в местечко. Было уже довольно поздно, когда мотоцикл остановился перед домом плотника. Стараясь остаться незамеченным, Фред втащил мотоцикл в дровяной сарай, затем подошел постучать в окно Оттилии, чтобы даже ее мать не узнала о его приезде. Окно было освещено, и сквозь занавеску он разглядел две фигуры, сидящие на диване. Рука Петера Ирбита обнимала талию Оттилии, они смотрели друг на друга и смеялись, а на столе стояла ваза с апельсинами и виноградом и банка консервированных ананасов, присланных на прошлой неделе Фредом.

— Вон что! — тихо свистнул он сквозь зубы. — Вот ты у меня какая! — Оскорбленный до глубины души, он гордо выпрямился во весь рост и, не задумываясь, быстро нажал ручку двери. Она была не заперта. Войдя в темную переднюю, которая была ему так же знакома, как любой уголок в его «Вилле Фреди», он безошибочно нашел дверь в комнату Оттилии и без стука широко распахнул ее.

— Добрый вечер!

Вот это было зрелище!

Оттилия, вскрикнув, оттолкнула Петера Ирбита и вскочила с дивана. Растерявшийся Петер достал носовой платок и стал старательно сморкаться.

— Фред, ты… ты… как же так? — краснея, залепетала Оттилия.

Но Фред не сказал ни слова; настоящий мужчина всегда держится с надлежащим достоинством! Как изваяние, стоял он в открытой двери, презрительный взгляд его скользил по лицам преступников. Затем он погрузился в созерцание полупустой вазы и банки с ананасами — это были его фрукты, настоящий импортный товар.

— Приятного аппетита! — сказал он, мрачно усмехнувшись. — Хотя, пардон, я извиняюсь, мне кажется, что я пришел не вовремя. Если потревожил, могу уйти. Где двое, там третий всегда лишний, — выпятив грудь, он сделал полуоборот, словно собираясь уходить.

— Ах, Фреди! Да как же это ты… Присядь же! — Оттилия и сама не знала, что ей говорить.

— Нет, уважаемая барышня, в этом доме Фред Менгелис больше сидеть не будет, и вообще ему здесь делать нечего. Он не уважает таких дам, которые знаются со всякими…

До этой минуты он еще кое-как сдерживал себя, но дальше уже не мог. Одним прыжком, как лев, выскочил он на середину комнаты, остановился против Петера Ирбита и скрестил на груди руки.

— Так вот он каков, мой преемник! Милостивый государь, будьте так любезны, спрячьте хоть носовой платок! Если у вас насморк, тогда прополощите ноздри йодом. Некрасиво, когда мужчина так долго сморкается. И если у вас имеется какое-нибудь представление о приличиях, то поймите, что вы должны сейчас же уйти. Мне необходимо поговорить с этой дамой наедине. В вашем присутствии здесь больше не нуждаются.

Если бы Петер был повыше ростом и имел немного больше опыта, неизвестно, долго ли продолжал бы Фред говорить в таком возвышенном стиле. Но Петер был довольно робкий парень. Вопросительно взглянув на Оттилию, он послушно встал с дивана и начал искать шапку, мямля про себя:

— Если нет — не надо, могу уйти. Не стоило бы из-за этого орать…

Петер ушел.

— Сидит здесь весь вечер, словно к дивану прикипел, никак не отделаешься от него… — сказала Оттилия, чуть-чуть овладев собой. — Хорошо, что ты пришел.

Фред скорчил ироническую гримасу.

— Во-первых, я для вас больше никакой не «ты». Вы мне зубы не заговаривайте, я все видел и понял. Довольно! Точка! Лучше скажите, что вы от меня за это время получили? Я хочу, чтобы вы мне все это вернули. Где кольцо, где медальон, где брошка с камешками? Духи можете оставить себе, душите ими вашего друга.

Оттилия не могла поверить ушам. Неужели это конец? Неужели Фред мог так скоро утвердиться в своем решении? Она пыталась приласкаться к нему, плакать, оправдываться, но Фред был неумолим. Не помогло и появление матери, которая всячески старалась успокоить оскорбленного американца.

— Прошу без лишней болтовни! — сказал он. — Отдайте мне мои вещи, а затем — счастливо оставаться… Не могу же я одаривать весь свет! Нашли благодетеля…

Он получил обратно все свои подарки, рассовал их по карманам, а уходя, взял со стола банку с ананасами и прихватил кисть винограда.

— Для вас мне не жалко, но если вы скармливаете это кому попало, то уж дудки!.. Вы обо мне еще кое-что услышите.

Вздрогнула с силой захлопнутая зверь.

— Дукси, сюда! — послышался со двора голос американца. Он звал собаку. — На, ешь! — затем затрещал мотор, и он уехал… Теперь уж навсегда!

«Вы еще узнаете, что за человек Фред Менгелис!.. — предавался он мстительным мечтам на обратном пути. — Не очень ты и нужна мне, парикмахерша. Скоро придется тебе локти кусать». Фред был не из тех людей, которые из-за всего вешают нос.

Да и может ли человек, обрыскавший все моря вселенной, бросить якорь в мелкой, тихой гавани и навсегда ограничиться ее узкими пределами? О нет! В его ушах все еще будут завывать ветры всех океанов, его душу будут волновать воспоминания о прекрасных днях, проведенных на просторе, а привычки прошлой жизни будут сопутствовать ему до гробовой доски. Чтобы Фред Менгелис, испытавший столько удивительных приключений, стал печалиться по поводу измены какой-то парикмахерши! Скажите, какое сокровище! Тоска его не терзала, а ревности он вообще никогда не испытывал, хотя мысль о том, что Оттилия могла обманывать его с Петером Ирбитом, немного раздражала Фреда.

Все, чего жаждала ветреная душа Фреда, — деньги, легкая жизнь, удивление людей, благоволение женщин, — было достигнуто. Он это чувствовал и понимал, что пора и успокоиться, потому что гнаться за большим блеском и властью — задача неблагодарная. Но даже на вершине благополучия, став первым лицом на побережье, он все еще не чувствовал удовлетворения: какая-то мелочь, незаметная, точно пылинка на зеркале, не давала ему покоя ни днем, ни ночью. Мысль, что эту пылинку нельзя стереть, что она всегда будет колоть ему глаза, неотступно преследовала американца. Много лет тому назад один человек дал ему пощечину, одну-единственную пощечину, но при воспоминании об унижении кровь приливала к его лицу. Эту пощечину он получил от Оскара! Все остальные, кто раньше смеялся над Фредом, так или иначе поплатились за прежнюю близорукость и теперь подхалимничали перед ним. Только Оскар остался в стороне и не изменил отношения к американцу! Даже попав в беду, он глядел на него свысока, и Фреду скрепя сердце пришлось признать его превосходство. Хоть бы разок его унизить, сделать маленьким и смешным в глазах людей, хотя бы один только раз… Много и часто думал об этом Фред, но так и не находил способа подкопаться под Оскара. К тому же с ним надо было вести себя довольно осторожно — этот разбойник, видимо, что-то пронюхал насчет его делишек. Он еще не забыл, как Оскар намекнул ему на булькающую рыбу. И неизвестно, осмелился бы Фред что-нибудь предпринять, если бы не помог случай.

Это произошло в августе. Неводной артели, в которой кормщиком был Индрик Осис, Гароза прислал в субботу деньги за принятую партию лосося. Дележка не производилась уже две недели, и так как несколько паев в артели принадлежали гнилушанам, все уговорились произвести ее в «Вилле Фреди». Местечко удобное и, главное, под рукой. Кого-то из парней послали в поселок за хозяевами, и вскоре явились все, кроме Оскара. Но Индрик видел его на берегу у мережи, и Фред предложил послать за ним Баночку. На этот раз в артели решался вопрос о покупке нового карбаса, и должны были присутствовать все члены. При таких вот обстоятельствах Оскар и переступил впервые порог «Виллы Фреди». Неводчики уже заняли кабинет в нижнем этаже. Поздоровавшись с ними, Оскар присел в сторонке от остальных. Прошло довольно много времени, пока произвели все расчеты, а затем пошли долгие разговоры с приобретении карбаса: заказывать ли новый или купить подержанный. В комнату вошел сам хозяин гостиницы и присел рядом с Оскаром.