Ничего не сказав, один из мужчин побрел по воде к лодке. Фред хотел уже пойти к носу, как вдруг ему показалась странной походка идущего. Баночка на ходу сильнее наклонялся вперед, и ростом он был пониже. Фред нажал кнопку карманного фонаря и увидел направленное на него дуло винтовки.

— Руки вверх! Сдавайся! — крикнул полицейский. Он стоял всего в нескольких шагах от носа лодки.

— Дудки! — крикнул Фред, пряча голову в люк моторного отсека, и дал мотору полные обороты — полный назад! Загремели выстрелы, мимо летели пули, некоторые даже засели в обшивке моторки, но это было не страшно: «Титания» быстро удалялась от берега. До третьей банки Фред шел задним ходом, затем крутым поворотом направил форштевень в сторону открытого моря. Добротная посудина «Титания» действительно показала сейчас все свои способности. Как ветер, неслась она, поднимая высокие волны с белыми гребешками. Мотор работал почти бесшумно, скоро с берега перестали его слышать. Там еще постреляли, но Фреда уже нельзя было настичь: мрак морских просторов скрыл «Титанию».

Теперь дальше, дальше отсюда, к нейтральным водам открытого моря! Хватило бы горючего до какого-нибудь порта, тогда Фреду на все наплевать! А там далеко ли до Данцига, до островов Швеции, до больших мировых портов! Старый морской бродяга уж найдет себе подходящее местечко. Жалко только Баночку, хороший был парень! Теперь придется ему отсидеть несколько годиков. Ну да он сам виноват — почему не остерегался!.. И страховая премия за «Виллу Фреди» — пятьдесят тысяч латов — тоже ухнула. Ну ничего, разве Фред без нее пропадет? За «Титанию» он в любом месте выручит изрядную сумму. А может, этого и не придется делать — предприимчивому человеку дело везде найдется.

Оскару не впервые случалось уходить так далеко от дома. Иногда целые рыбачьи флотилии носились от одного берега залива к другому; когда у курземского побережья появлялись угри, туда на целые недели отправлялись видземские рыбаки; иной раз и курземские рыбаки переплывали залив, чтобы брать улов у видземского побережья. В море места хватало на всех, люди попредприимчивее не ждали, пока ветер пригонит рыбу под нос, а сами пускались на поиски. Возле устья Даугавы было слишком много рыбаков, и, когда кончался лов лосося, ничего стоящего нельзя было достать. Тогда начинался лов севернее, около устья Гауи и других рек, впадающих в Рижский залив. Сырть и таймень предпочитают прозрачные воды небольших рек мутным, загрязненным маслом и фабричными отбросами водам Даугавы.

В воскресенье, когда Осис с сыном ушли домой, Оскар остался. Все остальные лодки были из чужих поселков. После обеда они с Джимом выбрали сети и поставили их ближе к берегу, потому что в береговые сети рыбы попалось больше. Уже начинало темнеть, когда они заякорили последний порядок. Предыдущие ночи они проводили в море, но сегодня погода вконец испортилась, надо было подыскать какое-нибудь защищенное от ветра местечко. Снег и дождь застилали берег, слани моторки покрылись снежной кашей. Выставив опознавательные буи, чтобы утром легче было найти свои порядки, они пошли в устье реки и остановились. Поблизости не было ни одного дома, но берег порос густым ивняком, и здесь можно было укрыться от ветра, как в гавани.

— Вот бы где нам выставить порядок-другой, — сказал Джим. — К утру сети бы стали серебристыми от рыбы.

— Возможно, — согласился Оскар. — Только ведь это заповедная зона, нарвешься еще на штраф. За нами наверняка кто-нибудь уже присматривает.

— Черт бы побрал все их заповедники! — Джим сердито сплюнул. — Чуть где можно взять хороший улов, там они тебе запрещают работать, а сами преспокойно тащат из этих заповедников, как из садка.

Они сидели в теплой моторной кабине, дожидаясь, когда вскипит чай, и обсуждали впечатления последних дней.

— Ну и народ же у нас в Чешуях, — сердился Джим. — До тех пор тебе не пошевелятся, пока кто-нибудь не найдет хорошее местечко. Сейчас тоже — ведь один только Осис пошел с нами. А завтра, как увидят полные садки, то все чуть не в драку, как чайки, бросятся. Я бы на твоем месте совсем не пошел в Чешуи, я подался со всей рыбой прямо в Ригу. Пускай эти лентяи полежат дома, пока им вши ноги не отъедят.

— Тебе хотелось бы, чтоб я действовал на манер Фреда? — улыбнулся Оскар.

— А что Фред? Разве он не молодчина? Я бы на его месте тоже так орудовал.

Оскар как-то странно усмехнулся:

— Все возможно. Только не все такие ловкачи…

— Главное, под него ни с какой стороны не подкопаешься. Кое-кого, конечно, досада берет, а он знай себе посвистывает.

— Если бы он рыбачил где-нибудь поблизости, ему бы помогли…

— Ты думаешь, тронули бы сети?

— А разве не трогают? Если у меня нет, то пусть не будет и у других. Полоснул ножом по посадочным нитям или по тросу, а ты жди, когда какая-нибудь глупая рыбина полезет в твою снасть.

Джим удивленно посмотрел на своего собеседника.

— Ты разве замечал что-нибудь такое?

— А как же… Ты думаешь, с чего это прошлым летом у меня две мережи выбросило на берег? Якоря, тросы — все было в полном порядке. И стоило только подуть ветру, как моя снасть уже полоскалась у берега. А у других и старье выдерживало.

Джим хотел что-то сказать, но тут закипела вода и надо было заваривать чай. Только после того, как они утолили жажду, Оскар вернулся к прерванному разговору:

— Нет, я не слепой, чтоб не заметить, где работали ножом.

— А в нынешнем году твои мережи выстояли.

— Да я сам этому удивляюсь.

— Гм… Разное случается… Я, правда, не вижу в этом ничего удивительного.

— Как? — Оскар даже есть перестал. — Разве ты знаешь что-нибудь?

— Может, и знаю, — промямлил Джим, сконфузившись собственной болтливости. — Ну да уж если начал, придется рассказать. Только смотри ему не говори. Иначе заварится каша, а мне совсем неохота грызться со старым босяком.

— Неужели Баночка? — вскрикнул Оскар, вспомнив дружбу Джима с работником Фреда. — Фред разве подослал?

— Нет, Баночка честный парень, от него такого свинства не жди, — заверил его Джим. — Вот я на позапрошлой неделе был в Риге, поехал с Эдгаром за товаром. Он там заговорился с торговцами, а я пошел на толкучку, хотел купить штаны. Встречаю я там Симана — знаешь, этого чудака, который у нас все под окнами шатался… У меня еще осталось немного деньжат, мы пошли в трактир, взяли полштофа и распили вдвоем. Ну, Симану ведь много не надо, хлебнул раза два и сразу же размяк. Ну как, говорит, живете там, на взморье? Все ли здоровы, хорошо ли ловится? А потом спрашивает: как у этого молодого Клявы, стоят мережи? Ясно, отвечаю, стоят, почему им не стоять, разве Оскар какой-нибудь желторотый? А Симан как засмеется… Ему-то хорошо известно, почему они стоят. Останься он в Чешуях, этого не было бы. Я заказал еще четвертинку, и тогда он мне все выболтал. Понимаешь теперь, в чем дело? Оказывается, он по своей дурости подкладывал тебе свинью! Я дал ему как следует по уху и сказал, чтобы он больше мне на глаза не показывался.

У Оскара точно камень с души свалился: как хорошо, что это было делом рук какого-то полусумасшедшего бродяги, а не своих людей. Бродяга уйдет дальше — и после его ухода можно забыть причиненное им зло. Но знать, что негодяй скрывается среди твоих собственных соседей, может быть даже среди тех, кого ты считаешь друзьями, — это гораздо, гораздо тяжелей.

С приближением утра, еще до рассвета, они снова вышли в море. Погода была плохая, ветер крепчал и крепчал, следовало ждать настоящей осенней бури. С трудом отыскав порядки, они стали поспешно выбирать сети, пока море еще не расходилось, — тогда уж оставь об этом и думать. Оскар не просчитался, когда вечером переставил свои порядки ближе к берегу: рыбы в сетях оказалось гораздо больше, чем накануне. Несколько порядочных тайменей попалось в сыртьевые сети, но и остальные пустыми не остались. Сырть и лещей уложили в бадьи, чтобы доставить их домой живьем.