Однажды Оскар, приводя на берегу в порядок сети, хватился двух якорей. Пришлось возвращаться домой. Клеть, в которой хранились снасти, была под замком, и Оскар пошел искать Ольгу.

На дворе ее нигде не оказалось. Оскар пошел к дому. Одно окно было приоткрыто, и ветер трепал гардины, концы которых вытянуло наружу. Кисточка бахромы зацепилась за пуговицу куртки Оскара. Он остановился, чтобы высвободить пуговицу, и его взгляд невольно скользнул в окно и дальше, в открытую дверь. Посреди комнаты стоял проповедник, держа в объятиях хозяйку дома, — ничего не подозревая, они безмятежно целовались.

Оскар отвернулся.

«Ну, погодите, голубчики!» — подумал он.

Оскар с грохотом раскрыл и захлопнул за собой дверь и постарался произвести как можно больше шума своими сапогами. К тому же на него напал кашель, долгий, ужасающий кашель, — черт знает, где он его схватил.

В кухню вошла раскрасневшаяся Ольга. Оскар сказал, что ему нужно, и, получив ключи, тотчас же повернулся к двери.

Ольге он ничего не сказал, зять тоже ни о чем не узнал, но в тот же вечер Оскар улучил минуту, когда проповедник остался один, и пригласил его выйти с ним во двор.

— Какую добродетель велит почитать христианская вера? — спросил он проповедника.

Брат Теодор даже опешил.

— Существует много добродетелей, в которых следует преуспевать каждому христианину, — пробормотал он наконец. — Если вы хотите, чтобы я их перечислил, пойдемте лучше ко мне в комнату, у меня там есть кое-какие книги по этому вопросу.

— Нет, меня интересует только одно: нужно ли уважать гостеприимство, оказанное нам хозяином дома, или это только устарелый обычай?

Тут уж и вовсе подозрительно взглянул брат Теодор в глаза Оскару.

— Гостеприимство, вы говорите? Да, это прекрасный обычай. Благословен тот дом…

— …где поганят эти прекрасные чувства, где лодырь находит любезный прием и разбивает семейную жизнь честных людей. Понял наконец, бродяга? Теперь выслушай, что я скажу. Если ты к утру не уберешься отсюда, тогда я поговорю с тобой по-другому.

— Вы, наверно, шутите… — бледнея, промямлил брат Теодор. — Сами-то вы кто такой в этом доме? Насколько мне известно, здесь распоряжаются другие…

Оскар схватил брата Теодора за шиворот и пригнул его почти к самой земле, словно напакостившего щенка. Проповедник как-то сразу съежился и ослаб.

— Ты тут еще разглагольствовать собираешься? — прикрикнул Оскар. — Ну смотри, делай как знаешь, но если завтра утром я еще увижу тебя здесь, то заранее молись богу за свою грешную душу!

Хорошенько встряхнув его еще разок, Оскар отшвырнул в сторону оторопевшего брата Теодора, а сам вошел в дом.

Спустя некоторое время вошел Теодор, с самым задумчивым видом. Оказалось, что его ожидали в другом месте, и он должен немедленно ехать.

— Я бы еще поспел, если бы брат Петер был настолько любезен и отвез меня в местечко, — сказал он.

— Ты сегодня устал, — сказал Оскар зятю, который и в самом деле только что вернулся из Риги. — Давай лучше я отвезу, а ты за это время отдохнешь.

Менгелис действительно выглядел нездоровым.

Такой оборот дела не особенно понравился брату Теодору.

— Мне надо еще дать тебе кое-какие наставления относительно будущих собраний, — сказал он Менгелису. — Мы бы дорогой поговорили… В эту минуту Оскар кашлянул и выразительно посмотрел в глаза проповеднику. — Но раз ты так устал, не надо. Я напишу тебе.

Полчаса спустя он уехал, не успев ничего сказать ни Менгелису, ни Ольге, потому что Оскар все время ходил за ним по пятам.

— Вы получите от меня письмо, — обернулся уже в дверях Теодор.

Что произошло между ними дорогой и как они расстались, про это Оскар ничего не сказал.

Через неделю Оскар съездил с зятем в Ригу и приобрел в рассрочку несколько сетей для кильки, пряжу, бечеву, тросы, пробки и балберы. Он целыми ночами просиживал в своей комнатке, занимаясь посадкой сетей и вырезая поплавки. Время летело быстро, надо было торопиться, потому что на отмелях уже заметили кильку.

В это время Менгелис получил из Америки письмо от младшего брата Фреда. Двенадцать лет тому назад тот уехал из дому. В мировую войну он был матросом на английском пароходе, а потом перебрался за океан. Фред писал, что собирается домой, ему надоело скитаться по чужим краям, хочется заняться чем-нибудь на родине.

Вечером в семье Менгелисов занялись обсуждением этой новости.

— Фред, наверно, приедет не с пустыми руками, — сказал Петер. — Прожить столько времени в Америке да чтобы не нагрести долларов!..

— Скажи, а он пьющий? — спросила Ольга.

— Так, немного. Да это неважно, там ведь сухой закон, спиртные напитки запрещены. Фред всегда был парень дельный и умница, уж он сумеет придержать денежку.

— Да, тогда он обязательно должен был разбогатеть… — вздохнула Ольга.

Оскар не принимал участия в семейном разговоре.

— Любопытно знать, чем он здесь займется, — снова заговорила Ольга. — Если он такой богач, то, конечно, на простую работу ему не захочется пойти. Думаешь, станет он себе отмораживать руки возле сетей?

— От такой работы, наверно, давно отвык.

— Или, скажем, браться за тяжелые весла…

— Об этом и думать не приходится!

— Еще вопрос, где он будет жить, — продолжала Ольга. — У нас, конечно, места найдется достаточно, можно уступить ему заднюю комнату или устроить наверху. Только не покажутся ли ему очень тихими наши края?

— Куда же ему еще деваться? — беспокойно заерзал на стуле Менгелис.

— Разве в Риге работы не хватит?

— Сомневаюсь, чтобы он пошел к кому-нибудь служить. Так или иначе, а Фред останется у нас. Мы с ним всегда жили в ладу.

После этого они оба пришли к выводу, что Фред нажил не менее двух миллионов, и стали прикидывать, куда бы повыгоднее пристроить его капиталы.

— Он, пожалуй, заведет себе большой моторный бот с каютой и трюмом, — предположил Петер. — Можно будет на нем отвозить в Ригу рыбу, а оттуда доставлять товары для лавки.

— А вдруг он и сам откроет лавку?

— Определенно. Даже лучше, большой магазин с отделениями — торговля снастями и мануфактурой. Там будет все, что требуется рыбаку: сапоги, смола, ворвань, непромокаемая одежда, пробки, сахар, керосин…

— А бакалейное отделение?

— Я ведь сказал про сахар…

— Если у него будет лавка и мотобот, придется нанять человека — надо же кому-то стоять за прилавком. Тут ему одному не управиться.

— Людей, что ли, здесь не найдется?

— Лучше бы ему жениться. Сам в разъездах, а жена в это время в лавке хозяйничает.

— Года-то у него сейчас самые подходящие… Не нарваться бы только на какую-нибудь попрыгунью. Когда у человека столько денег, от невест отбою не будет.

— Тогда пусть женится на Алисе Крауклис, — сказала Ольга таким тоном, как будто вопрос этот был уже окончательно решен. — Чем Алиса плоха? Девица скромная, на танцы не бегает, в хоре у нас поет. Правда, она не очень красива, да что в этой красоте, когда нет добродетели?.. Видали уж мы на примере Зен…

Встретив угрюмый взгляд брата, Ольга прикусила язык.

Оскар все время с чувством отвращения наблюдал за супругами, которые без всякого стеснения выставляли напоказ свою личность. Казалось, речь шла о малом ребенке, которому досталась куча денег, и он не знает, что с ними делать.

— Ну и рассуждаете вы… Как будто у самого Фреда нет головы, — вмешался он наконец. — Фред сделает то-то и то-то, Фред женится на Алисе Крауклис, потому что она некрасива и поет в хоре. Фред откроет лавку! А что, если Фред совсем не такой дурачок, каким вы его считаете, и сам найдет, куда деть деньги? А вдруг у него и никаких денег нет — что тогда?

Менгелисы сконфуженно умолкли.

— Да мы же не думаем, что Фреду обязательно надо все делать по-нашему, — ответил наконец Петер. — Но если у него есть деньги, не позволять же парню транжирить их на что попало.