— Теперь я разделался с долгами, и «Титания» принадлежит мне от киля до вымпела. У меня нет такой привычки, чтобы тянуть с отдачей. Как завелось что в кармане — на, бери свое и оставь меня в покое.

Фреду так везло, что он уже стал помышлять о даче в курортном местечке и даже подбивал лавочника Бангера вместе строить гостиницу с рестораном — по крайней мере рыбакам будет где развлечься в свободное время. Бангер готов был уже согласиться, только ему хотелось, чтобы Фред взял как-нибудь в Янтарное море и Эдгара. Но такие разговоры не понравились американцу, и о гостинице он пока замолчал.

О блестящих успехах владельца «Титании» лучше всего свидетельствовало процветание Баночки. Произошло что-то непостижимое: Баночка, у которого раньше не мог удержаться в кармане даже один лат, теперь обзавелся собственным бумажником, в котором шелестели новые кредитки. Это служило верным доказательством того, что Баночка был уже не в состоянии истратить свои доходы. Одевался он теперь, словно какой-нибудь хозяйский сынок, и все стали посматривать на него с известным почтением. Если бы он захотел жениться, не одна девица — из тех, что постарше — ответила бы ему согласием. Но Баночка женщинами не интересовался — его невестой, навеки обрученной с ним, была бутылка, и никакие силы не могли разлучить его с ней. Кое-что и Джиму перепадало от его щедрот — Баночка никогда не приходил с пустыми руками. Но когда тот или иной приятель пытался разузнать подробности лова в открытом море, Баночка вел себя так же таинственно, как и Фред.

Эта таинственность все сильнее интриговала жителей поселка. Почему они никого не берут с собой, а всегда удирают втихую, как тать в нощи? Почему не говорят, в каких местах рыбачили?

Людям случалось уходить далеко от родных краев, но ни на курземском, ни на видземском побережьях никто не встречал Фреда. Они стали расспрашивать о нем тамошних рыбаков — те также ничего не могли сообщить. Как «летучий голландец», носилась «Титания» по морским просторам. За последнее время Фред все чаще возвращался, и хозяйки каждый раз встречали его в Риге, где он по-прежнему появлялся с полным трюмом угрей, камбалы и другой рыбы. И так как в его каюте никогда не переводилась водка и другие приятные вещи, которыми можно было угостить соседей, рыбаки относились к нему с уважением.

Однажды в субботний вечер, возвращаясь на мотоцикле из местечка, Фред завернул в Чешуи и остановился возле лавки. Дорога была плохая, машину трясло, и костюм его сильно запылился. Фред попросил у мадам щетку и, стал у двери счищать с себя пыль.

— Не понимаю, почему у вас до сих пор не подумают о том, чтобы провести шоссе, — сказал он. — Какой толк от гавани, если к ней нельзя подъехать сухопутьем? У нас, в Гнилушах, дело обстоит гораздо лучше.

Вернув щетку, Фред стал рассматривать товары. Но что хорошего могло оказаться в такой лавчонке!

— Дайте мне, пожалуйста, две плитки молочного шоколада и большую пачку «Риги». Сколько стоит вон та кожа?

— Двенадцать латов.

— Заверните, пожалуйста, и отложите в сторону, а после я пришлю за ней Баночку. Пусть сделает себе кожаный фартук, чтобы не пачкаться о снасти. Терпеть не могу, когда люди зря портят вещи.

Фред брал все, что попадалось на глаза. Большой нужды в этих покупках не было, но почему же не взять, если имеешь возможность?

— Пожалуйста, подсчитайте, каковы мои военные издержки.

Сумма достигла почти двадцати латов. Фред вынул бумажник и с озабоченным видом стал искать деньги.

— Гм, никак не найдешь подходящей мелочи. Вы мне не разменяете?

Он подал мадам пятисотлатовую ассигнацию. Лавочница чуть-чуть покраснела от уязвленной гордости.

— Право, не знаю, как и быть… Вам придется немного подождать, пока придет муж. У нас в кассе сейчас не наберется сдачи.

— Не беспокойтесь, пожалуйста, у меня не горит, могу потерпеть и до следующего раза, или отдайте Баночке, когда придет за покупками.

Фред решил показать, каковы его возможности. То, что у мадам не нашлось сдачи с пятисот латов, доставило ему громадное удовлетворение. Если бы у нее во всем доме набралось столько, она бы в грязь лицом не ударила! Ясно, что нет, а у Фреда этого добра вдоволь. Будто бы для того, чтобы удобнее уложить кредитки, он вынул целую пачку столатовых билетов, перегнул ее пополам и засунул в глубь бумажника. Там была и валюта.

— А вы не возьметесь разменять пятьдесят долларов? Ведь курс иностранной валюты известен, можно посмотреть в газете.

Нет, мадам не смогла сделать и этого. От удовольствия Фред только покашливал — хе-хе, что же она в конце концов может? Он заметил, как заблестели глаза у мадам. Такой кучи денег она, наверное, ни разу в жизни не видела, хотя Бангера считали богатым. Существует же разница между каким-то там лавочником и человеком, который ворочает делами большого масштаба!

— Мне часто приходится иметь дела с иностранцами, — объяснил Фред, пряча в бумажник свои пятьдесят долларов. — Они охотнее платят валютой. Да, что я хотел спросить, — далеко ли ушел Бангер? Мне надо с ним поговорить.

— Он в кооперативе. Кажется, сегодня заседание правления. Вот-вот должен вернуться.

— Я подожду.

— Тогда лучше зайдите в комнату, поболтайте пока с господином инженером.

— Гм-гм… с инженером… — Это ему понравилось.

Фред успел уже с ним познакомиться, когда ходил смотреть мол, и нашел, что этого человека стоит узнать поближе. Дружба с образованным человеком придала бы американцу в глазах людей известный вес; и Сартапутн ничего бы не потерял — ведь Фред наверняка зарабатывал больше.

Он застал инженера сидящим за письменным столом.

— Пардон, извините, что побеспокоил, — сказал Фред. — Если вы очень заняты, не буду вас тревожить.

— Ничего, я уже кончил, присаживайтесь, пожалуйста. — Сартапутн подал ему руку, затем перегнул пополам исписанный листок, вложил в конверт, но адрес надписывать не стал. — Вы опять дома?

Оба чувствовали себя неловко. «Чего ему от меня надо?» — удивлялся про себя инженер, глядя на полузнакомого человека. «О чем я буду с ним говорить?» — спрашивал самого себя другой. Но не таков был Фред, чтобы не найти выхода из любого положения.

— Скажите, вы на самом деле инженер? — спросил он, предлагая сигарету. — Это «Кепстен». Привез знакомый боцман с одного английского парохода.

— Да, инженер, — с улыбкой ответил Сартапутн, протягивая Фреду спичку. — Недурной табак.

— Могу достать вам целую баночку — сто штук.

— Не стоит беспокоиться. Долго вы плавали на пароходах?

— Двенадцать лет.

— Очень интересно. А кем вы работали?

— На палубе… У меня были разные обязанности… Ну, а скажите, что вы умеете строить?

— Ну, разные плотины, мосты.

— А дома вы не строите?

— Я не архитектор.

— Вот это жалко. А мне как раз архитектор и нужен.

— Да? Что же вы намереваетесь строить?

— Пока подумываю о даче, а там и еще кое-что…

— Тогда вам достаточно пригласить какого-нибудь хорошего строителя. Архитектору закажите только план.

— Я тоже так полагал. Жаль, что это не по вашей части, но я хотел узнать, сколько это будет стоить.

— Могу порекомендовать вам хорошего специалиста.

— Вот это здорово! Ну, об этом мы еще поговорим в другой раз.

Да, это он отложил на другой раз, а сейчас ему не терпелось порассказать о себе, и в таких случаях другим оставалось только молчать да слушать. И опять посыпалось: Америка, Нью-Йорк, Лондон… А вот в Генуе он слушал певицу Галли Курчи… Конечно, и «Титания» не была упущена из виду — доброе суденышко, знаете ли, и кое-что приносит…

Вначале инженер слушал внимательно, потом начал улыбаться — не то над рассказом, не то над самим рассказчиком. Иногда он беспокойно посматривал в окно, рассеянно переставляя с ребра на ребро только что заклеенный конверт. Вдруг он поднялся, извинился перед гостем и вышел, захватив с собой письмо. Несколько обескураженный, Фред вскочил со стула и начал прохаживаться по комнате. Взглянув в окно, он увидел, как Сартапутн, выйдя на улицу, передал письмо одному из рабочих, что-то сказал и вернулся в дом.