— Чтобы победить громобоев, нужно найти их уязвимое место и ударить туда. Какое уязвимое место у любой человеческой группы?

— Это зависит от того, что за группа… — я задумался. — В преступных группах силен авторитаризм. Но завалить их лидера…

— Да нет же! — Яна приняла сидячее положение и попыталась поправить обмотанный вокруг коленки шарф. — До Гелика ты не доберешься, до Пледа тоже. А до их старших лидеров — тем более. Но есть те, кто тебе по зубам. Кто может рассказать много интересного. Ты просто боишься признаться сам себе.

— Признаться в чем?

— Признаться в том, что нужно бить первым, а не ждать, когда начнут бить тебя. Это знает любой школьник. Даже девочки.

— Кажется, я понял, кого ты имеешь в виду, — улыбнулся я про себя. — Определенно стоит попробовать… Как только мы отсюда выберемся.

В ответ девочка разразилась потоком ругани.

— Чертова нога! Да перестань ты уже болеть! Бесполезная кривая коряга!

— Ты скучаешь по нему? — спросил я безо всяких прелюдий.

— По кому? — она отвлеклась от самоистязания и притихла.

Боится ответа, понял я. Но отступать уже поздно.

— По Алику.

Она заговорила не сразу.

— Тебе мама рассказала, да? Конечно, она, кто же еще. Мне иногда кажется, она меня винит во всем, что произошло. Ну, в этой истории с Аликом и громобоями, заварухе с квартирой. Я говорю себе, что это не так, но получается не очень убедительно. Да, я скучаю по Алику. Он был очень хороший. Но он не вернется ко мне.

— Думаешь, не вернется? Судя по тому, что я слышал о нем, он не из таких.

— Он испугался.

Вот и весь ответ.

— Почему ты так решила? — задал я последний глупый вопрос.

— Потому что иначе он не уехал бы вот так, один. Он взял бы меня с собой. И я поехала бы.

Вообще я не собирался развязывать против громобоев полноценную партизанскую войну. Не настолько еще я расхотел жить. Нужно было как-то дотерпеть до пятницы, провести последний урок — и ехать домой. Потом вернуться в понедельник, сходить в суд, закончить дело с квартирой (перед этим, разумеется, освободив Яниного отца), после чего покинуть Младов уже навсегда. Без сокровищ, но со своей головой на плечах и шкурой на костях…

Все пошло насмарку. Все уже давно пошло насмарку, просто раньше… Да, раньше это не било лично по мне.

А теперь ударило. И для этого даже не понадобилось дожидаться, когда мы покинем пещеру.

— Мне так жаль… — опиравшаяся на самодельный костыль и мое плечо Яна, с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать при виде дымящихся останков машины. — Мы оставили ее здесь… А они нашли…

— Да, нашли, — подтвердил я безжизненным голосом. — Этого стоило ожидать.

— Она была такая красивая… Такая классная…

Я вдохнул запах паленой резины, бензина и пластика. Так вот всё и заканчивается. Не уберег. Не сохранил… Даже не знаю, что теперь сказать. Сколько раз выручала ты меня, Пенелопушка — и не сосчитаешь сходу. Много раз. И от полиции мы с тобой убегали, и от бандитов. И за похитителями гонялись. И на летней резине по заснеженному лесу рассекали. И чего еще только не делали… Ты попадала в аварии, царапалась, билась — но я восстанавливал тебя, потому что лучшей машины все равно было не найти. Три года мы были вместе, и за все эти три года ты не заслужила ни единого дурного слова в свой адрес. А теперь…

— А теперь это куча горелого металла.

Яна подалась чуть вперед, повернулась и заглянула мне в глаза.

— Ее можно починить?

Я издал лишь короткий истерический смешок.

— Шутишь? Конечно же, нет.

— И что теперь делать?

— Ничего, — я перехватил ее руку поудобнее. — Нужно поймать машину и возвращаться в Младов. Я вызову такси.

— Тебе не жалко? — лицо девочки приняло удивленно-озадаченное выражение. — Я думала, ты дорожишь ей.

— Жалко, — сухо ответил я сквозь подступающий к горлу комок. — Эта тачка не раз и не два меня выручала. Поэтому да, я очень дорожил ей. Но здесь нет трагедии: это всего лишь железо. Мне выплатят страховку, и я куплю новую машину. Куда хуже, что теперь они точно знают, кого ловили в лесу.

— Да, действительно… Об этом я не подумала.

— Поэтому нам нужно как можно скорее выбраться отсюда. Пока им не стало известно, что со мной была ты.

— Они все равно рано или поздно выяснят. К тому же, мне нельзя домой.

— Конечно, тебе нельзя домой, — я подумал немного о другом, но вывод оказался точно таким же. — Тебе нужно в больницу. Черт, в больницу! Точно!

Двадцать минут спустя, когда уже окончательно рассвело, перед заброшенной усадьбой тормознула карета скорой помощи, откуда тотчас выпрыгнул взъерошенный Еремицкий.

— Где Жеха? Что случилось? Ты выглядишь, как бомж-неандерталец. И она не лучше. Совсем сдурел сюда свою малолетку тащить? Ох, ты ж, мать моя женщина, ёж с огнеметом… Это что, твоя тачка?

— Лёвушка, — воззвал я к нему, даже не думая отвечать на многочисленные вопросы. — Болтологией займемся позже. Всеми правдами прошу: увези девочку отсюда. У нее что-то с коленом, то ли вывих, то ли перелом — я не пойму. Ей срочно нужна помощь. И безопасность.

— Сделаю, — тут же организовался маммолог. — Ступать можешь?

Это уже к Яне. Та отрицательно помотала головой.

— Даже дотронуться больно.

— Ясно. Ребята, давайте каталку. Ты сам поедешь?

А это уже мне. Из машины вылезли два санитара, начали готовить эвакуацию.

— Нет, — подумав, отказался я. — Мне нужно кое-что проверить. Женя на связь не выходил?

— Не выходил. Вчера написал, что отлучится вечером на пару часов. С тех пор не могу до него дозвониться. Недоступен.

— Ясно. Тогда увидимся позже.

— Филипп! — позвала меня Яна.

Я обернулся.

— Да, красавица?

— Если они что-нибудь сделают с тобой, я все расскажу полиции.

Я хотел сказать в ответ что-нибудь благородно-возвышенное, но меня перебил прямолинейный Лев.

— Хватит тут Голливуд разводить. «Если с тобой что случится, я отомщу, я не смогу жить…» Фил знает, что делает. А ты, коль назвалась якорем — ложись на свое дно. Ложись и поехали.

Минуту спустя машина скрылась за поворотом, а я остался один рядом с теплым остовом того, что совсем недавно называлось моей машиной. Ну что, следопыт. Почапали искать следы и улики. Надеюсь, при свете дня картинка вырисуется несколько более четкой, чем получилось в ночные часы. Нужно вернуться к пещере и выяснить, что делали наши враги после того, как прервали погоню. И в идеале было бы найти Женю, живого или мертвого.

Надеюсь, ему повезло больше, чем Пенелопе.

Выбраться из подземелий нам стоило немалых трудов и усилий. Мне пришлось нести Яну на руках, пока она освещала путь мобильником. Освещала, скажем так, не всегда правильно, поэтому пару раз мы лишь чудом избежали новых травм. Но самое обидное, пришлось оставить в склепе мой арбалет. Ну никак не получалось взять его с собой, слишком громоздким оказался, зараза. Сейчас, конечно, за ним можно вернуться, однако снова лезть в эту тьму, да еще и в одиночку, пробираться узкими коридорами под давящими сводами земных толщ… Нет уж, мне с избытком хватило тех двенадцати часов, что мы провели там с Яной. Благо, незадолго до рассвета удалось на несколько часов забыться — язык не поворачивается назвать то состояние сном. Не воспалились бы почки после такого «отдыха»… А еще перед тем, как я отправился на поиски воды, Яна вручила мне позаимствованный у папашки револьвер, и я очень удачно «запамятовал» вернуть его ей обратно. Мне нужнее.

Пятно крови на снегу. Я заприметил его, еще когда мы возвращались к усадьбе, но не подал виду, чтобы лишний раз не пугать свою спутницу. В этом месте выпущенная мной стрела поразила одного из громобоев. Неплохой выстрел, да. Надеюсь, парнишка выжил; легкий трубчатый спортивный снаряд не мог проникнуть глубоко в плоть. Да еще и сквозь плотную зимнюю куртку. Цепочки следов, сойдясь возле пятна, снова разделялись и уводили к пещере. Всего преследователей было семь. Одного я подстрелил, второй задержался помочь раненому — итого к заброшенной штольне вышло всего пять пар ног. Одна пара осталась топтаться у входа, остальные пошли внутрь. Но потом вернулись и… Разбрелись в разные стороны. Один из преследователей двинулся прямиком к усадьбе, видимо, чтобы проверить, нет ли еще где следов. Второй направился вдоль берега вниз по течению, третий — вверх. Еще двое остались у пещеры, в засаде. Самое занятное, что из трех ушедших обратно никто не вернулся. Настораживает. За кем бы из них последовать? Ай, что тут выбирать! Проверю всех.