— Стой! — возопил я не своим голосом — Не трогай ее!
— Почему? — удивился он, продолжая теребить треклятую леску.
— Просто не трогай! Отойди!
— Хорошо, сейчас… Ой, еще одна… Я растяпа, пропустил…
И в ту же секунду между нами возникло нечто. Я не успел даже попрощаться с жизнью, а в том месте, где только что было гладкое, ровное пространство, в одну секунду вырос грязно-серый тускло мерцающий ледяной столб. Брызнула острая, как тысячи иголок крошка, ударила по лицу, по глазам. Уши заложило, казалось, барабанные перепонки вот-вот лопнут от чудовищного напряжения, к которому их никто никогда не готовил. Я потерял равновесие и нелепо завалился на спину, подсознательно ожидая болезненного удара о твердую поверхность… Но вместо этого я рухнул в воду!
Обжигающий поток подхватил мое беспомощное туловище и потащил за собой, туда, где в пене внезапно нахлынувших брызг хищно блестела ледяная кромка. Она уже была близко, всего в нескольких шагах. Угодить под нее, быть затянутым беспощадным течением под лед — это же верная смерть.
Смерть.
Короткая, как пистолетный выстрел, мысль тут же вытеснила все прочие и заставила мое безвольное тело ожить и рьяно замолотить по воде ногами и руками в отчаянной попытке спастись. Если не справлюсь, думать будет некому, мечтать будет некому, ругать Женю будет некому. И Вера… Я больше никогда не увижу Веру.
Нет! Борись! Рви, хватай, подминай! Режь пальцы об острые льдины, выворачивай суставы, хватаясь за болтающиеся наверху травинки, терпи этот сводящий мышцы, невыносимый холод… Выживай! Иначе все (все!), что ты сделал за свою недолгую жизнь, окажется напрасным. Ибо тебя в этой жизни уже не будет.
Рывок, гребок… Тянет на глубину! Неужели усилия напрасны, и я обречен? Но в ту же секунду мои ступни уперлись во что-то мягкое, податливое и вязкое. Я попытался уцепиться за это «что-то», яростно забарахтался… И встал на ноги! Сила течения тотчас ослабла, практически сошла на нет. Воды было меньше, чем по пояс.
— Да хранит Господь мелководье… — одними губами прошептал я сквозь звон в ушах и только сейчас спохватился. — Женя! Женя! Где ты?
Вместо крика получился хрип.
— Я здесь, — раздался из-за спины голос, глухой и тихий, словно из потустороннего мира.
Я резко обернулся, едва не потерял равновесие. Женя стоял совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Лицо его было похоже на нечеловеческую маску, плод фантазии больного гримера.
— Ты в порядке? Надо выбираться!
— Я хотел поймать тебя… Не успел. Не успел поймать…
— Ничего страшного. Я и сам не успел бы. Давай наверх!
Слова давались тяжело, через силу.
— Ты бы успел… А я… А я… Я тянулся к тебе…
— Женя, твою мать! Не время сейчас причитать, как бабка! Выбираемся отсюда, говорю!
— Да… Ты прав, выбираемся. Очень холодно…
Он схватил меня за плечо и помог выбраться на мелкое место у самого берега, где воды было по щиколотку. Затем я точно так же помог ему. Похоже, когда проломился лед, Женя, в отличие от меня, смог устоять на ногах и не попал в объятия смертоносного потока. Как у него это получилось, я так и не понял, но факт: волосы его были совершенно сухими. В отличие от моих.
— Спа… спасибо. Давай скорее наверх… Пока мы тут не вмерзли в лед… Как «Челю… Челюскин».
Пальцы рук отказывались слушать. Оглушенный взрывом я первое время вообще плоховато соображал, что происходит, и действовал скорее на рефлексах. Сейчас же, с «включением» головы, стали «выходить из строя» остальные органы. Я протянул руку, схватился за свисавшую сверху растительность и попытался подтянуться. Безуспешно. Задубевшие конечности отказывались сгибаться, словно вместо живой руки у меня была пластмассовая имитация.
— Я подсажу тебя, — заявил Женя и, не успел я опомниться, как вознесся над высотой своего роста. Откуда у этого субтильного паренька такая сила? Я же откормленный лось…
— Еще чуть выше… Тут дерево, достать бы до него… Еще чуть-чуть… Еще… Готово! Я держусь!
Зацепившись локтем (пальцы не слушались) за тонкий ствол растущей на самом краю обрыва молодой березки и бешено орудуя ногами, я в итоге смог выкарабкаться из оврага. Тут же распахнул промокшую насквозь сумку (походная, блин, непромокаемая!), извлек оттуда напитавшуюся водой и уже начинавшую твердеть веревку, сбросил конец вниз.
Минуту спустя Женя был подле меня. Что-то в его движениях показалось мне подозрительным, и дело было вовсе не в холоде.
— Нужно срочно идти к машине. Пока одежда совсем не замерзла вместе с хозяйством.
Но он вдруг повалился на снег и замер, глядя в небо немигающими глазами. Я поначалу подумал, что это сердечный приступ, и кинулся на помощь. Но Женя резким взмахом руки остановил меня, после чего заговорил быстро и бессвязно, словно торопился:
— Мне гадалка в детстве сказала, что я утону. Я не верил, я всегда хорошо плавал… А оказывается, утонуть можно даже там, где мелко. Представляешь? Ты чуть не погиб, а я не успел тебя поймать. Что бы я сказал твоим родителям? Ничего не сказал бы, сам тогда утопился. Как гадалка и говорила. Кстати, я чуть не забыл… Где мои книги? Я же клал их здесь… Наверное, Лев забрал. Или ты? Или Женя… Женя такая красивая… Я отдал бы ей все свои книги. Но я не нравлюсь ей. Я не нравлюсь даже себе. И ей не нравлюсь… Она бы и не узнала ничего. И Юрьев… Юрьев скотина! Он бы тоже ничего не узнал. Вот было бы смешно… Он ничего не отдал бы ей. А я отдал бы всё. Я так испугался за тебя, Филипп, друг мой. И за нее всегда боялся. Боялся, да. Только она не знает. Не говори ей. И ему не говори. Я ведь зря все это затеял… Зато выжил. И сейчас тоже…
Я не мог понять, бредит он или говорит осознанно. Больше похоже на первое, но… Он называет меня по имени, он обращается ко мне! В любом случае, сейчас не время ставить диагнозы: нужно любой ценой добраться до машины.
— Дружище, дружище! — с трудом наклонившись, я потеребил его за плечо. — Давай ты договоришь по дороге в Младов! Но тщетно: парня понесло.
— Взрыв такой громкий… Я думал, голова лопнет… Ты ведь понял, что я был прав? Это они заминировали реку. Пещера где-то здесь… И сокровища. И мои книги… Боже, завтра ведь урок, а я совершенно не готов! Культурные аспекты правления первых Романовых… Михаил Федорович… Алексей Михайлович… Федор Алексеевич… Софья… Сонечка… Она говорила о тебе в учительской. Ты знаешь, что она спала со старшеклассником два года назад? Скандал был, но все замяли. Повезло пареньку… А ты ей нравишься… А вот Женя меня не любит. Но я докажу ей, что я прав! Я найду пещеру, найду сокровища… Если нас не найдут раньше… Они ведь наверняка слышали и… И они придут сюда! Нам нужно уходить! Срочно уходить отсюда!
— Наконец-то здравая мысль! — воскликнул я, уже близкий к отчаянью. — Идем же!
Я с силой вздернул его на ноги. Он пошатнулся, но устоял, лишь оперся рукой о дерево. Я же сделал первый пробный шаг: штаны в коленях не гнулись, как и пальцы ног.
Лишь бы Вера ни о чем не узнала.
Глава XV: О вреде откровенности
— Филипп Анатольевич, вы здоровы?
— Да, выглядите паршиво.
— Похоже, он вообще спит. Ау! Проснись и пой!
— Сливко, — устало отозвался я. — Ты, как и твой знаменитый однофамилец, буквально режешь меня на части. Правда, без ножа.
— Какие мои годы, — важно отозвался Сливко со своего места. — Вы урок-то будете вести? Он уже минут пять как начался.
— Да, да, конечно… Вы выполнили домашнее задание?
Никто не отозвался, и я опять впал в прострацию. Похоже, температура все-таки поднялась. Этого еще не хватало. В самый ответственный момент выставляю себя на посмешище перед всей школой!
— Я выполнила задание, — наконец отозвалась одна девочка, поняв, что я никак не реагирую на ее поднятую руку. — Но мне кажется…
— Кажется, ему сейчас не до тебя, — ехидно хмыкнул Чупров. — Сейчас свалится. Эй, вы бы сели?
— Его бы с нашим Шизиком подружить. Такой же чудной.
