Еремицкий отправил в рот последнюю стопку.

— Выходит, нет ни добра, ни зла. Чтобы сжечь этот дом, нужен один уголек…

— Выходит, что так, — подтвердил Евгений. — Какая простая мысль, а сколько мы спорили…

— И еще поспорим, — усмехнулся я. — Вы сейчас со мной согласились, только потому что пьяные.

— Это здорово… — восхищенно протянула Женя уже не испуганно, а мечтательно. — Любой добрый поступок со временем может перестать быть таковым, если его последствия окажутся… Какое бы слово больше подошло… Негативными, вот.

— Значит, — лицо Сизова озарилось догадкой. — Любой поступок нельзя оценивать целиком. Только в определенный момент времени.

— И с точки зрения определенного лица, — добавил я.

— Да, да именно так! — девушка повторно поцеловала учителя в щеку, потянулась было ко мне, но передумала. — Так оно и есть! То, что сегодня зло, завтра может оказаться добром. То, что для меня добро, для моей конкурентки на вакантное место в классной конторе — зло! Вы когда до всего этого дошли?

— Только что, — хором ответили мы.

«Хотя, чего тут доходить, — про себя подумал я. — Все и так очевидно, как божий день. Нашли, о чем спорить».

— А пойдемте к призраку на качели? — предложил Еремицкий. — Пить все равно больше нечего, а ваши унылые разговоры о добре и зле меня утомили.

— А пойдем! — тут же поддержал его Сизов.

— Значит, как свою точку зрения отстаивать, так нормальный разговор, — возмутился я. — А как наша возобладала — так сразу унылый?

— Фил, помнишь, что я про тебя говорил? — Лев с силой — не то, что давеча Евгения — хлопнул меня по плечу и, словно получив от этого движения реактивное ускорение, поднялся на ноги. — Ты нытик и зануда. И даже не помнишь, какая у меня точка зрения была. Или помнишь? Ага, попался… Чего тогда возмущаешься?

— Я вообще молчу, — я легонько потер ушибленное плечо. — Пока ты драться не начал. Вылезай давай, ноги уже затекли.

— Я не дерусь, — надменно заявил Лев. — Я раздаю. Хм, а потолочек-то и вправду низковат. Ох, как качает-то…

Мы выбрались следом за ним и, поддерживая друг друга за плечи, поплелись на качели. Разгоряченный беседой я уже и думать забыл о призраке, но когда до цели оставалось шагов двадцать, внезапно заробел. Ноги отказывались слушаться и упорно вели в противоположную сторону. Тут, как назло подул ветер, до ушей донесся зловещий скрип несмазанных подшипников… Все дискуссии на высшие темы мигом выветрились из головы.

— Ну, кто первый? — срывающимся голосом спросил Евгений.

Похоже, ему тоже было не по себе. От сердца чуть отлегло.

— Я что-то не очень хочу… — сам себя не слыша ответил я. — Холодно же. И качели непростые… Же.

— Трусы вы, мальчики. Идите в общагу, грейте свои жо…

Презрительно хмыкнув, Женя первой приблизилась к качелям и, подумав немного, разместилась на обледенелой седушке. Затем, видимо, заскучав, она принялась раскачиваться напевая себе под нос какую-то мелодию: то ли колыбельную, то ли тему из фильма ужасов. Мы подошли ближе. Не выдержав, Лев громко рассмеялся.

— Нервное? — участливо поинтересовалась она.

— Нет, — он ткнул пальцем в сторону общежития. — Смотрите.

И в ту же секунду нам в глаза ударила яркая бело-голубая вспышка.

— Фотоаппарат! — завопил Еремицкий. — Они думают, что фотографируют призраков! Идиоты!

— Идиотки, — вежливо поправил доктор. — Единственный «идиот», представляющий население данной общаги, сейчас стоит слева от тебя. Но боюсь, завтра мы можем стать героями местных новостей.

— Было бы забавно попасть в газеты! — Женя лихо спрыгнула на землю, потеряла равновесие и упала бы, не подхвати ее Сизов. — Спасибо, родной… Ой, кажется, я немного перебрала…

— Кажется уже не немного, — взволнованным голосом заметил учитель. — Как ты себя чувствуешь?

— Ну так, — она улыбнулась. — Немного отвязно. Отвя-азно, понимаете?. Но если меня не провоцировать, все будет хорошо. Ты ведь не будешь меня провоцировать?

— Не буду, — пообещал он.

— Вот и дурак… — начал было Лев, но сообразив, что его все слышат, фразы не закончил. — Эй, братва, что дальше делать будем? Призрак-то так и не пришел.

— Еще бы он пришел на такой балаган… — обронил я.

— Не знаю, — ответил другу Сизов. — Здесь холодно, а в общежитие нас не пустят. Разве что снова к Филиппу в окно лезть.

— Не получится, — я с трудом скрыл ехидство в голосе. — Когда мы уходили, я попросил Полину запереть окна изнутри.

— Что?!

— А что, вы хотели к утру проморозить всю общагу? Или чтобы ко мне ночью кто-нибудь залез? Нет уж, увольте.

— Пойдемте… Домой? — попросила Женя. — Кажется… Зря я стала качаться. Хорошо, что мы без закуски пили… А то…

— Ее срочно надо увести в помещение, — заметил Лев. — Если посчитать, она выпила больше нас. Ну, только я еще больше. Сизый, лови ее!

— Ловлю… Женечка, зачем ты так напилась?

— Домоой… — вместо ответа захныкала девушка. — Я хочу домой. Пойдемте домой?

— Домой нельзя, — расстроено отвечал Евгений. — Дядя Филипп закрыл окно.

— Ладно, хорош придуриваться, — оборвал его я. — Пойдем домой.

— Куда? — изумился он.

— К тебе домой, Валерич. Это, вроде бы, не далеко. Или есть другие варианты?

Как выяснилось, варианты были.

— Лучше тогда ко Льву. Он в том же подъезде живет, что и я… А еще у него двушка.

— Ко мне, так ко мне, — согласился доктор.

— Доброе утро. Кофе будешь?

— Доброе, — девушка буквально втиснулась в ограниченное пространство кухни и бессильно рухнула на свободную табуретку. — Хватит о добром… Давай кофе… А ты чего не спишь?

— Я книжку читаю. Нашел тут одну, очень интересная. Просто Лев храпит, как…

— Какой еще лев?! Ах, Лев…

— Ты хоть помнишь, как меня зовут? — не вставая с места, я протянул руку и в два приема зажег плиту.

— Ты Филипп… — неуверенно произнесла Женя.

— Верно. А где мы находимся?

— Ты тоже не знаешь? — в ее глазах вспыхнул огонек робкой надежды, который тут же угас, когда я покачал головой.

— Конечно, знаю. Я уже был здесь… По соседству. Да и помню, куда мы шли. В отличие от некоторых.

— Я переборщила, — потупилась девушка. — Раньше такого не позволяла себе. Тем более, водку. Это все из-за Полины.

— Из-за Полины? — удивился я. — Она-то здесь при чем? Ее с нами не было, и она тебе сорокаградусную в стопарик не подливала. Молотый или растворимый?

— Молотый. Просто она…

— Тогда сама вари. Я не умею. Турка вон висит.

— Хорошо…

Женя послушно встала к плите и начала шаманить с кофе. Выглядела она довольно печально: под глазами синяки, руки трясутся, волосы спутаны. Кто бы мог подумать, глядя на нее вчера, что под личиной милой девочки скрывается эдакая выпивоха. Мне стало неловко за свою невольную резкость.

— Ты говорила про Полину.

— Да говорила, — отчаявшись найти фильтр, Женя налила воды прямо из крана. — Это из-за нее я выпила лишнего. Из-за нее и из-за Евгения.

— Поясни?

— А тебе и вправду интересно? Судя по тону, не очень.

— Интересно, — я попытался придать голосу больше мягкости, что было сложно, ибо мешала потихоньку зарождавшаяся в груди простуда. — Что не так с Полиной?

— Хорошо, расскажу. На самом деле вчера я только сделала вид, что познакомила их с Женей. Она про него и так очень многое знала. Знала, что мы дружим, что он ко мне неравнодушен. Но она отзывалась о нем… Не очень хорошо.

— Почему?

— Она считает, что он псих.

— Многие так считают. Напиваться-то зачем? Да еще в такой сомнительной компании.

— Женя — не сомнительная компания. А раз вы его друзья, значит, вам тоже можно доверять. Он очень хорошо разбирается в людях. У него дар. Хороших притягивает, а плохие обходят его стороной. Я давно уже заметила.

— Ты, значит, тоже хорошая? — подловил я ее.

— Нет, — отрезала она, нахмурив лоб. — Я плохо себя веду по отношению к нему. И Полина вчера об этом мне напомнила. Потому я и решила провести вечер с ним, даже несмотря на то, что она была против. Показать ей, что Женя хороший, и что он нужен мне не только для повышения самооценки.