— В эту пятницу сразу после седьмого урока вас устроит? — нарочито услужливо поинтересовалась учительница физкультуры, высокая женщина в спортивном костюме желтого цвета и с такими же желтыми глазами.

— Да… Вполне… — я почувствовал, что наливаюсь краской под самую макушку. — Спасибо… Так вышло… Я бы сам… Не стоило себя утруждать…

— Да ладно, — проходя мимо, трудовик так смачно хлопнул меня по плечу, что я чуть было не потерял равновесие. — Нам не трудно для хорошего-то человека.

— Спасибо…

— Ты не стесняйся, подходи. Всегда поможем. Всегда рады!

Вслед за трудовиком ушли и остальные учителя. Остались только мы с Татьяной.

— Они это всерьез или с иронией? — спросил я у нее, но ответа не дождался: девушка уже присела на диванчик в углу и сейчас была погружена чтение чьей-то тетради.

Или делала вид, что погружена.

Поскольку я пришел к Елене, а у нее сейчас был урок, мне ничего не оставалось, кроме как дожидаться здесь. А потому я плюхнулся на диван напротив и, положив ногу на ногу, уткнулся взглядом в циферблат висевших над головой Татьяны настенных часов. Часы показывали половину двенадцатого.

— Что, простите? — учительница вдруг прервала свое чтение и посмотрела на меня. — Вы что-то говорили?

— Да, говорил, — не отрываясь от созерцания часов, ответил я. — Правда, это было четыре минуты назад.

— Ох, простите еще раз, — она закрыла тетрадь и стала теребить ее в руках. — Я какая-то рассеянная сегодня.

— Что-то случилось?

— Да нет…

— Почему-то мне кажется, что вы сами не верите в то, что говорите. В субботу вы были намного веселее.

— Настроение имеет свойство меняться, — с внезапной сухостью в голосе заметила моя собеседница. — Уже одиннадцать тридцать? Мне пора.

— Это как-то связано с запиской? — бросил я вдогонку.

— С какой запиской? — она остановилась на полпути к двери, словно споткнувшись о край ковра.

Черт, а ведь брякнул наугад. Как бы теперь выкрутиться? Но раз уж сказал «А»…

— С той самой, что выпала из стопки ваших тетрадей в субботу утром. Которую я подал вам в гардеробе.

— Вы ее читали?!

Я наконец отвлекся от циферблата и взглянул на девушку. Действительно, совсем другой цвет лица, другая, более строгая одежда, другая манера держаться — все другое. Словно с момента нашей прошлой встречи она успела переболеть какой-то неприятной болезнью. Или потерять кого-то ей небезразличного. Побледнела, ссутулилась, под глазами пролегли небольшие, но заметные круги, которые не скрывал даже слой тональника.

— Нет, я ее не читал. Иначе не спрашивал бы, а утверждал. Что было в той записке? Дайте угадаю. Донос? Вы знаете кого-то из зачинщиков бесовской субботы? Знаете — и боитесь выдать его следствию.

Откуда родилась эта мысль? Как я осмелился ее озвучить? Зачем? Кто его знает. Секундный порыв, один из многих, которому Филипп Лазарев в итоге поддался, хотя изначального не хотел и противился изо всех сил. Чем меньше болтаешь, тем умнее кажешься окружающим. Но она, эта Таня… Видно же безо всяких линз: ее что-то гнетет. Что-то, почерпнутое из той самой записки. Которую я (я!) имел несчастье углядеть на полу.

Но ответ девушки ни единым словом не отражал того, что я ожидал услышать.

— Ничего более глупого мне в жизни не говорили, — с вызовом бросила Татьяна и, гордо вздернув нос, покинула учительскую.

Я остался со своим.

Остаток рабочего дня был всецело посвящен подготовке к судебному заседанию, причем, подготовка выдалась настолько активной, что под вечер у многострадального Филиппа заболели глаза. Желая предоставить им небольшую передышку, а заодно и дать покой разбушевавшемуся желудку, я решил прогуляться до общажной кухоньки и сварганить себе что-нибудь на ужин в таком количестве, чтобы оставшегося хватило еще и на завтрак. А что, не готовить же каждую трапезу отдельно? Так и на более важные дела времени не хватит. На компьютерные игры, например.

Вообще, живя в режиме самообеспечения, я поневоле был вынужден вспоминать и применять на практике навыки, которые не раз выручали меня во времена моего полудобровольного заточения в Зуево. Кулинарные навыки, разумеется. Однако там на помощь всегда был готов прийти брат Андрей, прекрасно готовивший и даже не очень жадный в вопросах дележки приготовленного. А здесь же… Вроде, и не глухомань несусветная, и продуктовый магазин в трех шагах от общежития… Однако меню мое не отличалось оригинальностью и разнообразием. На завтрак яичница, омлет или просто бутеры с сыром. На обед сосиски-пельмени-блинчики — стандартный набор холостяка. Ужин чаще всего состоял из сладостей с чаем либо — крайне редко, — я варил себе супчик. Покупной, из пакетика.

Короче, паршивая диета, с какой стороны ни посмотри. Посидев на такой с месяцок, на ближайший год гарантированно отобьешь себе любое желание ругаться с женой.

Но вернемся к кухне. Как назло, в ней уже трапезничали немногие оставшиеся в общежитии студентки. Учитывая размеры помещения и плотно составленные столы, получалось довольно компактно — только-только протиснуться вдоль стенки до плиты и холодильника. Но все привыкли, никто не жаловался. Девчонки о чем-то увлеченно болтали, краем уха я успел уловить, что разговор идет о каком-то призрачном мальчике. Или о мальчике-призраке. С моим появлением разговор тут же затих.

— Добрый вечер, дамы, — вежливо поздоровался я, проходя к плите.

— Добрый вечер, — хором ответили дамы в количестве шести штук.

— О каком таком мальчике вы беседовали, если не секрет?

Будущие педагоги опасливо переглянулись между собой.

— О мальчике… — начала было одна из них, низенькая и худенькая, с маленькой родинкой на щеке. — Есть тут у нас один…

— Приятно слышать, что хоть кого-то не заботит бесовская суббота, — поддержал ее я, невольно перебив.

— Да мы уже устали от этой субботы… — вздохнула приятная миловидная девушка, выглядевшая несколько старше своих подружек. — Только и судачат, что о ней. Хочется уже чего-нибудь нового.

— Нового?

— Ну да. Какой-нибудь романтики.

Ее подружки весело захихикали, а мне в голову пришла другая мысль, еще дальше уводящая беседу от романтичного мальчика.

— А почему я никого из вас не видел в школе? У вас же практика сейчас, верно? Неужели вы все так дружно проигнорировали первую? Или это она вас проигнорировала?

— Скорее, второе, — фыркнула одна из девушек. — У нее свои есть практиканты, блатные. Мы для нее интереса не представляем.

— К счастью, — поддержала ее любительница романтики. — В городе есть другие школы. Где нормальные учителя. И ученики. А не рассадник криминала.

— Простите? — я так увлекся, что, зажигая плиту, слегка опалил руку зажигалкой. — Криминала?

— Конечно, — утвердительный кивок. — У меня в первой школе друг работает, так он каких только ужасов не рассказывал. И сам столько натерпелся… Те же громобои. Их главный, Елизаров — из вашей школы. И почти все их лидеры — тоже. Вы не знали?

— Догадывался… — холодная вода из-под крана приятно обволокла обожженную руку, я почувствовал, что теряю интерес к беседе. Проходили уже.

— Тогда вот вам и ответ на вопрос, почему мы там не преподаем! — подытожила студентка. — Давайте мы лучше про мальчика расскажем. Это интересней.

— А давайте, — с готовностью согласился я, откладывая в сторону полотенце.

Но сесть на единственный оставшийся свободным стул не успел.

— Лазарев тут? — в кухню заглянула дежурная по этажу, просканировала лица присутствующих и радостно оскалилась, остановившись на мне. — А, вот ты где. К тебе гость пришел, ждет у поста.

— Что за гость? — я замер в том нелепом положении, когда еще не сидишь, но уже и не совсем стоишь. — Я не жду гостей.

— Вот сам ему и скажешь, что не ждешь, — дежурная деловито втиснулась в оставшееся незанятым пространство кухни и бодро протолкалась к холодильнику. — А у меня ужин. Режим питания нарушать нель… Кто опять моё масло спионерил?! Лазарев, ты, что ли?! Девочки?