– Я могу подлить воды на твою мельницу. Раньше, на «Земле-1», я был ученым, и я узнал то, что мало кто знает. Будущее принадлежит женщинам по той простой причине, что все меньше сперматозоидов несут мужские гаметы. Они слишком слабы, недостаточно приспособлены, малейшее изменение окружающей среды еще больше ослабляет их. Таким образом, мужчины исчезают как биологический вид.

Я вспоминаю, что в подвале Атланта видел планету, которая далеко обогнала нашу в своем развитии. На ней не было ни одного мужчины.

Мата Хари выглядит очень заинтересованной.

– Может быть, и так. Но культурные процессы прямо противоположны биологическим. Я читала, что в Азии широко используется ультразвуковое исследование плода. И если должна родиться девочка, женщина делает аборт. Поэтому в будущих поколениях будут преобладать мужчины.

– Биология сильнее любых искусственных систем, выдуманных человеком.

Чтобы прекратить дискуссию, я говорю:

– Однажды на земле останутся только женщины, а мужчины станут легендой.

Эта фраза заставляет Мату задуматься.

– Это возможно?

– У муравьев в основном самки и бесполые особи. А это вид, который намного древнее человека. Они появились на «Земле-1» 100 миллионов лет назад, а приматы только 3 миллиона. Муравьи пришли к этому. Будущее за женщинами. Только за ними.

Мата Хари поворачивается ко мне и жадно целует.

– Пусть Бог услышит тебя. Завтра – день отдыха, – продолжает она, помолчав. – Но потом игра станет сложнее. Теперь есть великие империи: орлы Рауля, термиты Жоржа Мельеса и тигры Густава Эйфеля. Мне кажется, теперь разрыв между победителями и побежденными станет еще больше.

И мы засыпаем, плотно прижавшись друг к другу, словно ложки.

Мне снится, что я все еще занимаюсь любовью с Матой Хари, когда меня будит какой-то шум.

Это Афродита. Она смотрит на меня тяжелым взглядом, ее лицо искажено. И она уходит.

Я хочу бежать за ней. Потом отказываюсь от этой мысли. Пытаюсь заснуть, но у меня не получается. Тогда я встаю и выхожу в сад. Афродита еще здесь, смотрит на меня издали.

Сколько времени она следит за мной? Видела ли она, как мы занимались любовью? Слышала ли она наш разговор? Я хочу подойти к ней, но она убегает. Я пытаюсь догнать ее. Она исчезает.

Я возвращаюсь. Проскальзываю в постель, прижимаюсь к Мате Хари и засыпаю.

Lepidodactylus lugubris – небольшая ящерица из семейства гекконов, которая встречается на Филиппинах, в Австралии и на островах Тихого океана. Бывает, тайфуны уносят их на пустынные острова. Для самца это проходит без последствий. Но с самкой совершается удивительная метаморфоза, которую ученые не могут объяснить. У гекконов вида Lepidodactylus lugubris в репродукции участвуют самцы и самки. Но если самка не находит на острове партнера, то она откладывает неоплодотворенные яйца, из которых тем не менее вылупляется потомство. В результате этого партеногенеза (форма полового размножения без участия партнера) на свет появляются только самки. Эти ящерицы также способны откладывать яйца без участия самца. Еще более удивительно то, что ящерицы, вылупившиеся из такой кладки, не являются клонами матери. Этот феномен называется мейоз. В результате гены смешиваются так, что каждая ящерица обладает особыми, свойственными только ей признаками. Таким образом, через некоторое время на пустынном острове в Тихом океане образуется колония гекконов-самок, все члены которой совершенно здоровы, не похожи друг на друга и размножаются без участия самцов.

Когда я просыпаюсь, она оказывается рядом. Такая теплая. Она прижимается ко мне. Приятно пахнет. Она все время меняется. Не животное, не растение и даже не человек. Это Мата Хари, и она божественна.

Я встаю. Солнце уже высоко в небе. Должно быть, уже 10 утра. Колокол сегодня не звонил. Я потягиваюсь. У меня каникулы! Два дня каникул в раю, на острове, с замечательной, любимой женщиной. Не знаю как, но мир, который несколько дней назад казался мне серым, вдруг обретает цвет.

Я встаю и выхожу из дома навстречу Солнцу.

Приветствую тебя, сияющая звезда.

Я жив. Благодарю тебя, мой Бог.

Мой народ еще должен быть жив. Благодарю.

Я любим. Благодарю тебя, Мата Хари.

Я люблю. Еще раз благодарю, Мата.

Я больше не один. Теперь я «вдвоем».

Что же касается Афродиты… Чем больше я об этом думаю, тем меньше она мне интересна. Удивительно, насколько женщина может завладеть твоим разумом, и вдруг ты понимаешь, что ошибся. Мне кажется, что Афродиту нужно скорее жалеть, чем желать.

Я продолжаю обдумывать то, что сказал Гермафродит: «Ей доставляет удовольствие соблазнять, а не любить». «Она получает жизненную энергию, выкачивая энергию из других». Я, конечно, догадываюсь, что Гермафродит сводит таким образом счеты с матерью, но он не мог выдумать все это. Афродита питается желанием, которое она вызывает. Самое страшное для нее было бы оказаться одной, лишенной восхищения окружающих.

Бедная Афродита. Но даже откровений ее сына оказалось недостаточно, чтобы заставить меня оторваться от нее. Мне было необходимо встретить настоящую любовь, чтобы я увидел западню.

Почему я был так очарован ею? Может быть, потому, что меня поразила собственная беспомощность, когда я был с нею? Или же мне было интересно узнать, смогу ли я преодолеть стоящие передо мной препятствия. Всегда хочется узнать, на что ты способен.

Я смотрю на спящую Мату Хари. Она что-то бормочет во сне. Наверное, ей что-то снится. Я не могу разобрать ни слова. Целую ее в шею. Одна женщина превращает меня в раба, другая освобождает. Лекарство и яд состоят из одного вещества, разница только в дозе.

Я бужу голландскую шпионку поцелуями.

– М-м-м-мм… – ворчит она. Я добрался до ее нежной шеи.

– Отстань. Я хочу спать, – говорит она, зарываясь в одеяла.

Мне вдруг очень хочется подать ей завтрак в постель. Я решительно выхожу на улицу. Вокруг ни души. Я иду в Мегарон и набираю еды на поднос. Времена года охотно помогают мне.

Я возвращаюсь, насвистывая детскую песенку. Постель пуста. Я слышу, как в ванной льется вода, и тоже залезаю под душ.

Я замечаю, что мы начали жить как пара смертных.

Несколько эротичных минут в душе, и Мата Хари достает из шкафа купальные костюмы – черное бикини для себя, а мне синие плавки. Мы берем полотенца, солнечные очки и даже зонтик. Мы выходим из дому, собираясь как следует провести свободный день в Олимпии. Мы идем на пляж.

Там уже много богов-учеников в сандалиях и купальниках, с полотенцами на шее. Мимо проходит Эдит Пиаф, напевая «Мой легионер»: «Он был красив, он был высок, он пах, как в жаркий день песок, мой легионе-е-е-е-е-р».

– Привет, Мишель, привет, Мата, – здоровается певица.

Мы идем за другими учениками и попадаем на песчаный берег, которого я не видел раньше, потому что приземлился намного севернее. Это место для отдыха, напоминающее спортивный клуб при отеле на «Земле-1».

У моря расположен буфет, где оры и Времена года подают прохладительные напитки со льдом, фруктами и соломинками.

Ученики беседуют между собой. До меня доносятся обрывки разговоров. Двое обсуждают историю «Земли-1», пытаясь понять, что происходит на «Земле-18».

– Афиняне опередили других благодаря одной мелочи, которую изобрел гражданин Афин. Скамьи гребцов стали обивать кожей, и гребцы могли теперь скользить вперед и назад по скамье. Таким образом, руки их теперь сгибались под одним углом, и они выиграли десять процентов мощности. Этого было достаточно, чтобы побеждать в сражениях.

– Греки побеждали на море, а римляне – на земле.