– Даже в божественном ремесле необходимы творцы, способные предложить оригинальные решения.

– Не будем обольщаться, все, что мы сделали: наши герои, войны, империи, города, – все это лишь бледная копия того, что мы вычитали из книг по истории «Земли-1».

– Попытаемся представить себе более творческое божество. Что бы оно сделало?

Я думаю.

– Планету в форме куба?

Мата отпихивает меня:

– Нет! Я говорю серьезно.

– Людей с тремя руками?

– Перестань. Меня это раздражает.

– Ну, тогда я не знаю. Человечество, занятое только музыкальным творчеством. Народы будут состязаться в разных направлениях аудиоискусства.

Мата Хари улыбается, но вдруг лицо ее омрачается.

– Что меня по-настоящему волнует, так это дьявол.

– Дьявол?

– Да. Гадес. Властелин мрака. Помнишь, Афина сказала нам, что он представляет собой самую большую опасность на острове.

Она касается стопки иллюстрированных книг о мифологии. Еще один источник информации, помимо записок Франсиса Разорбака. Я смотрю через ее плечо.

– Здесь сказано, что Гадес, дьявол, носит шлем, делающий его невидимым. Он может находиться среди нас. Он может и сейчас быть здесь и слышать, о чем мы говорим.

Внезапно у меня по спине пробегают мурашки. Может быть, это сквозняк?

– Афина утверждает, что в городе нам ничто не угрожает.

– Ты действительно так думаешь? Если он невидим, то мы постоянно находимся в опасности.

– Дьявол… Ты настолько его боишься, что не будешь больше участвовать в вылазках? – спрашиваю я.

– Нет, конечно, нет. Но странно, что ты не думал об этом раньше. Я всегда думаю об этом. Это неизвестная величина – дьявол. Мне кажется, он не будет убивать нас, это было бы слишком просто. Он создаст ситуацию, в которой мы не будем понимать, что с нами происходит.

– Какое-нибудь мучение? Вроде того, что нам готовила Медуза?

– Слишком просто. Я думаю, что дьявол доложен быть искусителем. Пользоваться нашими слабостями и дразнить, заманивая на свою сторону. Ему должны быть известны слабые места каждого. Тайные желания.

А вдруг это и есть ответ на загадку? Желание – лучше, чем Бог, страшнее, чем дьявол.

Мата Хари встает, нагая и прекрасная, волосы волнами падают ей на грудь. Она берет амфору и наливает нам меду.

– Я никогда не спрашивал тебя… Когда ты была смертной, тебя ведь приговорили к смерти за шпионаж? Ты действительно совершила предательство?

Мата Хари оборачивается и насмешливо говорит:

– И что я, по-твоему, должна ответить? «Конечно, я предала и поплатилась за это»?

Я с любопытством смотрю на нее.

– Нет. Я не предавала. Французский офицер устроил мне ловушку, потому что я не хотела спать с ним. Он был раздосадован, подделал улики и нашел лжесвидетелей, чтобы выдать меня за двойного агента Германии. Это было похоже на дело Дрейфуса, когда целая армия пыталась уничтожить одного капитана. Немцы были довольны, французы тоже. Кроме того, женщина, влияющая на ход войны при помощи своего обаяния, – это всем интересно.

– Почему же ты стала шпионкой?

– Кем могла быть женщина в то время? Матерью или проституткой. Этот выбор был не для меня. Хотя в том, что я делала, было понемногу и от того, и от другого. Хочешь узнать мою историю? В той жизни мое настоящее имя было Маргарета Гертруда Зелле. Я была образцовой маленькой девочкой. Меня обожал и баловал отец, который торговал шляпами в Леувардене, в Голландии. Как видишь, ничего необычного. В 16 лет меня выгнали из школы в Лейдене, когда открылась моя связь с директором. Я вышла замуж за старого капитана корабля, некого Мак-Леода, от которого у меня было двое детей. Он-то и привез меня в Индию. Он пил и бил меня. Я развелась с ним и приехала в Париж. Там началась моя карьера восточной танцовщицы. Я танцевала в яванских нарядах, взяла имя Мата Хари, что означает «глаз зари».

– Как глаз в небе.

Она не дает отвлечь себя от рассказа.

– Представления с моим участием пользовались большим успехом. Я объездила всю Европу, была даже в Каире. Когда в 1914 году началась война, ко мне стали со всех сторон поступать предложения, ведь я свободно пересекала любые границы и говорила на многих языках.

Мата отпивает меду.

– Меня всегда привлекала форма – и военная, и морская. Приключения следовали за приключениями. Особенно с летчиками.

Я вспомнил Амандину, нашу медсестру, которая спала только с танатонавтами. Словно потенциального партнера она узнавала по форме.

Мата Хари продолжает:

– В 1916-м, разбив к тому времени немало сердец, я сама не устояла перед обаянием Вадима Маслова, русского летчика, служившего Франции. Удивительно, но я помню все, как будто это было вчера. Имена, лица, города… Вадим был ранен, я хотела увидеться с ним. Французское командование предложило мне работать на него. Я соблазнила майора Калле, военного атташе Германии в Мадриде, который передал мне немало важной информации – о подводных лодках, направлявшихся в Марокко, о короле, которого немцы собирались посадить на греческий трон. В секретных службах был один негодяй. Бушардон, капитан Бушардон. Он влюбился в меня, но мне он не нравился. Я прямо сказала ему об этом. В отместку он сфальсифицировал документы, организовал заговор, уличающий меня в том, что я была двойным агентом. В это же время начались мятежи на фронте. Нужно было найти козла отпущения. Я идеально подошла на эту роль. Меня осудили безо всяких доказательств и расстреляли в Венсеннской крепости.

Мата Хари допивает мед. Ее лицо перекошено, словно она снова чувствует, как пули пробивают ее грудь. Она встает, поворачивается ко мне спиной и смотрит на вершину горы.

– Вот так. Я путешествовала, у меня были сотни любовников, и я никогда никому не принадлежала. Но в то время свободная женщина вызывала только раздражение. Люди, которые вели «порядочный образ жизни», боялись, что мое отношение к жизни станет заразным. Ты ведь понимаешь? На протяжении сотни жизней моя карма – это карма свободной женщины. Я была королевой маленького независимого народа в Африке, куртизанкой в Венеции, поэтессой… Чаще всего я не выходила замуж, предчувствуя ловушку.

– Какую ловушку?

Мата Хари опускает глаза.

– Мужчинам всегда хочется держать женщину в клетке, потому что они боятся. А мы соглашаемся на это, потому что романтичны. К тому же нам так хочется доставлять удовольствие. Мужчины сковывают нас чувствами. Потом моим сестрам приходится терпеть мужа-алкоголика, который дерется, или любовника, который не держит ни одного из своих обещаний. Они даже соглашаются сидеть взаперти и воспитывают дочерей в убеждении, что послушание благословенно. Они доходят до того, что делают собственным детям инфибуляцию.

– ЧТО они делают?

– Девочкам зашивают влагалище, чтобы сохранить девственность. И иголки далеко не всегда стерилизуют.

В ее голосе слышится с трудом сдерживаемый гнев.

Я подхожу к ней.

– Но я не обольщаюсь. Я знаю, что женщины сами виноваты в том, что оказались в таком положении. В Индии свекрови поджигают сари невесток, чтобы завладеть приданым, понятно, что мужчины тут ни при чем. Они учат сыновей подчинять себе будущих жен, а потом еще жалуются. Нужно ясно понимать: разорвать замкнутый круг насилия можно, только если матери будут воспитывать сыновей непохожими на отцов.

– Мужчины знают, что будущее за женщинами, и они цепляются за свои привилегии, – говорю я, чтобы успокоить Мату.

– Однажды, – отвечает она, – мужчины на «Земле-1» будут умолять женщин, чтобы они согласились брать их в мужья.

Я качаю головой.

– Мы возьмем реванш. Сначала так будет в демократических странах, потом и во всем мире. Женщины скажут: «Нет! Мы не хотим ваших обручальных колец, свадеб, детей. Мы хотим быть свободными».

Она ударяет кулаком в стену.

– Это и есть твоя утопия?

– Да, потому что у нас, у женщин, есть ценности, которые мы можем передать. Ценности, связанные с нашей способностью давать другим жизнь. И ценности, связанные со смертью и подчинением, не должны победить.