– Вот что происходит, когда человек умирает. Зевс отпускает нитки, и кукла падает. Потом он снова поднимает ее.

– Все остальное время она двигается. Она не знает, что есть кто-то, кто дергает за нитки. Или не дергает. Нам, богам, важно, чтобы ниток не было видно. Марионетки думают, что ниток нет. Важно, чтобы они считали себя свободными. Иначе опыт провалится.

– А у нас, богов-учеников, есть нитки?

Зевс загадочно улыбается и убирает марионетку на место.

– У тебя есть утопия?

– Я думаю об этом.

– Это важно. Думая о лучшем будущем, ты даешь ему возможность однажды осуществиться. Я хочу задать тебе один вопрос. Ты любишь своих смертных или ты просто проводишь время, наблюдая за ними, как за красными рыбками, хомяками, кошкой или собакой?

– Должен признать, что я испытываю к ним некоторую привязанность.

– Ты страдаешь «болезнью переноса»?

Я понимаю, что речь идет о типично божественном неврозе, который заключается в том, что начинаешь путать себя со своим народом. Я отвечаю максимально честно:

– Нет, я не думаю, что у меня «болезнь переноса». Царь богов не удовлетворен ответом. Вероятно, ему известно, что все боги рано или поздно начинают отождествлять себя со своим народом.

– Посмотрим.

Зевс хватает меня за руку, мы выходим из театрального зала и возвращаемся в круглую комнату со множеством одинаковых дверей.

Он немного медлит и открывает ту, что находится у нас за спиной.

– Ты сражался с самим собой. В следующем испытании тебе предстоит выступить против твоего народа.

Самые древние останки домашней кошки были обнаружены в одной из могил в Иерихоне. Они относятся к неолиту, это около 9000 лет до Р. Х. Египтяне почитали кошек как воплощение Баст богини плодородия, исцеления, любовных наслаждений, танца и единомыслия.

Мумии умерших кошек хоронили на специальных кошачьих кладбищах. Убийство кошки в Древнем Египте каралось смертной казнью.

Кошки распространились по всему миру на торговых кораблях финикийцев и евреев, которые высоко ценили их за то, что они ловили крыс. За тысячу лет до Р. Х. кошки попали в Китай. Китайцы верили, что они приносят удачу. В Европе кошки появились за 900 лет до Р. Х., в Индии – за 200. Корейский император Ичиджо подарил кошку японскому императору, открыв Японию для представителей семейства кошачьих.

Все эти кошки произошли от своих египетских прародителей. В каждой стране количество домашних кошек было относительно невелико, и неизбежное кровосмешение вызвало генетические изменения. Люди производили отбор кошек по тем признакам, которые их особенно интересовали, – форме тела, цвету шерсти или глаз, создавая таким образом местные разновидности: в Персии появилась персидская кошка, в Турции – ангорская, в Таиланде – сиамская.

В Средние века католическая церковь считала, что кошки связаны с колдовством, и систематически их истребляла, так что кошки были на грани вымирания. С того же времени собака считается верным и послушным животным, а кошка – независимым и порочным.

Во время эпидемии черной оспы, свирепствовавшей в Европе в 1384 году, еврейские общины пострадали значительно меньше, чем остальное население. И сразу после окончания эпидемии началась волна погромов и резня в гетто.

Теперь известно, что чума меньше затронула еврейские кварталы, потому что их обитатели, как правило, держали кошек, которые истребляли крыс.

В 1665 году в Лондоне началась ужасная эпидемия чумы после того, как там начали организованно истреблять кошек.

К 1790 году кошек перестали считать пособницами дьявола. Тогда же в Европе прекратились эпидемии.

Дверь ведет в оранжерею, где на ветвях деревьев висят сферы с планетами. Это подобие подвала Атланта, так же как театральный зал, который мы только что покинули, был подобием жилища музы театра, а музей – лаборатории Гермафродита. Вернее, наоборот. Те, кто внизу, скопировали то, что я вижу здесь.

Зевс подходит к месту, куда я спрятал разбитую сферу.

– Ты, кажется, разбил мир?

– Я случайно, – признаюсь я. Зевс хмурится.

– Не страшно, их тут полно. Проблема только в том, что тот, который ты разбил, был особенный. Я пытался взять от него отводок… Ладно, не стоит так привязываться к мирам, верно?

Он щелкает пальцами, и тут же появляется циклоп. Увидев меня, он удивляется. Но, поскольку Зевс не гонит меня, он сдерживается и не пытается меня схватить.

Зевс кивком указывает на кучу мусора. Циклоп опускается на колени и начинает рыдать. Он прижимает планету к груди.

– Я подарил ему этот мир, и он очень старательно ухаживал за ним. Видишь, «болезнь переноса» несколько выбивает из колеи.

Циклоп в растерянности разглядывает разбитую планету, гладит осколки.

– А ведь он не бог, даже не бог-ученик, но он привык ухаживать за этой планетой. Как привыкают ухаживать за цветком. Должен сказать, что этот мир действительно был особенным.

– Что же в нем было особенного?

Зевс почесывает бороду.

– Я ставил там опыт «антисимметрии». Взгляни на себя. Если твое тело сверху донизу разделить пополам вертикальной чертой, обе половины окажутся совершенно одинаковыми. У тебя по одному глазу справа и слева, то же самое с руками, ноздрями, ушами, ногами. На планете, которую ты разрушил, были существа, у которых парные органы были расположены посреди тела или только с одной стороны. Естественно, циклопа интересовал опыт, который я ставил. Он сентиментален.

– Я не понимаю, почему здесь на деревьях настоящие миры, – говорю я, чтобы сменить тему.

– В то время как у Атланта и на лекциях вы видели только копии? Это довольно сложно. Это «материализованное представление». Планета внутри сферы реально переживает физическое воздействие. Это тот же процесс, в результате которого ты только что встретился сам с собой. Лучше будет, если пока ты не будешь вникать во все мои секреты. Ты должен понимать, что это…

Он срывает плод-сферу и протягивает его мне.

– Это настоящая «Земля-18». Если ты ее уронишь, от нее ничего не останется.

Я не решаюсь ее взять.

– Возьми же, – требует Зевс. Я держу планету в руках.

– Мы сейчас немного поиграем.

Он проходит в черный кабинет, на стенах которого десятки киноэкранов. В центре низкий стол, на котором стоит подставка. Зевс велит мне положить туда планету. Я делаю это как можно осторожнее.

– Ты когда-нибудь начинал играть другими фигурами посреди партии в шахматы?

Я не понимаю, к чему он клонит.

– Предположим, ты играл белыми, которых ты считаешь «хорошими». А теперь ты будешь играть черными, «плохими», и будешь атаковать «хороших».

– А если я откажусь?

– У тебя нет выбора. Ты не смертный. Свобода выбора есть у смертных, на которых боги могут только влиять.

Он разражается раскатистым смехом, умолкает и смотрит на меня.

– Это испытание, в котором твоя душа поднимется выше. Ты не можешь миновать этого этапа посвящения. У тебя нет выбора, – снова повторят он.

Он протягивает ко мне руку, и мигрень начинает плющить мою голову. Боль настолько сильна, что я готов на все, лишь бы она прекратилась.

– Это испытание легче тех, которые ты уже прошел. Ты будешь страдать, только если поражен «болезнью переноса». Ты сумел отпустить себя, теперь ты должен отпустить твой народ.

Я киваю, и мигрень прекращается.

– Каковы правила?

– Ты будешь играть черными, на «Земле-18» это люди-орлы твоего друга Рауля. Я возьму белые, то есть твоих людей-дельфинов. Твоих дельфинов.

Я пытаюсь схитрить:

– Вы, естественно, играете лучше меня. Моему народу нечего бояться.