— Что? — сердце Елены заколотилось о ребра на последних словах, но она не обратила на это ни малейшего внимания. — Была еще и другая? После Катрины?

— Была, — перечислив мысленно факты, согласилась Фрэнки. — Вот только можно ли дать название тому, что между ними было? Белка, а я всегда называла ее так за смешное выражение на лице, которое возникало тогда, когда она начинала злиться, — она подмигнула девушке, явно давая понять, что у Елены подметила нечто подобное. — Никогда не подозревала о том, кто рядом с ней находился всю ее жизнь. Дамон не давал о себе знать, просто тенью следовал за ней, называя это охраной. По мне, так это была шизофрения, но он никогда меня не слушал. Если сейчас спросить его о ней, получишь такое количество лжи, что запутаешься бесповоротно. Мне самой понадобилось почти пятьдесят лет, чтобы во всем разобраться. Он ее не кусал, в кровать не тащил, — тут она лукаво подмигнула, но мгновенно изобразила на лице раскаяние, поняв, что затронула не самую приятную тему. — Вообще не подходил к ней ближе одной мили. Сначала я думала, что это просто игра, но когда девочке стукнуло тридцать с хвостиком, мне стало казаться, что Дамон сходит с ума. В свое оправдание я могу сказать лишь то, что про Катрину мне не было известно. Поэтому приходилось лишь изредка поглядывать за ним и мерить температуру, одновременно подсовывая под нос стаканчик теплой крови, дабы ненароком не скушал объект своего пристального внимания. И в один далеко не прекрасный для этого извращенца день, я узнала правду. Поверь, то, что обрушилось на его голову, трудно с чем-то сравнить. В результате он две минуты щеголял разбитым носом, а я вывихнутым плечом, потому как обозвала его "сопливым идиотом, неспособным к умственной деятельности". Но правду я выяснила, о Катрине, — пояснила Франческа, вытягиваясь на траве. — Картина вышла ужасной: эта девочка, которая уже стремительно превращалась в бабушку, напоминала ему о былой любви к этой стерве. Не знаю, расценивал ли он ее как совершенно другого человека или же просто слепо упивался всей болью утраты — об этом история умалчивает. Дамон так и оберегал свое сокровище до самой ее смерти в возрасте восьмидесяти пяти лет, — грустно закончила вампирша, приподнимаясь на локтях.

— Теперь слушай меня очень внимательно, — строго сказала Фрэнки, смотря прямо в глаза девушки. Резкой сменой темы она хотела добиться максимально возможного эффекта своих слов. — Ты не посмеешь сделать ему больно. Во всяком случае, пока я буду рядом. Это не угроза, Елена, а предупреждение о том, что я пойду даже на убийство Стефана, если ты его выберешь. Дружище мне этого никогда не простит, но я возьму этот грех на душу. Дамон должен быть счастливым после всего того, что ему пришлось пережить. Мне надоело смотреть на то, как он коллекционирует голубоглазых и светловолосых. Я хочу видеть не его разочарование, а радость и восторг, который вылечит, наконец, его измученное сердце. Если ты боишься выбрать не того мужчину, я с удовольствием посмотрю на твою седую голову лет эдак через пятьдесят, когда жизнь со Стефаном сведет тебя в могилу. Это ведь не то, что тебе нужно. Он не тот, кто даст бурю эмоций, и будет продолжать давать вечно. Тебя тянет к его брату! Да ты жить без него не можешь, черт возьми!

Она выкрикнула последнюю фразу, с таким разочарованием оглядев девушку, как будто та с пеной у рта утверждала обратные вещи.

— Ты права во всем, — устало согласилась с ней Елена. — Но я не знаю, насколько угасло то чувство, которое я некогда питала к Стефану. У меня нет уверенности в том, что я смогу, что справлюсь. Один неверный шаг и я навсегда потеряю Дамона, ведь так?

Франческа не сомневалась, что девушка и сама прекрасно понимает, как именно все произойдет. Ее мнение сейчас никого не интересовало, поэтому она сочла за благо промолчать.

— Я буду рядом, — предупредила она, поднимаясь на ноги. — Мне жаль, что ты не поняла ничего из того, что я рассказала. Мужчин, подобных ему, я еще не встречала. И ты совершишь самую большую ошибку в своей жизни, если упустишь шанс, который послала тебе судьба.

С неожиданно опустившимся до критической отметки настроением, вампирша в считанные секунды скрылась из виду, оставив девушку на растерзание ее же совести.

Мэтт подошел вплотную к вампиру и, четко проговаривая каждое слово, спросил:

— Долго это будет продолжаться?

— Что это? — недовольным тоном поинтересовался Дамон, неотрывно следящий за входной дверью. Как же ему хотелось бросить все, уехать отсюда, вычеркнув братишку из жизни. Но он не мог этого сделать, по многим причинам.

— Непонятность, — раздраженно ответил парень. — Где Стефан? Чего твоей кровососущей подруге надо от Елены? Какого черта мы торчим здесь, когда должны были бы разыскивать того, за кем сюда явились?

Юноша резко поднялся с дивана, чувствуя, как теряет последние крупицы самообладания.

— Понятия не имею, почему ты до сих пор здесь торчишь, подросток! — он сцепил руки в кулаки, пытаясь тем самым удержать себя в рамках человечности. — Если есть хоть малейшее представление о том, чем надо заняться и где искать графа Занудство, я не стану тебя останавливать. Помочь со сборами?

Американец внимательно вглядывался в выражение лица разгневанного вампира, а потом спокойно произнес:

— Я думал, у тебя есть план, Клычок. Но ты бездарный стратег, поэтому обратимся к другим вопросам. Что замышляет твоя подружка?

— Думаю, она сама тебе обо всем расскажет, — Дамон направился в сторону дверей, на ходу отыскивая Елену в огромном парке.

Едва он вышел на улицу, как услышал в своей голове голос, буквально переполненный слезами: "Я хочу, чтобы ты ушел от этой девчонки. Пожалуйста!". Больше Фрэнки ничего не сказала. Он ожидал увидеть ее где-то неподалеку, но ошибся. Девушка уже завела мотор своего новенького Порше и выехала за ворота, подталкиваемая в спину чудовищным желанием никогда больше сюда не возвращаться. Вампир не успел даже разобраться, что именно произошло с его подругой.

Проклиная тот день, когда познакомился с этой чрезмерно эмоциональной особой, он торопливо шел к своей девушке. Она все также растеряно сидела на траве, тщетно стараясь собрать мысли воедино. Ей искренне непонятна была реакция Франчески.

— С ней всегда было слишком много проблем, моя принцесса, — ворвался в ее размышления любимый голос. — Что же такого ты ей наговорила?

Он улыбнулся, садясь рядом, и обнял девушку.

— Если честно, — задумчиво пробормотала Елена, прижимаясь к юноше. — Я и сама ничего не поняла. У нее вдруг резко изменилось настроение, а потом она очень быстро ушла.

Она подняла удивленный взгляд на лицо вампира, как бы пытаясь выяснить у него, что же пошло не так.

— А о чем вы разговаривали? — с интересом спросил он, и особо не церемонясь, стал отыскивать ответ в голове девушки. — Хм… Разве я когда-нибудь просил ее лечить чужие души? — тон его тут же поменялся, а в глазах вспыхнула ярость. — Как думаешь, если вампиру отрезать язык, он заживет так же быстро, как и все остальное?

Дамон поднялся на ноги, мимоходом помогая встать и Елене.

— Думаю, ты мог бы и сам мне это рассказать, — вступилась она за вампиршу. — Другое дело, что ты не хочешь всех этих признаний. Но меня не устраивает подобная картина. Я хочу правды.

Девушка подняла на него испытующий взгляд, но ответ не оправдал ее надежд.

— Я уже объяснил, что с честностью у меня трудности, — невежливо бросил он через плечо, нарочно опережая ее на пол шага, чтобы лишить любой возможности смотреть в глаза. — У меня сейчас другие планы. Выворачиванием собственной души я не собираюсь заниматься.

— То есть ты ничего не собираешься мне пояснить? — подвела итог Елена и обиженно засопела, едва поспевая за скоростью своего спутника.

— Ты абсолютно права, — подтвердил юноша. Все мысли его были заняты отнюдь не разговором с любимой, а тем, что она узнала. До возращения в Италию он не вспоминал об этой истории, и не только потому, что не хотелось. В его жизни появился более важный человек, совершенно другие эмоции, которые с легкостью вытеснили из сердца ту странную привязанность. Изабелла не была Катриной, но напоминала ее. Он не любил эту человеческую девушку, но жить без нее не мог. Она стала своеобразным магнитом, притягивающим все мысли вампира, воздухом, без которого он не мог обойтись, тем, ради чего ему стоило жить. Но он не позволил себе ошибиться, не сделал ничего, чтобы заполучить ее. И никогда не знал — почему. Какая-то часть его всегда жаждала подойти, прикоснуться, вдохнуть запах чудесных волос, прижать хрупкое тело к себе, чтобы через секунду насладиться ее кровью, прочувствовать каждую мысль этой девочки.