— "А какой там дом, мам?".

— "Старый, наверное".

— "А обои там есть? Есть, да? А какие?".

— "Зеленые"..

Уже на месте в два голоса: "О-ляля!". "Вот это так обои!".

Для начала туда нужно было добираться с пересадками: прямого автобуса не было. Дорога занимала четыре часа, за которые тебя укачивало так, что из автобуса ты выползал с зеленым лицом. Лишь через несколько лет появится запорожец, и сто пятьдесят километров уложатся в два часа. И вот мы на месте. Наш дом… Старая глиняная мазанка с провалившимся полом уже лет десять как просится на снос. Крысы и змеи на правах членов семьи плодятся под полом… Их уже никто не боится. В селе — ни озера, ни речки, ни хорошей земли. Серая пустыня не идет ни в какое сравнение с плодородными участками Херсонщины на Днепре. Здесь, в этом медвежьем углу, ветви белого налива не свисают до земли под тяжестью плодов. Красные маки не шевелят головками на ветру. И вместо того, чтобы нырнуть в реку с мостика в конце своего участка, нужно полтора часа идти пешком по жаре. Результат: изжаленые крапивой, сбитые и стертые до водяных пузырей ноги. Лицо и тело — до отека искусаны оводами.

— "Вова, смотри, быки бегут! Тот, что с краю, тощий такой, — на тебя похож!".

— "Зато на тебе красная футболка, давай, снимай её!".

— "Ты что обалдел? Я без купальника!"..

— "Тебе кранты".

Большой черный самец отделяется от стада и резвым галопом бежит прямо на нас. Я сбрасываю футболку и прячусь за спинами моих друзей.

Делать на даче нечего, кроме как вкалывать раком все светлое время суток. Чтобы вырастить урожай, нужно очень и очень постараться. Деревьям не хватает воды и две трети зеленых плодов опадают на землю. Даже если случается сильный дождь, почва не промокает вглубь больше, чем на пол сантиметра. Удивительно, если учесть, что вокруг одни болота, над которыми висит вечно звенящая туча насекомых… Но в детские годы какое может быть недовольство? Мы радуемся всему. Природе, дождю с молнией, туалету с выносным ведром… Цветущим акациям и коровьему водопою. Гигантской столетней груше и качелям на яворе… В укропной грядке, в саду и под домом водятся ужи. А в черной воде копанок — до десятка разноцветных лягушек и жаб. Соседи держат кроликов, с которыми можно играть… Ушастые не сидят в клетках, а бегают по двору целый день. От газона теперь — одно воспоминание. Чистая, обжигающе холодная вода из колонок и колодцев. Особенно красивы колодцы-журавли, построенные по типу противовеса. Конопатая Наташка жутко гордится, тем что у них такой колодец. Ведро взмывает с пятиметровой глубины за несколько секунд почти без усилий. Мы гуляем по селу и смотрим, где еще над забором выглядывает журавлиный "клюв".

Вместе с сестрами мы совершаем вечерние прогулки по бескрайним полям.

— "Свет, пойдем, я покажу тебе большое дерево".

— "Вот, смотри! У вас такое есть?".

— "Какое оно круглое! Как плетеная корзинка!". Нижние ветви дерева и в самом деле лежат на земле. Их размах — тридцать метров, и столько же укладывается в высоту до самой верхушки.

— "Девочки, трава мокрая, не убегайте далеко!" — (это уже голос Лялиной мамы откуда-то издалека).

Мы оказываемся с Лялькой на лугу, где яркие цветы покрывают землю до самого горизонта. Тысячи белых мотыльков вылетают из под ног целыми роями. Они как те воздушные змеи ныряют среди травы тут и там. В воздухе носятся голубые и зеленые огни светляков. Позже, днем мы делаем зарисовки на природе. А с подругами ходим в лес за ягодами и орехами… "Осторожно, тут много гадюк!". "Где она?" "Да ты сама как гадюка!" — ржет Танюха. Белобрысая Лариска обижается: она очень гордится своими кудрями и хорошенькими овальными зубками. Юля-Викинг нашла новый куст и под ее тяжестью ветки трещат и ломаются, будто в лещину залез медведь. Это все задница — в ней все дело! Все бегут туда, чтобы успеть надергать горсть мелких лесных орешков в зеленых ворсистых "тулупчиках". Тут вообще каждый день открываешь для себя что-то новое. Жизнь в округе кипит — не что в городе. Многозначительная тишина наполнена звуками. Каждая травинка растет, и если присмотреться хорошенько, можно даже увидеть как и услышать тихий скрип растущих стеблей. Под каждым цветком, или соломинкой, можно встретить жучиный выводок. Поэтому многочасовый труд в огороде и саду нам не в тягость. Чего нельзя сказать о маме. Она то думала о даче, как об отдыхе. Но принцип их семейной жизни: "Никаких развлечений, только труд" — догнал её и здесь. Тирания и скандалы Бредди продолжаются. У них на все разные взгляды — даже на лунки для помидоров. Ничего нельзя сделать спокойно — без указок, дерганий и ежеминутной нервотрепки. Только на даче, в отличие от города за нами наблюдают десятки любопытных сельских глаз.

Это Бредди сейчас надрывается? Ну точно он.

"— Света! Ты закончила эту грядку? А ну вернись!". (Ого, какой мрачный!).

"— Но я позже закончу, смотри совсем мало осталось. Мы сейчас идем играть".

"— Никаких игр, обойдешься! Пошла в дом, я сказал!" — и угрожающе занесенные над моей головой кулаки. И это при том, что я пашу в огороде как папа Карло!

Не впервые замечено, что несчастливые, злые люди зацикливаются на работе. Они не умеют и не хотят радоваться и развлекаться. И не дают это делать другим…

Все местные кумушки прочат меня в жены для своих сыновей. "Ты такая трудолюбивая! Настоящая хозяйка!". Правда у их сыновей немного другие вкусы. Из всех сельских хлопцев мною интересуется только Василий. Он дебил (без шуток). Точнее немного умственно отсталый. В свое время ему с трудом удалось закончить четыре класса школы. Зато у Васисуалия фигура как у борца, двухметровый рост и металлические коронки на передних зубах. Он сидел за изнасилование малолетки и теперь, похоже, строит грабли ко мне. "Аааа! Ната-а-ша!", — и вот уже моя подруга спешит ко мне на помощь. С криком команча она залетает в воду и начинает толкать его ногами и руками. В своем роде это вариант сельского заигрывания, элемент сексуальной игры. Парень переключается на мою смелую подругу. Завязывается борьба, вид ее сильных брыкающихся ног и в самом деле завораживает. Он отвлекается и уже не столько борется, сколько пялится на нее. Нам удается выбраться из озера и удрать. С Васей покончено, как и с прочими деревенскими кавалерами.

Так что же там родители? О! Они никуда не ходят вместе — ни в кино, ни в театр, ни на выставки… Не выбираются даже летом, чтобы искупаться. Мама просто не хочет что-либо делать с ним, хотя и говорит: "Не люблю я эти пляжи!".

Никакой совместной семейной жизни, никаких общих друзей или хотя бы приятелей. Крайне редко мама-папа идут в гости, в основном на дни рождения к его родственникам. Те — нудные и заносчивые. Из тех людей, что говорят только о себе и не дают даже слова вставить в свой хвастливый монолог… Они не любили нас… да и за что нас было любить?.. Впрочем, мама часто пропускала эти показушные мероприятия. По природе не слишком общительная, она совсем замкнулась в себе.

Подружки мамы никогда не приходят к нам в дом — попить чаю, перекусить и поболтать. Да и особых подруг у мамы нет — ни во дворе, ни на работе. Мамина колясочная подруга перестала таковой быть всего через пару лет после рождения моей младшей сестры. Окончательно они перестали общаться, когда старшая дочь подруги раздружилась со мной, а мать поняла, что кроме колбасы сухого копчения, шпрот и гречки (дефицита времен СССР!), её "подруге" от нее ничего не было нужно. Другая мамина "подруга" живёт далеко от нас и более удачно в замужестве. Ее дружба состояла в том, чтобы сиять благополучием на фоне матушки. Ну знаете — принцесса и нищенка, красотка и уродина. Ходила по нашему дому со сложенными кончиками пальцев — ох уж эти жеманные, ненатуральные ужимки! А когда наш попугай садился на воротник ее шубы, пищала так, будто на нее напала крыса. И отмахивалась с той же брезгливостью. Мать с этой приятельницей ни за что бы не признались в сути своих отношений. Видятся они редко — раз в год, но мама упорно продолжает считать их отношения дружбой и верить, что в плане личных отношений у нее все в норме. "Не хуже, чем у людей!"… Была ведь еще "Лучшая подруга" — мамина родная сестра. Но несмотря на сестринскую любовь и дружбу, моя "подруга-мама" оказывалась где-то в конце списка всех подруг моей тети. Да, родная. Да сестра. Да люблю. А подружки — все они — вот они! Нарядные, игривые, с ярким маникюром, сексуально удовлетворенные. С ними можно посплетничать о мужчинах, флиртовать и шутить, говорить о нарядах. А мама со своими проблемами, неумением развлекаться и улыбаться, не интересная мужчинам, не вписывалась в их компанию. У тёти — проходной двор и веселый балаган, куча народу, друзей и друзей детей… В нашу же квартиру заглядывать никто не стремился. Мы могли лишь мечтать о гостеприимном доме, где вьются роем друзья. У нас дома — тюрьма-колония строгого режима, пытки по расписанию.