Я улавливаю информацию из газет и книг и накладываю на то место, где нахожусь. Получается что-то совсем удивительное: как наяву вижу я события и людей из своего воображения.

Статью о Дарье Донцовой, авторе детективов, я прочла летом в Киеве. В сорок четыре года ей удалось победить рак. Я узнала об этом в парикмахерской. В моей руке все ещё книга писательницы с её фото на обороте. Улыбчивая женщина обнимает щенков. Разве можно не любить человека, который так любит животных? Ноги несут меня по улицам Миропольской и Шалетт, мимо здания с мозаичными бегунами и церквушки за зелёным строительным забором. Именно здесь жила моя тётя. Она умерла от рака лёгких, с которым боролась четыре года. Ей не было и пятидесяти, когда она ушла — молодая, красивая… Чувствовать эти нити, которые пронизывают наш мир, объединяя всех людей в единое целое. Сострадать и понимать. Прозревать за лёгким стилем бульварного чтива — огромное трудолюбие автора, который пережил болезнь с помощью работы.

А вот ещё заметка о Земфире в 2002-м… Пишут, что она не носит лифчиков и ушла из группы. Я читаю это на Ялтинской набережной, сидя в движущейся коляске велорикши. Рикша по привычке заигрывает со мной, как с каждой одинокой девушкой, но мне скучно. У него не очень хорошая кожа, прыщи на лбу и алый алкогольный румянец под глазами. Так и есть: он высадил меня и повёз в обратную сторону двух девиц. Клеит их с не меньшим напором. Я еще раз внимательно смотрю на фото в жёлтом листке. Оно словно обретает живое дыхание. И следующая картинка в голове: Земфира в белом платье в крупный (чёрный и коричневый) горох. Молодая, полная надежд и любовных разочарований… В реальности тоже неплохо: вокруг шумит счастливая толпа. Пальмы, сиреневое небо и брызги морской солёной воды тонут в лучах разноцветных огней.

Дорога разделяет улицу Жмаченко и лес. Вдоль лесной границы — тротуар, усыпанный рыжими сосновыми иголками. Они опали летом, от засухи. Если идет дождь, иголки под слоем воды смотрятся, как облитые жидким стеклом. Мокрая, искрящаяся живопись под ногами. Ободранные мелкие шишки, потёртые ногами, перемешались с хвоей. Мусор. Зелёная трава. Ближе к вечеру, во время обычной лесной прогулки, я вижу двух ворон. Они сильно кричат и носятся над своим птенцом, который выпал из гнезда. Воронёнок сидит на открытом месте. Глазёнки, как мокрые бусинки, пёрышки на голове растрёпаны. Какой же ты хорошенький, малыш! Летать он ещё не умеет, и поэтому его родители переживают так отчаянно. Когда я прохожу мимо, одна ворона подлетает и начинает пикировать. Пытается клюнуть меня в голову! Она проносится так низко и стремительно, что при желании птицу можно задеть лицом. Достаточно просто убрать руку. Я быстрее ухожу дальше. А бедное воронье семейство истерит так, словно случилось что-то непоправимое, ужасное. До сих пор помню панику и отчаяние в их крике. Но горе тому прохожему, который бы вздумал посадить птенца обратно в гнездо…

Одиночество в городе довольно забавно. Скука и радость, веселье и печаль перемешаны в воздухе так густо, что не знаешь на какой импульс откликнуться. Видишь жёлтые цветы Коровяка вдоль ночного леса, у дороги. Он очень красив. Не зря во Франции его называют королевской свечой. Красивое часто полезно: корень цветка заваривают при подагре и даже применяют от облысения. Холодная Ивана Купальская ночь. Мрачно, темно. Свет луны и звёзд полностью скрывают невидимые облака. Вспоминаешь солнечный день из своего детства, когда ещё были друзья и надежды на будущее. Вот мы ловим с Иштрой бабочек… Целой компанией носимся по лугу, совершаем вылазки в ближний лес… Босоножки полны песка, но кого это волнует? Тот же жёлтый цветок в тугом колоске — светится от счастья. И снова — ночь на том же месте, спустя двадцать лет. От сравнения "тогда" и "сейчас" из глубин памяти поднимается грусть. Понимаю, что иду от приятельницы, которую называю подругой — за неимением более близких отношений. Она чуть ли не единственная девушка, с которой я сейчас провожу время. И хоть вечер был весел (насколько это возможно от встречи с одним человеком), чувствую темноту и тишину особенно пронзительно. Каждая мелочь, каждая деталь отпечатывается в мозгу. Тепло воздуха, прохлада ветра, запах одиноких цветов. Рисунок ветвей соснового бора и свет фонарей в зелёной, местами золотистой листве. Читаешь по лицам поздних прохожих — кто из них одинок, а кто, наоборот, имеет пару и сколько счастья — на личном счету каждого. Проносятся машины, нарочно слепя прохожих фарами дальнего света. Некоторые из них с зажжёнными сигнальными огнями стоят на обочине, пока их водители отливают в лесу.

Весь этот город… все эти люди… Без прикрас, как оно есть.

По дороге из кино можно вообразить себя в африканской саванне. А после премьеры с Джонни Деппом во "Флоренции" невольно представляешь себя на причале, в толпе папарацци. Яхта, на которой отдыхает Депп с семьёй, упирается бортом в мол. Джонни прячет глаза за круглыми стеклами очков и улыбается. Вот он что-то говорит человеку с камерой на берегу, и в лучах солнца становится видно, какие у него белые зубы… Это вовсе не бегство от жизни. Просто мое воображение может рисовать счастливые образы на любом полотне реальности.

Я научилась читать по лицам книгу души и настроений. Так, на одном свидании с турком-строителем, я удивилась насколько понятливой я стала. Он опаздывал на встречу и сбрасывал мои звонки. Значит шёл сюда ещё с одного свидания. После определенного времени заторопился, поглядывая на часы, — очевидно на новую встречу. А у входа в метро с таким интересом посмотрел на шестимесячную девочку, как может смотреть только молодой отец. То же умиление, узнавание и восторг. Девочка, на которую он смотрит, исключительно хорошенькая. В вызывающе светлых кудряшках, с ярко розовыми щечками и губками. Люди так просты в прочтении. Нужно лишь внимательно посмотреть на них.

Сегодня мои семнадцать лет давно позади. Большая стрелка на часах отсчитала тринадцать оборотов. Мне — тридцатник. Жаркое лето в душном городе. Много времени прошло и воды утекло. Лес всё так же дает мне силы, хоть и меньше, чем прежде. Больше нет удивительных встреч… Да и не чувствую я себя больше юной девушкой, обожжённой морозом. "Все пропало!!!" — вопит моё внутреннее я. Мне по-прежнему приятно смотреть на уходящие в небо стволы дубов. Их листья — такие насыщенно зелёные, когда их насквозь просвечивает солнце. Воздух в дубовой роще с кислинкой, приятный и чистый. Как и раньше меня радуют горящие нежные краски заката, вечерняя синева, или просто белеющее в сумерках небо. В сияющей белизне сухое дерево раскинуло свои голые ветви. Да, моё сердце трогает эта красота, несмотря на толпы людей и растущие кучи мусора с отвратительным запахом. Я стала старше. Но до каких же пор я буду гулять одна по этим лесопаркам, восхищаясь лишь красотой природы? Сколько ещё я буду белой вороной и одиночкой среди людей? У меня как у большинства есть две руки, две ноги, тело, голова. Я могу говорить, шутить, танцевать. Много людей находят меня довольно симпатичной. Так почему же я совсем-совсем одна?

После отпуска, я расцвела. По-настоящему не отдыхала с восемнадцати лет. Впечатлений — на год. Внутри меня глубокое, спокойное море. Снаружи я спокойна и умиротворена. Изменилась координация движений. Ни одного неуклюжего шага. Новая одежда, новая прическа, отросшие волосы. Потоки воздуха словно скользят вокруг меня: даже двигаться стало легче. Никакого сопротивления. Ощущение: будто оболочка вокруг тела стала гладкой и мягкой как кисель, и так — намного удобнее. Чувство гармонии со всем, что меня окружает.

И тут появляется Клон.

— "У тебя есть скайп, милая?".

— "Нет".

— "Я дам тебе ссылку, закачаешь… Найди меня там. Я хочу слышать твой голос!".

— "Но у меня нет наушников, я не смогу разговаривать без них". — После поисков дома, находятся одни — старые. Он звонит, но качество звука плохое. Слышны лишь помехи и шипение. Наушники можно выбросить на помойку.