Таким образом, облик Иисуса фантастичен и разработан за длительный период времени. Но то же самое ведь свойственно всем другим сторонам его личности, всем его поступкам и каждому его догматическому утверждению. Христианская легенда — результат длительного сложного «созидательного» процесса, полного преобразований и приспособлений. Образ Иисуса Христа, восшедшего, согласно преданию, в небесную высь, где он занял место по правую руку от бога, утратил всякую мерку исторической действительности. Ничему не послужили тщательные изыскания, предпринимавшиеся с давних пор с целью выискать признаки его существования, даже когда они подкреплялись новейшими методами исследования.

С самого начала ясно сказываются результаты коллективного созидания образа Христа. Окончательное установление евангельского текста, принятого в качестве общего руководства новой веры — Нового завета, — происходит только к концу II века н. э. До того учение передавалось главным образом изустно, и при этом множились различные противоречивые варианты ранних текстов, которые рассматривались не как личное творчество их составителей, а, разумеется, как достояние общин, которое они приспосабливали и переделывали[238].

Древнейший из этих манускриптов, которым мы располагаем, восходит к концу IV века н. э. Он составлен, следовательно, два века спустя после установления канонического текста. Филологический анализ рукописи обнаружил в ней много вставок и исправлений первоначального текста. Если при этом мы учтем, что самое древнее известное нам евангелие безусловно создано после 70 года н. э. (прочие составлены, по всем признакам, во второй половине II века) и что в течение этих лет верования в личность Христа претерпели глубокие преобразования, нам станет ясно, почему с исторической точки зрения эти документы считаются весьма мало достоверными или же совсем лишенными всякого правдоподобия. В этом смысле не большее значение может быть признано и за писаниями Павла, и не только оттого, что его собственное существование окутано облаком мифа, но главным образом вследствие преобразования христианского движения в систему нового типа, чему сам Павел способствовал самым решительным образом.

Чтобы распространить свое учение, евангелистам было особенно необходимо доказать, что Иисус и был ожидавшимся евреями мессией. Они должны были приспособить образ Иисуса к подобному представлению. И для этого евангелисты сосредоточили свое внимание на трагедии крестной муки и на воскресении и стремились воссоздать биографию Христа, идя обратным путем от воскресения из мертвых к рождению, причем они перерабатывали в духе библейских рассказов и пророчеств предания устной традиции.

Если мы признаем подобную ограниченность евангелий и притом примем во внимание, что источники иного, языческого или еврейского происхождения при их научном исследовании или совершенно недостоверны или перекроены христианами, мы поймем, как могло еще задолго до начала исторической критики священного писания, в конце 700-х или в начале 800-х годов, сложиться мнение, что личность Иисуса никогда не существовала, что это просто вымысел приверженцев новой веры и никакой связи с каким-либо историческим лицом он не имеет.

Первым научно обосновал это положение Бруно Бауэр. Его наиболее последовательным сторонником был Артур Древе. Стремясь доказать неисторичность Христа и устранить все, что он расценивал, как мифологическое извращение культа, Древе намеревался восстановить первоначальный религиозный смысл христианского вероучения. Согласно Древсу, Иисус всего лишь прозвище израильского бога Яхве, данное ему одной из множества религиозных еврейских общин — сектой назареев[239].

Изучению мифичности писания посвящены также работы Дж. М. Робертсона и Т. Витэкера в Англии, У. Б. Смита в Соединенных Штатах, В. Буссе в Германии, Э. Дюжардэи, П. Альфарик и П. Л. Кушу во Франции; последний посвятил этой проблеме целую сершо исследований. Некоторые отклики на них прозвучали и в Италии[240].

Их доводы содержат существенные элементы истины и не могут быть необдуманно отвергнуты. И все же передовые течения исторической науки, сознающие опасность тех направлений, которые не принимают во внимание историко-социального процесса образования христианских преданий, чувствуют необходимость переоценки понятия мифичности. Несомненно впадет в абстрактный и догматический интеллектуализм всякий, кто за религиозными вымыслами не увидит подлинных людей с их верованиями и страданиями и все исторические причины «отчуждения» действительной жизни этих людей в нереальный мир.

В евангелиях и посланиях Павла Христос, хоть и оказывается божественным существом, никогда не смешивается с богом Израиля, с Яхве, и постоянно изображается как человек или по крайней мере как бог, который был человеком. Прорицатели, претендовавшие на роль мессии, появлялись в то время весьма часто и столь же часто навлекали на себя гнев власть имущих и расплачивались своей жизнью за то, что осмеливались проповедовать царство божие. в котором угнетенные массы видели воплощение своих духовных чаяний или древних надежд на социальное возмездие и национальную независимость[241].

Все эти явления возникали в странах древней цивилизации, беззащитных и технически отсталых, придавленных мощью Рима, ушедшего вперед в техническом отношении. Говоря о связях эллинистического христианства и Римской империи, Грамши напоминает: «Осознание широкими массами своего материального бессилия перед лицом немногих угнетателей ведет к возвеличиванию чисто духовных ценностей и т. п., к пассивности, к непротивлению, к несотрудничеству, которые тем не менее являются все же защитой, но защитой слабой и трудной, подобной защите матрасом от пуль»[242].

Вера в бога-искупителя была перенесена из религий мистерий в христианство Павлом из Тарса, которому мы прежде всего обязаны изображением Иисуса в качестве спасителя[243].

Достаточно было незначительного побуждения извне, чтобы созрело и окрепло непреодолимое убеждение в мессианском призвании того или иного человека. Римский трибун, который уводил Павла в темницу, спросил его: «Так не ты ли тот египтянин, который перед сими днями произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников»[244]. Подобные случаи были самым обычным явлением. Пустыня служила традиционным местом прибежища пророков и их учеников. В Галилее, где, но преданию, жил Иисус, часто начинались повстанческие движения, причинявшие римским поработителям много беспокойств.

Само собой понятно, что по евангельским текстам невозможно составить настоящую бпографию Иисуса, можно лишь попытаться установить какие-то общие черты ее, основанные на предположениях и догадках.

Время его рождения неопределенно. Принятый ныне год, с которого начинается наша эра, был предложен пятью веками позже неким монахом, который основывался главным образом на данных Евангелия от Луки, не подозревая о содержащихся в нем противоречиях, обнаруженных библейской критикой через много столетий.

Согласно Луке, Иисус якобы был зачат шестью месяцами позже Иоанна Крестителя, который в свою очередь был зачат во времена царя Иудеи Ирода Великого. Но известно, что Ирод умер весной 750 года римского летоисчисления, то есть за четыре года до нашей эры. Сведений о проводимой римлянами переписи, которая вынудила, по рассказу Луки, святое семейство отправиться в Вифлеем, где и родился Иисус, в истории не сохранилось, а если эта перепись и была, то можно предполагать ее примерно в 6–7 годах н. э. Не более достоверен день рождества Христова, установленный 25 декабря только в начале IV века, причем эта дата соответствует митраистскому празднику зимнего солнцестояния. Ранее предлагали другие числа — 28 марта, 18 или 19 апреля, 29 мая, а на Востоке долго продолжали считать днем рождения Иисуса 6 января (позже этот день стал отмечаться как праздник Епифании).