Эфесская Артемида, богиня земледелия, лесов и луны, — римляне отождествляли ее с Дианой — также оставила глубокий след в истории раннего христианства. Ведь, согласно преданию, дева Мария провела последние годы своей жизни именно в Эфесе. Первые проявления ее культа связаны с распространением во всем этом районе почитания великого женского божества, — и это уже после того, как в сознании народа изгладилось всякое воспоминание о матриархате.

Эта форма общественной организации исчезает, когда примитивное земледелие и мелкое скотоводство — основные источники богатства древней земледельческой общины — уступают место более развитой технике труда. С изобретением бороны и сохи культура обработки земли изменяется, женщину сменяет в поле мужчина, способный управлять тягловым скотом. Использование волов преображает все виды обработки земли. Коневодство способствует развитию воинского искусства. Применение верблюдов и мулов делает возможной перевозку товаров по караванным дорогам на большие расстояния в ранее недоступные края, огражденные пустынями и горами. Появляются землепашец и воин, появляется и торговец.

Зарождение металлургии способствует этому процессу — мужчина плавит и обрабатывает золото, медь, бронзу, железо. Каждое открытие, каждое техническое новшество ведет общество к социально более сложному патриархальному обществу. Инициатива переходит от жрицы плодородия к жрецу-магу. На небе, как и на земле, великий бог постепенно в результате противоречивого и медленно совершавшегося процесса берет верх над великой богиней.

Грозная глава древнейшей греческой религии, владычица всего сущего, повелительница диких зверей, окруженная всеобщим почитанием, эта богиня изменила свои атрибуты, когда изменились общественные условия и мужчина выдвинулся на первый план в производстве.

Афродита, богиня плодородия, самопроизвольно рожденная из морской пены, как свидетельствует поэтическое предание, донесенное до нас Гесиодом, из урании, «небесной», превратилась в пандемос, «народную», и была принуждена охранять супружеский союз, суровые законы новой, патриархальной семьи. Первое время она является нам совместно с мужским божеством, которое пока еще занимает подчиненное положение, — это ее сын или супруг. Затем бог — сын или супруг — становится независимым, утверждает свое первенство, и начинается новая систематизация олимпийских богов.

В общественной жизни женщина оказывается в подчинении у мужчины. Подобное же превращение совершается и в религиозной надстройке. Богиня-мать уступает в мифологии место богу-отцу. Это Зевс-патер у греков, Юпитер у римлян.

Два наиболее популярных божества Греции едва упоминаются, п то вскользь, в поэмах Гомера, восходящих к IX–VIII векам до н. э., сохранивших для нас в образах высокой поэзии самое полное описание богов Олимпа.

Эти два божества принадлежали к совсем иному религиозному миру, нежели боги рабовладельцев, и с самого начала были связаны с иной экономической и социальной обстановкой. Их история, их культы и сезонные праздники во многом предваряют христианскую религию. Даже сами имена греческих культов напоминают некоторые типичные признаки христианского предания: Деметра — матерь бога и Дионис — сын бога[92].

Конечно, смутные и часто противоречивые традиционные народные представления — это не теологический трактат, подобно тем систематично разработанным сочинениям, которые пишут отцы церкви и ее «ученые». На основе народных верований создавались путаные представления о Христе и его апостолах, получившие отражение в Новом завете.

Когда зародился родовой строй, развилась частная собственность, окрепло государство, народ оказался в полукрепостной зависимости, и религиозный мистицизм все более становился прибежищем униженного труженика.

В глазах Гесиода, которого историки классического периода считали современником Гомера[93], мир уже разделен на господ, распоряжающихся жизнью горожан, и бедняков, лишенных полноты прав гражданина полиса. На олимпийские культы и культы рабов раздвоилась и религия.

Олимпийские боги хороши для богатых, бедным они несут несчастья. Вот как рассказывает Гесиод о «даре богов» — сосуде со всевозможными бедами, который людям передала коварная богиня Пандора:

Бедняк, говорил Гесиод, в руках у богача, «как соловей в когтях у ястреба», люди, отправляющие правосудие, всего лишь «пожиратели подношений». Гесиод мечтает об утраченном «золотом веке», о тех временах равенства и безгрешности, предание о которых заняло впоследствии столь важное место в среде самих имущих слоев эллинистического и римского общества в эпоху идеологического кризиса античного общества, когда зарождалось христианство.

На этой фазе развития греческого общества богиня-мать, великая богиня Деметра стала также матерью в облике богини; так изображалась она в полузапрещенных народных культах.

Это объясняется опять-таки не преобладанием одной народности над другой, как любят утверждать некоторые ученые, стремящиеся объяснить сочетание в Деметре двух божественных образов. Конечно, это явление имело место вследствие вторжений и переселений народов, происходивших в Греции до конца второго тысячелетия до н. э., но влияние их чисто случайно, вторично. Подлинная причина — преобразование способа производства и общественных отношений между людьми.

То, что «сын божий» первоначально часто заменялся в народных сказаниях «дочерью богини», — как, например, в мифе о Деметре и Коре (имя это означает «девочка») — также могло быть пережитком эпохи матриархата. Однако очень скоро в народных верованиях появляется образ «божьего сына» — юного Диониса, покровителя растительности, которая перевоплощается в жизнь людей (Вакх у греков, Лпбер у римлян). У него просят помощи и поддержки наиболее бедные, наиболее угнетенные. Именно поэтому власть имущие, приближенные монархов относились с отвращением к культу Диониса.

История распространения начиная с VII века до н. э. дионисийской религии бога-«освободителя» — это история, полная борьбы, преследований и репрессий, отразившихся в легендах и в поэзии, подобно тому как это происходило в период возникновения христианской религии.

Нелегко свыкнуться с мыслью о том, что между религией еврейского народа и христианством значительно менее тесная связь с исторической точки зрения, чем между ранним христианством и различными культами спасения или мистическими культами, зародившимися в последние века античной эпохи в недрах греко-римского язычества. Еще труднее осознать, что иудаизм и христианство не есть две фазы развития одной религии и что одна из них ни идеологически, ни хронологически не вытекает из другой. Тем не менее они являются двумя параллельными религиями, достигшими наивысшего развития за тысячелетие — с VI века до н. э. и до VI века п. э., в период перехода от рабовладельческого строя к феодализму.