г) Апокалипсис, то есть «откровение» о грандиозных событиях, которых первые христиане ждали со дня на день, с описанием конца света и пришествия новой эры на землю.

Таковы две основные части, из которых складывается Библия, все еще почитаемая «святой» книгой почти третьей частью населения земли.

Религия господствующих слоев древнего общества отстраняла рабов от благодеяний официального культа на земле и от всякого причастия блаженному существованию, индивидуальному или коллективному, в потустороннем мире.

Для богатой персоны греко-римского мира сама идея личного продолжения жизни была тесно связана с идеей сохранения классов в мире ином. Богач верил, что раб будет продолжать служить своему господину в загробном мире или навсегда будет лишен всяких претензий на бессмертие. Рабу же не оставалось никакой надежды, ни в этой, ни в иной жизни.

Вот чем объясняется успех и быстрое распространение по всему Средиземноморью начиная с VI века до н. э. неофициальных религий. Приверженцы Диониса и Деметры, Кибелы и Аты, Атона и Исиды, Митры и Христа могли быть посвящены в их культы без всякого существенного воздействия классовых различий. Это служило, между прочим, признаком появления первых трещин в здании рабовладельческого строя. Отношения между рабами и господами не изменились в общественной жизни, но перед тем, что сулила религия, все на миг оказывались равными.

В этом подлинный смысл известного изречения св. Павла: «Все вы во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного…"[133], которое слишком часто толкуется как подтверждение прогрессивного и освободительного характера раннего христианства в области общественных отношений.

Прогрессивность и освободительные намерения христианства, так же как и других древних религий рабов, были ограничены ирреальным миром. По-прежнему неизменными оставались классы, не менялись и отношения между рабами и рабовладельцами. Рабовладельческий строй начинал разлагаться, это верно; вскоре на смену ему пришел колонат и новые феодальные отношения, но все это совершалось по не зависящим от воли людей причинам и уж конечно не благодаря религиозной идеологии.

Христианство во всех этих изменениях ничуть не повинно.

Оно само явилось отражением в сознании людей экономического и общественного распада, происходившего внутри рабовладельческого общества.

Гораздо большую роль в историческом процессе вытеснения христианством официальных религий классической древности, нежели идеи раннего христианства, сыграл многовековой опыт миллионов рабов, угнетенных и обездоленных, который они накопили в повседневной жизни и в области классовой борьбы. Неверно, что рабы всегда покорно принимали бесчеловечный гнет. Историки древности пытались уничтожить всякие следы героических восстаний рабов в последних веках до нашей эры, особенно после «великого страха», которого натерпелись римляне во время войны со Спартаком, накануне краха республики. Но им не удалось полностью скрыть истину, и мы можем теперь ее восстановить[134].

Верно то, что эти восстания носили стихийный характер и никогда не ставили перед собой более высокой цели, чем общественный переворот, не выходящий за рамки простого обращения отношений, при котором рабы превращались в господ, а господа — в новых рабов. Это объясняется неразвитостью классового сознания рабов. Но иначе и не могло быть, раз отсутствовали условия развития новых производительных сил. Только тот класс, который, освобождая самого себя, несет освобождение другим и открывает новые пути техническому прогресеу, экономике и культуре, может рассчитывать покончить с мертвым грузом прошлого.

Это послужило также одной из причин того, что все восстания рабов древности приводили, помимо вооруженного конфликта, к мистицизму и усилению религиозных настроений. Чем более жестоко обрушивалась на восставших карающая рука их господ, тем более искали массы прибежища в обрядах и мифах, суливших им освобождение по крайней мере в потусторонней жизни.

Подтверждение тому — все восстания, начиная с III века до н. э. вплоть до Сицилийских войн 135–101 годов до н. з., великого восстания Аристоника в Малой Азии в 133–130 годах, восстания Спартака в Южной Италии (74–71 годы) и восстания Савмака, возглавившего скифских рабов, на побережье Черного моря[135].

Причины, которые привели к преобразованию прежних отношений рабовладения во II веке до н. э. в типичную римскую систему рабства, связаны с концентрацией огромных масс рабов в Италии, Сицилии, Малой Азии, Северной Африке и других территориях Средиземноморского бассейна. Мы напомним их в нескольких словах.

Развитие крупного землевладения (латифундий) и упадок мелкой крестьянской собственности обусловили спрос на дешевую рабочую силу рабов. Усилившиеся начиная с Первой Пунической войны военные захваты и систематическое ограбление провинций доставляли господствующим слоям сотни тысяч военнопленных, захваченных в боях, и людей, добытых в различных пиратских походах и обращенных в невольников за долги.

Война становится нормальным средством поставок на рынок дешевых рабов; живой товар, вначале редкий и применявшийся лишь в ремесле и. для работ по дому, теперь становится легкодоступным. К этому обстоятельству присоединился процесс обнищания свободных сельских тружеников и образование подобия городского полупролетариата, что необычайно обостряет все общественные отношения и придает им характер непрерывной междоусобной борьбы. Однако основным противоречием остается антагонизм между рабами и их владельцами.

Катон занимался гигиеническими условиями содержания скота, но он не говорит ни слова о лечении больного раба. Варрон перечисляет три вида орудий: говорящие (рабы), полуговорящие (волы) и бессловесные (орудия труда). Даже отпущенник нередко оказывался обязанным пребывать в доме хозяина или платить ему отступное. Для рабовладельца с крепкой совестью освобождение часто бывало выгодной сделкой.

Условия существования рабов, особенно в поместьях с интенсивным земледелием, были тяжелейшими, почти невыносимыми. Кусок хлеба, немного вина из остатков и пригоршня олив — вот и вся пища раба. Чтобы сэкономить на одежде, теоретики рабовладельческой системы советовали латифундистам давать рабам «тунику и короткий плащ», переходившие от одного к другому[136]. Раб, рожденный в доме господина («верна»), принадлежал ему и мог быть всегда продан. Жестокие наказания и зверские пытки грозили за всякое ослушание. Покориться или взбунтоваться — вот единственная альтернатива раба.

В некоторых местах XXXII, ХХХIII и XXXIV книг своих «Историй» Тит Ливии упоминает отдельные эпизоды возмущений рабов Лациума, Сетии, Норбы, Цирцеи, Пренесте, Этрурии, Калабрии и Апулии, имевшие место после Второй Пунической войны, в результате которой в римских владениях были сконцентрированы огромные массы рабов, главным образом пунического или сирийского происхождения[137]. Обычным наказанием после подавления бунта были порка и распятие на кресте вождей и главных зачинщиков. В некоторых местах совершались массовые избиения рабов — 500 убитых в Пренесте, 7 тысяч — в Южной Италии в 185 году до н. э., 400 распятых в Минтурно и т. д.

Еще чаще упоминаются не восстания в полном смысле слова, а местные заговоры, затеянные в те времена (199 год до н. э.) пленными карфагенянами, солдатами и мирными жителями, захваченными в Южной Италии и Северной Африке. В памяти этих рабов еще свежи были воспоминания об утраченной свободе; религиозные настроения вплоть до того времени еще не давали о себе знать.