— Давно это было? — спросил Шурик, чтобы что-то спросить.

— Как раз в конце девяносто пятого. Ты прикинь, — Сергей удивленно усмехнулся, — я в тот же день вечером на растяжке подорвался. Помнишь?

— Еще как помню, — закивал Шурик. — Хрен забуду… Слушай, а я только тогда у Мазепы узнал: ты женатый, оказывается.

— Ну… м-да, — Сергей отхлебнул пива. — Когда я пришел домой, у меня же одна нога короче другой на десять сантиметров получилась. Моя бывшая только это дело отфильтровала — только цап шмотки, ребенка — и тю-тю. Уже позже, когда с операцией повезло, я второй раз женился. Как раз как-то деньжата завелись и все такое. Мне женатым больше нравится, чем по блядям ходить.

— А я тебя когда встретил на вокзале два месяца назад — гляжу, мой ротный весь такой деловой, дубленка, телефон мобильный. И я из своего Липецка приехал за бабскими трусами на Лужники. Вот что значит жить в столице, подумал я тогда.

— Теперь узнал, как жить в столице? — с иронией спросил Сергей.

— Узнал, — сказал Шурик. — Еще как узнал. Только знаешь, я по-другому немного планировал. Я планировал не жениться лет до тридцати. Мечтал подкопить бабок и уехать в Австралию.

— Почему в Австралию?

— Не знаю. Там тепло. Люди там живут нормально. А еще, ты только не смейся, мне с детства нравились их кенгуру. Мне лет двенадцать было, я смотрел в учебник географии и не верил.

— Чему не верил?

— Я не верил, что есть где-то страна, где такие удивительные звери запросто по улице бегают.

— Я бы тогда в Канаду уехал. Там березы и все такое. Похоже на Россию, только люди нормально живут. А что твоя Австралия? Там, наверно, пекло настоящее.

— Там не пекло. Там тепло, — сказал Шурик мечтательно.

Сергей допил свое пиво, закурил и сказал, как показалось Шурику, загадочно:

— Есть возможность потренироваться, как тебе в Австралии климат подойдет.

Шурик прищурился и внимательно посмотрел Сергею в глаза, угадывая мысль. Шурик понял, о чем идет речь, и ответил:

— Давай попробуем.

— Скоро Астрахань, — сказал Миша.

— Да уж вижу, — сказал Виталий, отирая со лба пот платочком. — Прямо Африка какая-то. И места какие-то нерусские.

Они проезжали местность, похожую на саванну.

— Пожалуй, что так, — согласился Миша. — И природа тут другая, и население отличается. Татар много астраханских, чеченцев. Казахи встречаются. Тут ведь одна из окраин России. Рядом граница с Казахстаном. Вон, погляди на того.

Миша имел в виду вяло обгоняющие их «Жигули». За рулем их сидел мужчина с внешностью монгола.

— Да и Калмыкия рядом, — согласился Виталий.

— А ты в этих краях не бывал? — спросил Миша.

— Нет еще.

— Ты бы ванну принял где-нибудь, прежде чем к подружке своей заявляться, — посоветовал Миша. — Волосы как у черта стоят.

— На себя посмотри, — добродушно огрызнулся Виталий.

Действительно, вид у водителя «КамАЗа» был потрепанный и замученный: он так спешил к месту, что предшествующей ночью спал часа три, а потом не давал улечься на спальное место и своему пассажиру.

Виталий устало зевнул.

— Что, спать охота? — азартно спросил Миша.

— Еще бы. И чего ты мне не дал улечься? — капризно спросил Виталий, уже изучив добродушный нрав попутчика.

— Когда самого в сон клонит да еще рядом кто-то дрыхнет — думаешь, легко рулить? Не понимаешь ты: я теперь, когда спать хочу за рулем, даже напарнику не даю кемарить. От этого еще хуже делается. Я так два года назад чуть аварию не сделал. — На полном лице Миши отразился ужас воспоминания. — Вроде еду — все нормально. Вдруг как куда-то провалился. Открываю глаза — и вижу перед самым носом кусты. Я уснул на несколько секунд, оказывается. Хорошо, что обочина была вровень с дорогой и кусты хлипкие.

— Бывает, — зевнул Виталий.

— Я когда в армии водилой служил в Туркестанском военном округе, чуть наркоманом не стал, — сказал Миша.

— Это как?

— Да так уж вышло. Я попал в часть вертолетную под Тедженом. Слыхал про такое?

— Это где?

— Это в Туркмении, брат, такое место есть гиблое.

— В Туркмении? — оживился Виталий. — Ты же в Уссурийске служил.

— Служил, да когда пару писем оттуда прислал домой, меня папаня мой выдернул оттуда по блату. А меня, как в насмешку, перевели из ледяного ада в огненное пекло. — Миша ощутил в пассажире пылкий интерес к теме и стал рассказывать. — Тогда такое было редкостью, однако так уж вышло, что я, кроме учебки, в двух местах успел послужить. Просто у нас под Уссурийском, когда мы в поле стояли, палатка сгорела. Пара ребят не успели выскочить. Эти, палатки как порох горят!

— Ты что-то про Среднюю Азию рассказывал, — с нетерпением напомнил Виталий.

— Нуда. Перевели меня под Теджен в конце зимы. Часть была маленькая, десять солдат, один сержант и капитан — все. Зимой там было вроде ничего. А как весна началась — туши свет! Жара! Москиты! Комары! Укроешься мокрой простыней и только начнешь засыпать — цикады, мухи такие, как начнут стрекотать! А сверчки! Твою мать, одним словом!

— И что же там насчет наркоты? — направил разговор в нужное ему русло Виталий.

— Как-то раздуло у солдата одного ногу. Наш капитан решил его не в Теджен везти, а в Ашхабад, в военный госпиталь. Ему туда по делу надо было заодно. Едем. Я водилой, сам понимаешь. Туда пилили без остановки под крики бедолаги. В госпиталь только его под нож кинули — капитан говорит: «Рулим назад в часть». А я такой был задолбанный, что хоть спички в глаза вставляй. А мне там один паренек русский на проходной госпиталя сказал: «Ты чего не пьешь кокнар? Лучшее туземное средство!» Он мне заварил какой-то соломы и набрал полную фляжку. Подлянщик, мать его!

— И что же? — полюбопытствовал Виталий.

— Я глоток сделал — как на свет народился. Оно вроде и без вкуса и без запаха, зато такая бодрость, что хочется пианино на восьмой этаж одной рукой поднять. Дорогой меня офицер спрашивает: «Ты чего это прихлебываешь?» /Я рассказал. Что тут было! Капитан фляжку за окошко вьшил! Этот кокнар — отвар опиума, вот что такое! Солому маковую заливают кипятком, потом пьют.

— Интересно, — сказал Виталий. — А в Ашхабаде тебе понравилось?

— Да так, ничего, город зеленый. Если б не жара, может быть, и понравилось бы.

— До развала Союза нигде я не бывал, а теперь охота посмотреть, — вздохнул Виталий.

— Ашхабад посмотреть? — удивленно переспросил Миша. — Делать тебе нечего. А хотя теперь там, говорят, заграница прямо. Скоро, слышал, там визовый режим будет. Как в Прибалтике.

— А ведь Туркменистан от Астрахани через Каспий расположен, — припомнил географию Виталий.

— Раньше паромы нормально ходили. Загоняй машину в трюм — и утром уже в Красно-водске, — сказал Миша. — Теперь лучше своим ходом.

— Это как?

— Очень просто: пилишь до казахского Гурьева, оттуда сворачиваешь и направляешься к перешейку залива. Слышал про залив Кара-Бугаз?

— Что-то такое слышал, — притворно поморщился Виталий, который для успеха махинации успел много прочитать про те края.

— Кара-Бугаз по-нашему — «черная пасть». Соленый-соленый залив. Там перешеек. Проезжаешь через мост — и дальше пилишь до Красноводска. Гиблые места. Я был в Красно-водске — мрак. Там чиновникам взятки всегда фруктами давали. Дынями, арбузами. Они там осетриной обжираются, зато на земле ничего не растет. Самый хреновый лимонад я пил как раз там — из опресненной воды. Город так себе. Туркмены в Красноводске интересные: голубоглазые какие-то. Но в основном там армяне жили, казахи да русские.

— Армяне где только не живут, — сказал Виталий.

— Говорят, когда в пятнадцатом году турки хотели вырезать всех армян, — стал блистать эрудицией Миша, — азербайджанцы стали им помогать со своей стороны. Многие армяне бежали через Каспий.

— Ясненько, — сказал Виталий. — А что, был ты, Миша, в здании хирургии военного госпиталя в Ашхабаде?