— С-сука, — с яростью выпятил нижнюю челюсть Шурик. — Серега, ну как с таким пидором по-людски, а? На «вы», на «вы»!

— Ничего, ты пока готовься, — не сводя с Коляева глаз, сказал Сергей. — А я ему популярней растолкую.

— Да-да, я вас слушаю, — сказал Коляев.

Шурик вынул из кармана пару резиновых перчаток и стал их натягивать.

— Воздух выпускай из пальчиков, а то лопнут, — сказал Коляев.

— Не учи ученого! — огрызнулся Шурик.

— Слушай, — сказал Сергей. — Мы сейчас наденем перчатки, свяжем тебя и начнем смолить свечкой, как поросенка. Ты нам все равно все выложишь.

— Только молите господа, чтобы я вас не укусил. Или чтобы в глаза вам не плюнул, — сказал Коляев, дыхание которого от плохо скрываемого ужаса участилось. — А то мало ли.

— Спасибо за совет. Мы учтем, — закивал со зловещим лицом Сергей и тоже полез в карман за перчатками.

— Перчатки тонковаты, — сказал Коляев, перебегая глазами с одного на другого. — Вам бы такие, как у дворников.

Тут в спальне у него запиликал телефон.

Шурик молниеносно поднял пистолет и протараторил:

— Ты, может, смерти не боишься, но я тебя по кусочкам порежу! Взял трубку!

Телефон не унимался. Коляев стал подниматься с кресла.

— Быстро, гад! — вопил Шурик. — И без фокусов!

— Не мочи его! — предупредил Сергей. — Живым нужен!

Коляев схватил напольную вазу в зеленых драконах и запустил ею в сторону врагов, а потом юркнул в спальню и захлопнул за собой дверь.

— Гад! — заревел Шурик, осыпанный осколками тонкого фарфора с ног до головы. Сергей пинком разнес вдребезги стеклянный столик и бросился к двери спальни, но было поздно.

— Дверь железная! Ну ты подумай! — воскликнул он.

Тем временем в спальне Коляев схватил дрожащей рукой трубку:

— А!

— Витя, это я, Витус! — услышал он голос друга. — Как дела? Я позвонил, потому что знал, что не спишь…

— Братан, мне крышка! — крикнул в трубку Коляев. — Меня нашли! Я заперся в спальне, тут мы раньше склад держали! Они с пушками! Тут пару раз пальни в замок — и все!

— Витька, я щас приеду! — услышал он в ответ. — Я верну им деньги!

— Дурак! Все равно мне конец! Это не люди!

— Витька, держись, я сейчас милицию вызову!

— Ты откуда звонишь?! Беги, Витус! У них большие силы! Беги!

Тут ему пришлось отбросить трубку, потому что в дверь выстрелили в первый раз. Звук был негромкий, зато дырка возле самого замка получилась в два пальца шириной.

Коляев приподнял матрас и выхватил оттуда^-маленький револьвер.

В дверь снаружи выстрелили еще раз и разнесли замок. Она бы открылась от последующего рывка, но язык замка и заусеницы металлической раны заклинивали ее.

— Пали, не стой! — крикнули из-за двери. — Отойди, я тоже!..

Коляев понял эти слова по-своему и стал палить в дверь из своего револьвера. Из-за волны адреналина он почти оглох, и собственные выстрелы казались ему игрушечными хлопками. Он стрелял из такого оружия впервые, и потому два первых выстрела даже не попали в дверь. Он сжимал револьвер обеими руками и болезненно морщился, когда спускал курок. Остальные пять выстрелов образовали в двери на уровне полутора метров от пола дыру величиной с арбуз. Из металлической раны полетели хлопья желтой стекловаты. Коляев передернул экстрактор и судорожно выгреб из тумбочки тяжелую коробочку патронов.

Враги услышали заминку. Один из них громко сказал:

— У него с барабанчиком! Берем дверь!

Они дружной стрельбой из пистолетов с глушителями проделали в двери на стыке замка и косяка огромную дыру. Когда они врывались в комнату, Коляев успел затолкать в барабан лишь один золотистый патрон и поднял на них револьвер. Сергей бросился на пол, а Шурик приставным шажком отскочил в сторону. Коляев в этот же миг шагнул вперед и спустил курок. Его выстрел пробил отверстие в обоях рядом с левым ухом противника, а ответный выстрел Шурика продырявил грудь Виктора Коляева. У Шурика были свинцовые пули, и выстрелы его имели большую останавливающую силу. На выходе расплющенный свинец вырвал огромный кусок коляевской спины и шлепнул им об оконное стекло. Коляева слегка отбросило назад, изо рта рванул фонтан крови, и ноги подломились. С момента его бегства в спальню прошло тридцать секунд.

В наступившей тишине обалдевшие убийцы услышали, как лежащая на кровати трубка радиотелефона пропищала по-комариному:

— Витя, Витя! Я звоню в милицию! — и затем пошли гудки.

— Слыхал? — почему-то шепотом спросил Шурик.

— Слышал, — так же шепотом ответил Сергей и тут же сказал в полный голос: — Его дура как пушка гремела. Надо ноги делать. Ты давай в его карманы, я — в чемодан.

Они забрали его документы с забрызганной кровью тумбочки, а из чемодана выхватили толстый альбом с фотографиями. Руками в резиновых перчатках взяли по коляевской сорочке из чемодана и суетливо затерли те места, где могли остаться их отпечатки: на коробке сигар и на входной двери изнутри.

Выходя из подъезда, Сергей выпустил в удивленное лицо консьержа, кудрявого парня лет тридцати, три пули. Изувеченное тело осыпали осколки стеклянной кабинки.

Когда они выезжали на оживленный проспект, мимо них среди прочих машин пронеслась, завывая, милицейская легковушка.

— Торопятся, — сказал сидящему за рулем Шурику Сергей. — Нуты его и сделал. Как лося завалил.

— Серега, да я боялся, он себя пристрелит. Хотел остановить в плечо. А тут пришлось от пули уходить.

В кармане у Сергея затренькал сотовый телефон.

Это звонил Темнов.

— Глухарь. — Сергей был лаконичен. — Он в нас первый начал гасить.

— Хотели как лучше, а получилось как всегда, да, ребятки? — с ласковым смешком съязвил новый начальник охраны.

— У нас документы и фотографии, — сцепив зубы, процедил Сергей.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — засмеялся Темнов. — Ребятки, только что вернулся из-за города наш официантик. Я к нему еду как опер угро. Сейчас посмотрите: если где есть на фотках ваш туркмен, подвозите. Адрес…

— Назовите ваши имя и адрес? Кто звонит? — спрашивали в милиции.

— Никто, — выдохнул Виталий и нажал на рычажок.

По щекам его текли слезы.

Женя слышала то же, что и он, сидя на краешке ванны с параллельной трубкой. Она возникла на пороге комнаты с широко открытыми глазами:

— Ужас… Какой ужас… Витус, они его убили?

Виталий закивал, глотая слезы, и отер щеки ладонью.

Женя присела с ним рядом на кровать и забрала из его руки трубку телефона. Она обняла его спину своими тонкими руками и положила ему голову на плечо.

Так они сидели довольно долго в тревожной тишине московской ночной окраины. Два испуганных, подавленных человека во враждебном городе-гиганте.

— Нам надо ехать, — наконец тихо произнесла Женя и повторила, как бы усиливая значение слов: — Нам надо ехать, Витус.

— Раз они смогли его найти, нам надо бежать, — сказал он. — Ведь меня видел тот официант в отеле. Мне теперь нельзя в мою комнату.

Закусив губу, он стал соображать.

— Постой-ка. — Он высвободился из ее рук и вышел в прихожую, чтобы взять из своей маленькой наплечной сумки блокнот в клетку. Женя уже знала эту его особенность: он любил обдумывать что-либо над листом бумаги. Она безмолвно следила за его действиями.

Он сидел рядом с ней на кровати и чертил тонким жалом механического карандаша. Он рисовал то квадратики, то трапеции, то кружочки, вписанные в равносторонние треугольники. Некоторые фигуры он заштриховывал, а некоторые объединял в пары линиями или стрелками. А то просто принимался рисовать восьмерку, не отрывая карандаша от бумаги. Восьмерка пухла и утолщалась от повторения линий.

— Все деньги при мне. Как чувствовал, — заговорил Виталий. — Сумка с основными вещами на вокзале. Я еще в тот день, когда мы собрались провернуть все это дело, отвез их в камеру хранения на Курский и сдал под фамилией Иванов. Там ничего стоящего и нет… Я ее вообще не стану забирать. Если они Витьку смогли найти, мне на вокзале вообще не место. Они вообще могли официальную заяву написать. Тогда моя рожа будет на каждом столбе. Как думаешь?