Звонки Диктаторы звонят поэтам по телефону и задают вопросы. Поэты, переполненные спесью, и радостью, и страхом, охотно отвечают, ощущая, что отвечают чересчур охотно. Диктаторы заходят в комитеты, где с бранью, криком, угрозами, почти что с кулаками помощники диктаторов решают судьбу поэтов. Диктаторы наводят справку. — Такие-то, за то-то. — О, как же, мы читали. — И милостиво разрешают продленье жизни. Потом — черта. А после, за чертою, поэт становится цитатой в речах державца, листком в его венке лавровом, становится подробностью эпохи. Он ест, и пьет, и пишет. Он посылает изредка посылки тому поэту, которому не позвонили. Потом все это — диктатора, поэта, честь и славу, стихи, грехи, подвохи, охи, вздохи — на сто столетий заливает лава грядущей, следующей эпохи. Медные деньги
Я на медные деньги учился стихам, на тяжелую гулкую медь. И набат этой меди с тех пор не стихал, до сих пор продолжает греметь. Мать, бывало, на булку дает мне пятак, а позднее — и два пятака. Я терпел до обеда и завтракал так, покупая книжонки с лотка. Сахар вырос в цене или хлеб дорожал — дешевизною Пушкин зато поражал. Полки в булочных часто бывали пусты, а в читальнях ломились они от стиха, от безмерной его красоты. Я в читальнях просиживал дни. Весь квартал наш меня сумасшедшим считал, потому что стихи на ходу я творил, а потом, на ходу, с выраженьем читал, а потом сам себе: «Хорошо!» — говорил. Да, какую б тогда я ни плел чепуху, красота, словно в коконе, пряталась [41] в ней. Я на медные деньги учился стиху. На большие бумажки учиться трудней. Преодоление головной боли У меня болела голова, что и продолжалось года два, но без перерывов, передышек, ставши главной формой бытия. О причинах, это породивших, долго толковать не стану я. Вкратце: был я ранен и контужен, и четыре года — на войне. Был в болотах навсегда простужен. На всю жизнь — тогда казалось мне. Стал я второй группы инвалид. Голова моя болит, болит. Я не покидаю свой диван, а читаю я на нем — роман. Дочитаю до конца — забуду. К эпилогу — точно забывал, кто кого любил и убивал, и читать с начала снова буду. Выслуженной на войне пенсии хватало мне длить унылое существованье и надежду слабую питать, робостное упованье, что удастся мне с дивана — встать. В двадцать семь и двадцать восемь лет подлинной причины еще нет, чтоб отчаяние одолело. Слушал я разумные слова, но болела голова день-деньской, за годом год болела. Вкус мною любимого борща, харьковского, с мясом и сметаной, тот, что, и томясь и трепеща, вспоминал на фронте неустанно, — даже этот вкус не обжигал уст моих, души не тешил боле и ничуть не помогал: головной не избывал я боли. Если я свою войну вспоминать начну, все ее детали и подробности реставрировать по дням бы смог! Время боли, вялости и робости сбилось, слиплось, скомкалось в комок. Как я выбрался из этой клетки? Нервные восстановились клетки? Время попросту прошло? Как я одолел сплошное зло? Выручила, как выручит, надеюсь, и сейчас, — лирическая дерзость. Стал я рифму к рифме подбирать и при этом силу набирать. Это все давалось мне непросто. Веры, и надежды, и любви не было. Лишь тихое упорство и волнение в крови. Как ни мучит головная боль — блекну я, и вяну я, и никну, — подберу с утра пораньше рифму, для начала, скажем, «кровь — любовь». Вспомню, что красна и горяча кровь, любовь же голубее неба. Чувство радостного гнева ставит на ноги и без врача. Земно кланяюсь той, что поставила на ноги меня, той, что с колен подняла и крылья мне расправила, в жизнь преобразила весь мой тлен. Вновь и вновь кладу земной поклон той, что душу вновь в меня вложила, той, что мне единственным окном изо тьмы на солнышко служила. Кланяюсь поэзии родной, пребывавшей в черный день со мной. Прозаики
Артему Веселому, Исааку Бабелю, Ивану Катаеву, Александру Лебеденко[42] вернуться В книге: «праталась». — прим. верст. вернуться Артему Веселому, Исааку Бабелю, Ивану Катаеву, Александру Лебеденко. Артем Веселый (настоящее имя — Николай Иванович Качкуров, 1899–1937) — русский писатель. Автор романа о революции и Гражданской войне — «Россия, кровью умытая», исторического романа «Гуляй Волга» — о завоевании Ермаком Сибири. Арестован и уничтожен по личному распоряжению Сталина. Исаак Эммануилович Бабель (1894–1941) — русский писатель. Автор «Одесских рассказов», «Конармии», пьес «Закат» и «Мария». Расстрелян. Иван Иванович Катаев (1902–1939) — русский писатель. Автор повестей «Сердце», «Молоко». Обвинялся в симпатиях к кулакам. Погиб в сталинских лагерях. Александр Гервасьевич Лебеденко (1892–1975) — русский писатель. Автор романа о Первой мировой войне — «Тяжелый дивизион». Тоже стал жертвой сталинских репрессий. |
