— Ты ведь никогда не ставишь картошку, — сказал Арчи. — Это входит в обязанности Дины.

— Но я ходила взглянуть на часы, не пора ли уже Дине ставить картошку, — пояснила Эйприл.

Дина бросила испепеляющий взгляд на брата, и тот тут же замолчал.

Билл Смит умильно улыбнулся Эйприл.

— Пожалуйста, хорошенько подумай, малышка. Убийство — это страшное преступление. Человек, посмевший убить другого человека, должен понести за это наказание. Ты ведь понимаешь это, верно?

Эйприл кивнула головой, доверчиво глядя в глаза лейтенанту.

— Это серьезное дело, — продолжил Билл Смит, в котором крепла уверенность в себе. — Возможно, твое свидетельство, указывающее точное время убийства, поможет нам разоблачить особу, которая совершила такое ужасное преступление. Ты понимаешь, какое большое значение для нас имеет точная информация об этой подробности? Конечно, понимаешь! Ты ведь хорошая, умная, смелая девочка! Скажи мне как можно точнее…

— Было ровно половина пятого, — сказала Эйприл. — Я как раз посмотрела на часы, чтобы проверить, не пора ли… Но это я вам уже говорила. Если вы мне не верите, спросите у Дины. Потому что я тогда вернулась на крыльцо и сказала ей, что у нее есть еще пятнадцать минут для того, чтобы поставить картошку.

Билл Смит перевел внимательный взгляд на лицо Дины.

— Эйприл говорит правду, — заявила Дина. — Я хорошо помню. Эйприл пошла взглянуть на часы, не пора ли уже…

Арчи ехидно фыркнул.

— Ты никогда не ставишь картошку без пятнадцати пять, а только в пять.

— Сегодня я поставила ее раньше, — объяснила Дина, — потому что ее нужно было испечь. А печь картошку дольше, чем варить.

— Но ведь сегодня было картофельное пюре! — с триумфом закричал Арчи. — Было пюре! Ты говоришь ерунду, Дина!

Дина вздохнула.

— Мы услышали выстрелы и побежали к вилле Сэнфордов, а когда вернулись, было уже поздно печь картошку, поэтому мне пришлось ее сварить. — Говоря это, Дина впилась пальцами в спину брата под левой лопаткой. Арчи понял сигнал и сразу успокоился. — Ну, в общем, это неважно. Факт то, что была половина пятого, когда Эйприл смотрела на часы, и сразу после этого мы услышали выстрелы, — убедительно закончила она.

— Я едва успела вернуться на крыльцо, как там уже кто-то выстрелил, — добавила Эйприл.

— Ты уверена? — робко спросил Билл Смит.

Трое малолетних Карстерсов, как по команде, с образцовой солидарностью энергично кивнули головами.

— Лейтенант, — сказал сержант О'Хэйр, — позвольте мне разобраться. Я воспитал собственных девятерых.

Сержант приблизился к Эйприл и погрозил ей пальцем под самым носом.

— Говори правду, — зарычал он, — не то пожалеешь! Сколько было времени, когда ты услышала выстрелы?

— П-п-половина п-п-пятого, — заикаясь, выдавила из себя Эйприл и с громким плачем побежала через комнату, чтобы спрятать лицо в коленях у матери. — Мамочка! — всхлипывала она. — Я боюсь этого дядю!

— Прошу не пугать моих детей, — резким тоном сказала Мариан.

— Эйприл плачет из-за вас! — заорал Арчи и изо всех сил пнул сержанта в щиколотку.

— Постыдились бы! — укоризненным тоном вмешалась Дина. — И это отец семейства!

Лицо сержанта О'Хэйра приобрело цвет свеклы. Он не произнес ни слова.

— Подождите меня в автомобиле, — сухо приказал ему лейтенант Билл Смит.

Сержант О'Хэйр направился к двери, на его лице сменялись разнообразные оттенки пурпурного и багрового цвета. На пороге он остановился и, обвиняюще направив палец в сторону Мариан Карстерс, зарычал: — Вы ее мать. Вам следует устроить ей хорошую взбучку. — Сказав это, он исчез, хлопнув напоследок дверью.

— Мне ужасно неприятно, что сержант напугал эту малышку! — Билл Смит пытался успокоить обиженное семейство. — А ведь достаточно посмотреть на нее, чтобы сразу увидеть, что это очень впечатлительный ребенок.

— Эйприл вовсе не чересчур впечатлительная, — сказала Мариан, гладя дочку по голове. — Любой бы разнервничался на ее месте. Если дети говорят, что слышали выстрел в половине пятого, это значит, что они слышали его в половине пятого, и точка. Неужели вы смеете допускать, что мои дети хотели бы ввести полицию в заблуждение?

Глаза Мариан Карстерс встретились со взглядом лейтенанта и выдержали его. Билл Смит тщетно подыскивал формулировку, которая, не нарушая правил вежливости, выразила бы его убежденность в том, что Эйприл врет, как по писаному. Он представил себе девочку в роли свидетельницы в зале суда, показывающую, плача, под присягой, что она услышала выстрелы в половине пятого. Он также представил себе, какое впечатление это произведет на присяжных.

— Ну что ж, — сухо сказал он. — В половине пятого — значит в половине пятого. Благодарю за ценную информацию и извините за беспокойство.

— Нам было очень приятно, — не менее сухо сказала Мариан. — Надеюсь, не возникнет необходимости в дальнейших дискуссиях на эту тему. Спокойной ночи.

Дину охватила паника. Она подбежала к двери и открыла ее перед лейтенантом.

— Жаль, что вам уже нужно уходить, — сердечно сказала она. — Нам было очень приятно, что вы захотели нас навестить. Пожалуйста, навестите нас снова в ближайшее время.

Лейтенант Билл Смит изумленно смотрел на нее, совершенно сбитый с толку и растерявшийся. Он сам не знал почему, но ему было жаль уходить отсюда. После представления короткого рапорта в полицейском управлении ему предстояло вернуться в свой роскошный, но пустоватый гостиничный номер. Он охотно оставался бы в этой уютной гостиной подольше.

— Да, конечно, — сказал он. — Спокойной ночи. — Споткнулся о порог, покраснел и вышел, повторив: — Спокойной ночи.

Эйприл захихикала. Мариан Карстерс сдвинула ее со своих колен и встала из кресла.

— Не пойму, как я могла когда-то ошибочно полагать, что люблю детей! — возмущенно заявила она, направляясь к лестнице. — Очень прошу вас держаться подальше от этой истории, — решительно сказала она, — и меня в нее не вмешивать. — На второй ступеньке Мариан остановилась. — Кстати, мне бы хотелось знать, о чем вы говорили на этом вашем гадком языке.

— Эйприл сказала: «Я отвечу», — с триумфом пискнул Арчи, прежде чем какая-либо из сестер успела его ущипнуть. — А Дина сказала: «Говори». Нужно только каждую букву… Ой-ой-ой!

— Погоди, уж я тебе задам! — яростно прошипела Эйприл.

На лице Мариан Карстерс появилась недовольная гримаса.

— Так я и думала… Я не верила вам, хотя этот наивный полицейский Смит позволил себя обмануть. Но я прошу вас, чтобы на этом все было кончено. Меня не интересует, кто убил Флору Сэнфорд, а полицейских я не переношу.

Она повернулась и пошла наверх.

Трое малолетних Карстерсов молчали как минимум шестьдесят секунд. Со второго этажа снова доносился стрекот пишущей машинки.

— М-да, — с сожалением в голосе наконец сказала Дина. — Но идея была хорошая.

— Не «была», — поправила ее Эйприл, — а «есть». Если мамочка не хочет разоблачить убийцу миссис Сэнфорд, мы сами займемся этим. Кстати, у нас для этого больше возможностей, чем у кого-либо на свете. Нам даже не нужно просить помощи у мамочки, мы узнаем обо всем из книг Дж. Дж. Лейна.

— Но я имела в виду не это, — сказала Дина. — Я говорила о нем. — Она показала пальцем на дверь, за которой минуту назад исчез Билл Смит.

Арчи шмыгнул носом и заявил:

— Мне он понравился.

— Не огорчайтесь, — сказала Эйприл. — Если говорить о мамочке и Билле Смите, то… — Эйприл набрала воздуху в легкие и процитировала: —…конфликт и антагонизм при первой встрече часто являются вступлением к счастливой любви.

— Ты не могла сама это придумать! — воскликнул Арчи.

— Ты угадал, — рассмеялась Эйприл. — Я прочла эту фразу в одной из мамочкиных книг.

Завтрак по будним дням в доме Карстерсов происходил по двум схемам. Иногда спустившись утром в кухню, дети заставали уже хлопочущую там мать.

Обычно на ней был яркий цветастый стеганый халатик, а на голове платок, реже она надевала рабочие брюки. Утро другого типа отличалось тем, что дети сами готовили завтрак и перед тем, как отправиться в школу, относили на подносе кофе и чистую пепельницу заспанной и зевающей матери.