Они побежали наверх, постучали, вошли.

— Мамочка! — строго сказала Дина.

Мать не подняла голову над пишущей машинкой. Письменный стол был покрыт толстым слоем бумаги, рукописей, энциклопедических словарей, использованной копирки и пустых пачек из-под сигарет. Мать сбросила тапочки, и, оплетя босыми ногами ножки стола, сдерживала его дрожь. Волосы у нее были кое-как сколоты на макушке, на носу виднелась черная полоса от копирки. На ней были самые старые рабочие брюки.

— Эй! Мама! — позвала Эйприл.

Мать прекратила печатать и подняла глаза на дочерей. Она рассеянно улыбнулась.

— Я начала новую книгу, — заявила она. — Мне прекрасно работается.

Дина вздохнула:

— А тебе не хочется есть?

Мать немного смутилась.

— Ты знаешь, действительно, я немного проголодалась. Я совершенно забыла о ланче. Спасибо, что ты мне напомнила.

Она встала, сунула ступни в тапочки, схватила несколько листков в руку и направилась в сторону лестницы. Кляксик и Апсик вылезли из-под стула и последовали за своей хозяйкой. Тройка Карстерсов тоже.

Мать миновала дверь столовой и вошла в кухню. Рассеянно улыбаясь детям, она сказала:

— Сделайте для себя, что хотите. Я поджарю яичницу и во время еды исправлю эти несколько листов рукописи.

— Но мамочка! — ответила Дина. — Это не ланч. Это уже…

Эйприл ткнула сестру в бок.

— Тихо! Не нервируй мамочку. Видишь, она занята.

С тревогой — и страхом — трое Карстерсов наблюдали за происходящим. Мать разбила яйцо над маленькой сковородкой. Поставила на кухонный стол тарелку, хлеб, масло, стакан с молоком, достала из ящика вилку. Устремив глаза на рукопись, она время от времени исправляла карандашом какое-то слово, зачеркивала, дописывала. Погасила огонь под сковородой и села за стол, погруженная в чтение.

— Эй, Эйприл! — шепнул Арчи.

— Тс-с-с! — шикнула на него Эйприл.

Мать медленно ела хлеб с маслом, пила молоко, не переставая читать рукопись. Дойдя до последнего листа, она встала, отнесла тарелку и стакан в мойку, ополоснула их, поставила на сушилку. И вышла из кухни. Яичница осталась на сковородке.

Дина со вздохом отдала яичницу котятам, которые жадно ее съели.

— Ну что ж! — сказала она. — Когда проголодается, придет что-нибудь съесть. Можем сами садиться обедать.

— Но сегодня вечером должен прийти Билл Смит! — напомнила Эйприл. — А мама не причесана. Не накрашена. И не в розовом платье…

— Не в голубом платье, — поправила Дина. — Может, она закончит главу до того, как будет слишком поздно.

— Эй, знаете что? — сказал Арчи, занимая свое место за столом. — Знаете что? А если мамочка не закончит сегодня главу?

— Должна закончить! — сказала Дина.

Однако пишущая машинка стрекотала без перерыва все время, пока они обедали. Она стрекотала и потом, когда трое юных Карстерсов вынесли грязные тарелки в кухню и собрались их мыть. Она стрекотала также тогда, когда у входной двери прозвучал звонок.

Дина и Эйприл обменялись взглядами.

— Что ж! — сказала Эйприл. — Придется взять дело в наши руки.

Билл Смит был гладко причесан, в новом галстуке. Казалось, он чуточку нервничает.

— Добрый вечер. Мариан дома?

— Добрый вечер. Садитесь, — ответила Дина.

Он непонимающе смотрел на нее.

— Садитесь! — строго прикрикнула Эйприл. — Нам нужно с вами поговорить.

Спустя десять минут трое юных Карстерсов вошли в комнату матери. Мариан в этот момент вставляла новый лист в каретку пишущей машинки.

— Мамочка, — сообщила Дина, — пришел Билл Смит.

Мать оставила лист наполовину заправленным под валик. Внезапно она покраснела. Наклонилась, чтобы надеть тапочки.

— Я сейчас спущусь, — сказала она.

— Минуточку! — сказала Эйприл. — Сначала нам нужно поговорить.

— Эй, мамочка! — пискнул Арчи.

— Тихо, Арчи! — одернула его Дина. — Мамочка, скажи нам честно. Тебе нравится Билл Смит?

Мать, изумленная, кивнула головой.

— Да, нравится.

— Но, нравится ли он тебе настолько… — Эйприл замолчала и набрала воздуху в легкие: — Настолько, чтобы влюбиться в него?

Мать тихо вскрикнула. Она остолбенело смотрела на своих детей.

Слово взяла Дина:

— Ты можешь в него влюбиться и выйти за него замуж?

Щеки матери были теперь пунцовыми.

— Я… Но… Он наверняка вовсе не хочет на мне жениться! — выдавила она из себя.

— А вот и хочет, — хором сказали Дина и Эйприл.

— Что?.. Откуда… откуда вам это известно?

— Ура! — закричал Арчи. — Мы спросили его!

Мать посмотрела на лица детей. Внезапно она вскочила и быстро побежала вниз по лестнице.

— Мамочка! — крикнула ей вслед Дина. — Голубое платье!

— Мамочка! — простонала Эйприл. — Розовое платье! Прическа!

Мариан ничего не слышала. Она, как снаряд, влетела в гостиную. Дети тихо следовали за ней, их сердца колотились.

— Мариан! — смеясь воскликнул Билл Смит. — Эта твоя тройка! — И через секунду: — Мариан, ты такая очаровательная!

Трое юных Карстерсов увидели в этот момент лицо своей матери над плечом лейтенанта. Она действительно была очаровательна.

Они на цыпочках тихонько ушли в кухню и тактично закрыли дверь.

Через минуту на кухонном крыльце появился сержант О'Хэйр. Его лицо сияло, под мышкой он держал большую коробку шоколадных конфет.

— Поздравляю, поздравляю, — сказал он. — Как вижу, заговор удался.

— Откуда вы знаете? — спросили все трое почти одновременно.

Сержант улыбнулся во весь рот.

— Я знал с самого начала. Меня никто не проведет. Я воспитал собственных девятерых…

Склонившись над клумбой в своем саду, мисс Уитерспун маленьким совком взрыхляла землю вокруг цветов, стараясь не повредить нежные корни. Она очень заботливо ухаживала за садом, о чем свидетельствовали плоды ее трудов. Цветы и лекарственные растения были лучшими в городе и вызывали всеобщую зависть, в чем могли бы признаться даже соседи, будь они великодушнее.

Бритомар потерся о ноги мисс Уитерспун, и она рассеянно провела левой, одетой в перчатку рукой по его черной шерстке.

— Хэллоу, мисс Уитерспун! — окликнула ее женщина из-за забора. Это была миссис Лорел, элегантная дама в разводе, поселившаяся здесь недавно. — Вы составляете свои майские корзины, о которых я столько наслышана? — поинтересовалась она наигранно дружеским тоном, который, однако, не скрывал насмешки.

Мисс Уитерспун выпрямилась, оторвавшись от своего занятия.

— Совершенно верно, — подтвердила она с холодной вежливостью.

Миссис Лорел снисходительно улыбнулась и пошла дальше. Мисс Уитерспун вновь занялась цветами, как будто ее и не прерывали. У нее было слишком много неотложных дел, чтобы обращать внимание на бестактное вмешательство миссис Лорел.

К тому же, мисс Уитерспун привыкла к насмешкам. За многие годы она снискала репутацию эксцентричной дамы. Конечно, в городе были и другие, образ жизни которых выбивался из общепринятых норм, — пьяницы, слабоумные, даже один убийца, если можно считать таковым Джейка Холби, который избил до смерти свою худосочную жену, застав ее в сарае с наемным работником. Но ни одно из этих отклонений от нормы не шло ни в какое сравнение со странностью, отличавшей мисс Уитерспун — ее феноменальной необщительностью. Ни один человек ни разу не входил в ее дом; только наиболее отчаянные мальчишки, не устояв перед искушением риска, осмеливались ступить на ее вылизанный газон, проникнув в сад через калитку или перемахнув через белую изгородь, и то только ночью, когда старая женщина уже спала.

Несколько лет назад городские мальчишки сочинили дразнилку, которую весело распевали до сих пор, — «Мисс Уитерспун — на голове колтун». Однако мало кто из них осмеливался сделать это, когда она была неподалеку, — потому что боялись ее, хотя никогда бы не признались в этом ни себе, ни друг другу.