— Во всяком случае, — сказал я очень спокойно, — если я хочу собрать информацию, которая сможет повлиять на мое решение, я должен заняться этим немедленно. Заприте бюро, Луиза. Но прежде чем вы это сделаете, убедитесь, хорошо ли функционировала аппаратура.

Она вошла следом за мной в кабинет. Я вытянул ящик с левой стороны и извлек лист бумаги из копировального устройства. Письмо с угрозами, завизированное изображением черной пантеры, отпечаталось достаточно четко.

— Вы верите в эти угрозы? — спросил я.

— Нет, — резко ответила Луиза.

Я взглянул на нее внимательно. Я знал, что девушка ревнует меня, но только ли в этом было дело? В делах, касающихся цветных, Луиза, активный борец за гражданские права, ориентируется гораздо лучше, чем я.

Я набил карманы пиджака и брюк необходимыми вещичками, взял шляпу и вышел на тропу войны.

Первый этап: спуститься на этаж ниже. Там находится офис моего друга, адвоката Тима Форти. Это очень приличный, серьезный и славный парень на два года старше меня, а это означает, что ему тридцать два. Кожа у него потемнее моей, более, как говорят у нас, африканская.

Он носит очки с толстыми стеклами, так как страдает близорукостью. При первом знакомстве он может показаться занудой, однако это лучший друг, какого может пожелать себе человек; и к тому же он всегда способен дать хороший и умный совет.

Я рассказал ему все. Странно, но он оказался менее скептичным, чем Луиза. Он считает, что от любых дел, связанных с выборами, можно ожидать наихудшего. Всегда, говорит он, существует какое-то количество людей, которые хотели бы завалить выборы, чтобы положить демократию на обе лопатки.

Тим несколько раз вел защиту работников Эбинджера, а потому я надеялся, что информация, которой он располагает, позволит мне дополнить данные, приведенные на том маленьком листке, который мне дала Луиза, когда я покидал бюро.

Понемногу у меня складывалось представление о моем первом белом клиенте. Арнольд Эбинджер родился в Чикаго. Сейчас ему пятьдесят три года. Он происходит из низов — родился в бедной семье рабочего. Его молодость, по-видимому, прошла на улицах города. Не посещал среднюю школу, тем более не учился в университете. Его судьба решилась в конце 1942 года, когда Арнольд Эбинджер вступил в морскую пехоту. Принимал участие в войне на Тихом океане. С войны вернулся в звании сержанта с несколькими боевыми отличиями. А следовательно, героем. В расцвете славы женился на Джекки Минелли, дочери оптового торговца фруктами и овощами в Чикаго, человека зажиточного. В последующие годы Арнольд Эбинджер работает со своим тестем, их дело процветает. Арнольд использует послевоенный хозяйственный бум и открывает свой первый универмаг в Спрингвилле.

Это было великолепное, прямо-таки гениальное начинание. Город переживал период процветания. Через несколько лет он открывает второй супермаркет, а вскоре после этого — третий. Арнольд Эбинджер становится в Спрингвилле важной особой. Вместе с женой и дочерью Деборой, родившейся через год после бракосочетания, он переезжает в большой дом, построенный на одном из холмов, окружающих город с запада. Теперь он уже принадлежит к крупной буржуазии.

Ему продолжает везти. Вплоть до трагической гибели Джекки Минелли. Дочь итальянского иммигранта, начавшего свою карьеру в трущобах Чикаго, погибла в авиационной катастрофе, возвращаясь в Спрингвилл с тихоокеанского побережья, где находилась на каникулах ее дочь Дебора.

Для Эбинджера это был тяжелый удар. Чтобы забыть об утрате, он бросился в водоворот большого бизнеса. Эбинджер открывает четвертый универмаг, а затем, поскольку в этой области он уже заполучил в свои руки почти все, вдруг обращает свое внимание на лимонад. Постепенно он устанавливает контроль над значительным числом ресторанов, баров и ночных заведений.

Семь лет назад Арнольд Эбинджер женится на Джейнис Данн, девушке с Запада, которой тогда было двадцать два года. Так что моей первой белой клиентке сейчас около двадцати девяти лет. Примерно на столько я ее и оценил.

— Эта история с угрозами «Черных пантер»… она кажется тебе правдоподобной, Тим?

— Не только правдоподобной, но и очень опасной, — ответил Тим, глядя на меня весьма серьезно через толстые стекла своих очков. — Никто не может предвидеть заранее, что замышляют эти типы. Ты знаешь так же хорошо, как и я, как начинаются беспорядки в больших городах. Взрыв всегда внезапен, но готовится он долго. На твоем месте я бы основательно продумывал каждый шаг.

— Можешь мне поверить, я буду бдительным, — сказал я ему вместо «до свидания».

Из телефонной кабины я позвонил Стюарту Реннеру, заведующему отделом городской газеты «Ситизен». Реннер — славный парень и стопроцентный белый. Мне много раз приходилось иметь с ним дело, и я имел возможность убедиться, что он не негрофоб и не негрофил, а просто искренний и объективный человек. Ну а я и негрофобов и негрофилов считаю в равной мере омерзительными. Белые, которые в отношении нас ведут себя нормально, встречаются редко. Но Стюарт Реннер — именно такой человек. Для него любой гражданин США — это только и исключительно американец.

К счастью, он был свободен и мог пойти со мной поужинать. Мы договорились встретиться в небольшом итальянском ресторанчике неподалеку от редакции.

Потягивая маленькими глоточками белое чинзано, я ждал его за удобным укромным столиком, обслуживаемым лично хозяином заведения, сицилийцем, который меня знал. С помощью Тима Форти мне удалось набросать силуэт Арнольда Эбинджера; теперь оставалось наполнить этот образ реальными чертами. В этом деле я рассчитывал на Стюарта. Нет человека, который лучше него знал бы все тайны жизни Спрингвилла.

Наконец он появился — запыхавшийся, как и надлежит уважающему себя журналисту. Какое-то время мы размышляли над меню и в конце концов остановились на фирменном блюде ресторана — спагетти с крабами.

Когда я рассказал ему, в чем дело, он наморщил лоб.

— Что за дела у тебя с Эбинджером? — спросил он подозрительно.

— Ничего особенного, — заверил я его. — Дело в том, что у меня есть клиент, который имеет к нему претензии. Сам понимаешь, что я хотел бы знать, во что собираюсь влезть, прежде чем согласиться заняться этим делом.

— Ну, если ты хочешь услышать дружеский совет, — сказал Стюарт Реннер, отхлебнув чинзано, — то я скажу тебе вот что: держись подальше от него и его дел.

— Почему?

— Потому, что Эбинджер — это очень опасный тип.

— Я протестую! Остановись, Стюарт! Человек с таким лицом, как Эбинджер, не может быть опасным! Ему не позволяет это его положение. Он выше этого.

Стюарт подождал, пока хозяин, наполнявший наши тарелки соблазнительно пахнущим кушаньем, удалился. Потом, наклонившись ко мне, он сказал шепотом:

— Думаю, что ты уже собрал кое-какие сведения об Эбинджере.

— Естественно. Я знаю в общих чертах историю его карьеры: война на Тихом океане, морская пехота, геройство, удачная женитьба, успехи в бизнесе и т. д.

— Эх! — заметил Стюарт, посыпая спагетти пармезаном. — Все это правда, но есть еще и оборотная сторона медали.

— Так скажи, что знаешь!

— Видишь ли, эта война позволила Эбинджеру натянуть на себя новую шкуру. В Чикаго говорят, что в молодости он водился с очень скверной компанией. Входил в банду, причем в крутую. Наверняка стал бы заурядным гангстером, если бы японцам не пришло в голову атаковать Пёрл-Харбор.

— Да, жизнь — странная штука. Война принесла Эбинджеру почет и уважение. По крайней мере, я так тебя понял.

— Не только, — сказал Стюарт, глотая спагетти. — Над его карьерой неустанно работала жена. А ты знаешь, каковы они, эти итальянские иммигранты: добропорядочные, глубоко верующие католики, которые всегда держатся вместе. Одним словом, первая миссис Эбинджер была женщиной, пользовавшейся всеобщим уважением.

— А вторая нет? — спросил я.