«Я родился в этой долине и вырос тут, — думал Свэл, — двадцать лет я ловил тут рыбу, охотился на енотов и знал каждый куст. Но теперь я ничего не узнаю. Или я уже умер? Может, я уже в аду, только еще не понял, вот-вот встречу Харви и буду дожидаться Джой? Неужели это все яд и боль? Даже белые дубы переменились — почернели и распухли…

— Вот твое фото, — скажу я ей, — Харви оно никогда уже не понадобится. Впрочем, и ему оно было не слишком нужно — к чему фотография голой дурочки, если она сама в твоем распоряжении? Жаль, что ты не успеешь подарить ее другому. Разве если те, что найдут твой смердящий труп, обнаружат ее и будут показывать друзьям… Тебе повезет больше, чем Харви, — у тебя останется и фотография, и обе руки. С Харви так не вышло».

Потом в голове его немного прояснилось.

«Что я несу? Я ведь так и не нашел ее, а несу всякий вздор. У меня была неделя, я ее не нашел, так к чему все это ворошить? Пора забыть все, все…»

Кисть и запястье почернели и раздулись. Видимо, раздуло и всю руку, только под одеждой видно не было. Но рука болела и не сгибалась. Она распирала рукав, словно камера автомобильную шину. Левую руку сводило болью от раны, разрезавшей мышцы предплечья.

Временами у него начинался озноб, лил холодный пот и бешено колотилось сердце. Но страшней всего были падения. Вдруг земля неожиданно уходила из-под ног, ударяла его, словно дверь тюремной камеры, и он падал в грязь и листья, утопая в залившей все воде. Потом, неизвестно через сколько времени, ему удавалось встать на ноги и шатаясь двинуться дальше.

«Еще раз, и я уже не встану», — мелькала мысль.

Вдруг он оказался на пляже в Галвестоне вместе с Джой в их медовый месяц, когда она еще принимала его за крупного игрока, а не за жалкую шестерку. Он слышал шум прибоя, ощущал морской бриз, и лицо его зарывалось в ее волшебные волосы…

«Интересно, прошел я ферму или нет? — подумал он. — Вроде я на нужном берегу. Странно, если я ее не заметил. Да неважно. Я не собираюсь к ним заходить.

Вот оно, твое фото. А это револьвер, ты знаешь. Знать-то знаешь, но никогда еще не случалось тебе заглядывать в его дуло».

День клонился к вечеру. Полицейские ушли, скрылись в долине, потом трое вернулись и поднялись на холм к дому, где оставили машины. Остальные прошли по берегу в сторону фермы Джеймисонов.

«Тело ищут, — зло подумал Митч, — как голодные водяные крысы».

Река словно решила отдохнуть перед новой атакой. Уже долго вода оставалась спокойной, застыв под самым гребнем. Или паводок кончился? Или просто собирается с силами?

«Если вода спадет хоть немного, хоть чуть-чуть, значит, я ее остановил, — думал он. — Но вот если поднимется еще — все пропало».

Он взглянул вдоль долины, скрытой в дожде, потом стал уже отворачиваться и застыл. На другом конце дамбы из прибрежного леса вышел человек. Двигался он с большим трудом, без плаща и шляпы, опустив голову и спотыкаясь как пьяный.

«Этот не из полиции», — подумал Митч.

Человек упал, заворочался в набегавшей воде и замер.

Митч уже бежал через поле. Он полез прямо через колючую проволоку, слыша, как трещит комбинезон и колючки впиваются в кожу. Увязая в мутной воде, он спешил к человеку, корчившемуся в полусотне метров от него. Доходившая до колен вода мешала двигаться.

И тут на поверхности появилась голова Свэла.

Подбежавший Митч хотел схватить его за руку. Стоя на коленях, опустив голову, Свэл услышал только плеск воды и чье-то прикосновение и хотел увернуться, но Митч ухватил его за воротник куртки и рванул вверх. Свэл встал, но оказался к нему спиной и не мог понять, кто радом с ним. Вспомнив о револьвере в правом кармане, он почему-то отрешенно подумал, сработает ли тот, если опухшая негнущаяся рука сможет извлечь его из кармана.

Он обернулся — и они молча уставились друг на друга. Ни тот, ни другой, казалось, даже не удивились.

— Я тебя спрячу, — сказал наконец Митч, — здесь полицейские, которые тебя ищут.

— Только не в дом, — Свэл шатался и никак не мог задержать взгляд на Митче.

— Нет, не в дом, — согласился Митч.

— Лучше я лягу под деревьями, под большими черными деревьями. Как они без меня выросли…

Митч повнимательнее всмотрелся в него.

«Он не в себе, видно, в него попали…»

— Тебя ранили? Куда?

— В руку, — тупо буркнул Свэл. — Кость не задели.

На руку Митч не обратил внимания, но заметил ужасную бледность на лице брата и жуткую муку в его глазах. Нет, ранение в руку ни при чем.

«Его ранили куда-то еще, он скрывает. Черт, нужно утащить его отсюда, пока нас не засекли или он опять не упал».

Он обошел качающуюся фигуру, чудом остававшуюся на ногах.

— Держись за шею, — он собрался взять брата за руку и тут увидел эту сплошную опухоль с растопыренными вздувшимися пальцами, торчавшими из рукава куртки.

«Змея, — понял он. — Подумать только, за ним гналась вся полиция штата, а достала его змея!»

— Тебя что, тошнит? — спросил Свэл.

Митч вздрогнул. Взглянув брату в лицо, он увидел насмешливые глаза, горевшие свирепым огнем.

— Пойдем, — постарался он взять себя в руки.

Встал слева от Свэла, чтобы не касаться распухшей руки, обхватил за талию и потащил вперед.

«Через поле лучше не идти, — подумал он. — Нужно пройти вдоль плотины и спрятаться под деревьями».

Они медленно брели под серым моросящим дождем. Местами вода доходила уже до пояса. Свэл на каждом шагу спотыкался, Митч едва удерживал его, борясь с подступавшей к горлу тошнотой.

Через несколько минут, которые казались часами, они вышли на сухое место и принялись взбираться по склону. Сойдя с тропы, Митч увел брата за ствол большого дуба, который они с Кэсом весной спилили на дрова. Свэл опустился на колени и упал среди густых ветвей. Здесь он был невидим для тех, кто мог появиться на тропе. Митч нагнулся, уложил его поудобнее и тут вспомнил про плащ.

— Подожди минутку.

Он быстро принес лежавший в поле плащ и растянул его на ветвях вроде тента, потом сел, спрятав голову от дождя. Лицо его мрачно застыло, словно вырезанное из темного дерева.

— Гадюка? — спокойно спросил он.

Свэл положил голову на сук, на его смертельно бледном лице выделялись только крупные веснушки. Дышал он часто и прерывисто.

— Нет, гремучая змея.

— Где? Когда? — Голос Митча оставался ровным, он любой ценой хотел сдержать волнение.

— Два укуса, — Свэл попробовал поднять руку. — На запястье и на ладони. Утром, на рассвете.

— С ядом ничего не удалось?

— У меня не было ножа.

Митч отвел глаза.

— Ты поправишься…

Митч знал, что говорит неправду. Даже у такого, как Свэл, не было и одного шанса из ста. На миг в глазах старшего брата мелькнула прежняя усмешка.

— Ладно, младший, нечего сочинять сказки.

Митч попытался придать голосу убедительность:

— Слушай, врач все может исправить. Я схожу за повозкой и пошлю кого-нибудь за доктором.

— Не надо, малыш, — Свэл спокойно смотрел ему в глаза.

— Черт возьми, Свэл…

— Хватит! Уже поздно. И потом, если они сумеют меня вылечить, то посадят на электрический стул. Лучше уж так…

Митч опустил глаза. Потом медленно кивнул.

— Ты хочешь остаться здесь?

— Да.

— Хорошо.

Несколько минут они молчали, только монотонно стучали капли дождя по растянутому над Свэлом плащу.

— А что делать, если…

— Не если, а когда!

«Он всегда хотел быть круче всех, в жизни только в это и верил. Может, это и неплохо, если держаться до конца. Но храни Господь, если вера вдруг тебя оставит…»

— Ладно, когда.

— Что, на вашей чертовой ферме больше нет лопат? — проскрипел зубами Свэл. — Или их тоже продали?

Митч кивнул. Все было решено.

Теперь Свэл был окончательно уверен, что его не возьмут живым и не отправят на электрический стул. Мрачная ирония судьбы: это будет его последняя победа над блюстителями закона. Митч достаточно хорошо знал брата и прекрасно его понимал.