— Вы бежали от нас. Это очень глупо. Ведь вас могли убить.

— Я знаю.

— Тогда зачем вы это сделали?

— Я расскажу, — пообещал Рассел и, понимая, как далеко может зайти, скрывая правду, достал из карманов портсигар, медаль со святым Христофором, чек Макса Дарроу на восемь тысяч долларов и выложил их в ряд на столе.

Квесада внимательно наблюдал за ним. Он посмотрел на предметы, лежащие на столе, и кивнул Диасу.

— Вы не будете возражать, если мы проведем более тщательный осмотр? — обратился он к Расселу.

— Да, пожалуйста. Но если вы думаете найти пистолет, то у меня его нет.

— Но все же…

Квесада сел и следил, как Диас обыскивает Рассела. Когда тот закончил, открыл портсигар и снял верхний слой ткани. Затем быстро развернул несколько изумрудов и нахмурившись жестко взглянул на Рассела. Подумав, продолжал разворачивать зеленые камни и выкладывать их в ряд на столе, пока портсигар не опустел.

Так как Расселу было нечего делать, он стал считать камни и обнаружил, что их сорок восемь штук. Его заинтересовало, сколько они могут стоить, при этом он заметил, что Квесада отложил чек и внимательно рассмотрел медаль. На лице его по-прежнему сохранялось задумчивое выражение, когда он перевел взгляд на Рассела.

— Из-за этого вы и убежали?

— Вот именно.

— Как к вам это попало?

— Мне все дал Дарроу.

— Когда?

— Сегодня днем.

— Почему?

— Он полагал, что я смогу контрабандно провезти их в Штаты, так я думаю.

— И вы согласились…

Рассел перевел дыхание и переступил с ноги на ногу, лицо его блестело от пота, глаза смотрели уныло.

— Это длинная история, — сказал он бесцветным голосом. — Когда вы ее услышите, то поймете, почему я решил смыться.

— Смыться?

— Ну, бежать… Мне нужно было выиграть время, — добавил он.

Квесада кивнул Диасу и нажал кнопку на столе. Диас вышел из комнаты с человеком в штатском, а вошла женщина, печатавшая в соседней комнате на машинке, с блокнотом в одной руке и полудюжиной карандашей — в другой. Квесада подождал, пока она устроилась, и показал Расселу на кресло возле стола. Затем он закурил и протянул пачку Расселу. Тот поблагодарил и закурил свои.

— Я, конечно, буду время от времени прерывать вас, — начал Квесада, — но мне бы хотелось, мистер Рассел, чтобы вы рассказали всю историю своими словами.

Рассказ Рассела занял немало времени. Он начал с самого начала — с совместной службы с Дарроу во время войны. Рассказал о героизме Дарроу и о том чувстве долга и признательности, которое он, Рассел, испытывал все эти годы. Когда он перешел к событиям последнего времени и начал рассказ о своем полете из Нью-Йорка и последующих разговорах, то Квесада начал время от времени прерывать его, умело скрывая свое удивление, если таковое вообще у него было, до тех пор, пока Рассел не упомянул о человеке в затемненных очках и его вооруженном сообщнике. В голосе Квесады слышался явный интерес, когда он попросил подробнее описать этих мужчин. Потом сам сделал несколько пометок и спросил:

— Почему они обыскивали ваш номер… и вас?

— Я не знаю, но думаю, они полагали, что изумруды у меня.

— Почему они могли так думать?

Рассел пожал плечами. Видимо, многие знали о наличии изумрудов у Дарроу.

— Но почему они решили, что изумруды могут быть именно у вас?

— Они знали, что я был другом Дарроу. Значит, могли подозревать, что я приехал сюда для встречи с ним.

— Но для начала они должны были отправиться к Дарроу.

— Может быть, они так и сделали. Вы знаете, в какое время был открыт сейф?

Квесада покачал головой.

— Полагаете, это могло произойти раньше, скажем, после обеда? Зная, что вы были у Дарроу, и не обнаружив камней, они отправились к вам, считая, что это последняя возможность…

— Может быть.

— И не случись так, что вы забыли свой пиджак внизу в коктейль-холле, их визит оказался бы успешным.

Квесада откинулся на спинку кресла и отпустил стенографистку. Когда он вновь заговорил, в его глазах застыло сонное выражение, а голос звучал задумчиво.

— Странная история, — сказал он, — но те, кто знал Дарроу, могут в нее поверить. Я знал его, и он был именно таким, как вы описываете. То, что он нарушает закон, никогда не было доказано, но подозрения существовали. Мы также знали, что он скупает изумруды — хотя само по себе это и не является незаконным — у тех, кто контрабандно привозит их из Колумбии. Такие поставки — привилегия государства, но всегда существует контрабанда через границу, и Дарроу, разбираясь в камнях и их стоимости, скупал их для вложения капитала. Его подозревали и в других вещах, например, в незаконном ввозе оружия, так как до недавнего времени к югу от нас происходили беспорядки, да и на севере тоже.

Он помолчал и добавил:

— Я думаю, у Макса Дарроу возникли проблемы. Судовладельческая фирма, которую раньше возглавлял отец мисс Тремен, уже не представляла ценности из-за наделанных Дарроу долгов. Он также вел переговоры о закладной под ресторан, о чем мог узнать Луис Кастанца.

— Другими словами, — сказал Рассел, — Дарроу закладывал все, что мог, и к тому времени, когда он мог сбежать, кредиторам досталось бы совсем немного.

— Авиакомпания мне сообщила, что он заказал билеты на Майами на послезавтра.

— Но, — Рассел почесал затылок, — мне он сказал, что собирается в Баранкилыо.

— Это ложь. Как и вся его история, — Квесада положил на стол конверт. — Среди его вещей найден авиационный билет на его имя. — Он помолчал и добавил: — Как вы сами сказали, Дарроу был игроком. Человеку такого склада, как он, даже в голову не приходило, что он может легально предъявить эти изумруды на таможне в Соединенных Штатах, причем таможенная пошлина для неоправленных камней гораздо ниже. Насколько я в таких вещах разбираюсь, Дарроу мог бы сэкономить на пошлине до двадцати тысяч долларов, провези вы камни в Нью-Йорк. Вместо этого ему пришлось бы оплатить всего лишь ваши транспортные расходы, вот и все.

Он показал золотую медаль со святым Христофором, и Рассел заметил с нотой удивления в голосе:

— Но, насколько я понял, он потерял все, что у него было.

— Правильно, — Квесада кивнул, по его губам скользнула тонкая улыбка. — Но как игрок, Дарроу сделал мудрый ход. Если бы на вас не пало никакого подозрения в контрабанде, вы могли бы провести их незамеченными. Вы имели респектабельный вид, мистер Рассел, и Дарроу знал это. Вы возвращались бы как простой турист, ваша совесть была бы чиста и в вашем поведении не было бы ничего, что могло навлечь подозрения.

Он снова дотронулся до медали.

— Эта часть была задумана особенно тонко. Передай он вам портсигар с просьбой доставить его незнакомому человеку, это могло бы вызвать подозрения, но история о сыне и эта медаль должны были доказать его привязанность к семье, и у вас не появилось бы оснований сомневаться. Ну а этот чек… — он положил его вместе с медалью в ящик стола и стал снова укладывать изумруды в коробку, — без сомнения, должен был послужить доказательством, что она не имеет особой цены.

Отложив портсигар, комиссар взглянул на Рассела, в его глазах снова была заметна настороженность.

— Мы еще поговорим об этом позднее, но сейчас я принимаю эту историю в том виде, как вы мне ее рассказали. Должен также предупредить вас, что вы все еще подозреваетесь в убийстве. Сейчас я допрошу остальных, но вы должны задержаться до тех пор, пока они все не уйдут.

Когда детектив принес стулья, расставил их и пригласил остальных свидетелей из другой комнаты, Рассел мог смотреть только на Клер Тремен. Он почувствовал себя гораздо лучше, когда та ему улыбнулась и заговорила озабоченным тоном.

При этом ее зеленые глаза внимательно изучали его лицо, в глубине их он заметил сочувствие и заботу.

В них была видна и нерешительность, и сомнения, но его обрадовало, что там не было подозрительности. Он ее успокоил, сказав, что все объяснит позже, и в этот момент Квесада откашлялся и объявил, что он хотел бы проверить ранее данные показания в присутствии других свидетелей, после чего они смогут уйти.