Она выпустила тонкую струйку дыма и продолжала:

— Он сознательно игнорировал меня. Он повернул свой стул так, чтобы оказаться ко мне спиной, и все свое внимание уделял жене какого-то служащего, которую он никогда в жизни больше не увидит. Стоило мне что-нибудь сказать, как у него тут же был готов язвительный, хотя и вежливый ответ, и в конце концов я рассердилась.

Она пожала плечами.

— Наверно, я не должна была этого делать. Мы не собирались там долго оставаться, и мне следовало просто подождать, пока мы уедем. Я не знаю, почему женщины делают так много глупостей, когда они раздражены, особенно когда они раздражены из-за мужчины. В них появляется какая-то стервозность, как мне кажется. Во всяком случае, я увидела сидящего за стойкой бара Макса, взяла стул и подсела к нему. Я встречалась с ним прежде и знала его настолько, чтобы немного поболтать, но, пожалуй, и все.

Потому я сказала: «Привет», — и он улыбнулся и сказал: — «Привет», — и спросил, что я буду пить. Я сказала, что предпочитаю бренди с содовой, и поблагодарила его.

Она с рассеянной улыбкой посмотрела на кончик своей сигареты.

— Макс знал всю ту компанию, — продолжала она, — так что должен был почувствовать, что назревают какие-то неприятности и что я использую его, чтобы насолить Лесли. Но Макс был не из тех людей, которых беспокоит, что подумает Лесли. Кроме того, он заинтересовался… Я не могу сказать чем. Одним словом, мы болтали, — сказала она, — и я выпила еще бренди и начала немного флиртовать с ним, и он сделал несколько намеков, которые были достаточно туманны, но польстили мне… может быть, я не знаю, — она облизнула губы.

— Может быть, это была реакция на происшедшее. Может быть, это случилось потому, что впервые за много месяцев я разговаривала с человеком, которому не было никакого дела до протокола и до всей этой паршивой политики в зоне канала. — Она снова улыбнулась. — Может быть, виновато было бренди, может быть, это случилось из-за того, что я им заинтересовалась. Одним словом, к тому моменту, когда Лесли подошел и буквально стащил меня со стула, мы уже проболтали с полчаса, мы успели назначить свидание, чтобы поплавать на Амадоре и пообедать на природе.

— Вот так все и произошло, — сказала она, — такие вещи обычно развиваются самым естественным образом, и однажды я обнаружила, что влюбилась в Макса. Я не думаю, что питала какие-то иллюзии. Я слышала самые разные сплетни о Максе. Я слышала довольно много, и большей частью плохое, и однажды Лесли понял, что происходит. Не думаю, что я размечталась о белом коттедже с изгородью, заросшей виноградом и жимолостью, но была уже достаточно сыта этой зимней спячкой и потому была готова и хотела использовать свой шанс.

— Вы знали о Лоле Синклер?

— Макс никогда не любил ее, — быстро ответила она.

— Но что Лола думала об этом?

Она потушила в пепельнице сигарету, и когда заговорила, тон ее стал жестким:

— Откуда мне знать? Наверно, то же самое, что думают другие женщины, которые прожили с мужчиной больше года.

— Вы знали ее?

— Не очень хорошо.

— У вас должно быть о ней какое-то мнение.

— Если вы не очень хорошо знаете человека, то откуда у вас возьмется о нем хорошее мнение?

— Вы уклоняетесь от ответа, — сказал Рассел и, прежде чем она успела перебить, продолжил: — Я имею в виду, допускаете вы, что она до такой степени ненавидела Макса, чтобы убить его?

Она обдумала вопрос, полузакрыв глаза.

— Возможно, она его ненавидела. Возможно, она хотела сделать это, но, говоря откровенно, я сомневаюсь, что у нее хватило бы смелости.

— Она вам не нравится.

— Любой женщине не нравится ее предшественница, но это не значит, что я думаю — она убила его. Может быть, она и сделала это. Может быть, обстоятельства сложились так, что она сделала это в мгновенном порыве ярости. Для этого много не нужно. Достаточно просто мгновенной вспышки гнева. Но если вы имеете в виду, что она могла заранее спланировать убийство Макса, то я отвечу «нет».

Рассел не стал оспаривать эту мысль и встал.

— Я пришел сюда, чтобы поговорить о вашем муже, — сказал он, — и спросил вас, на чьей вы стороне.

— На чьей стороне?

— В случае, если бы он предстал перед судом… я не знаю законов этой страны, — он запнулся, — я даже не знаю, будет вам разрешено свидетельствовать против него или нет. Мне просто хотелось бы знать, что вы думаете по этому поводу.

Ее карие глаза широко раскрылись, словно эта мысль до того никогда не приходила ей в голову.

— Я не знаю, — сказала она, — если он убил Макса… — она помолчала, затем начала снова, рот ее стал жестким. — Да, я думаю, что я помогу.

— Даже если его повесят?

— Его не повесят. По крайней мере, в Панаме. — Она поднялась и встала перед ним, одернула черные шорты, поправила блузку, втянула живот и расправила грудь. — Его отправят на Коибу.

— Коибу?

— Это остров. Здесь нет суровых наказаний. Насколько я знаю, самое суровое наказание, которое здесь кто-то получал, это двадцать лет тюрьмы, но я думаю, что на Коибе этот срок может показаться значительно дольше.

— Думаю, это действительно так, — сказал Рассел, — это звучит жестоко.

— За убийство, — сказала она, — наказание должно быть жестоким, разве не так?

По пути в город Рассел подвел предварительные итоги своего расследования, на которое ушло с самого утра три с половиной часа. Время от времени удавалось получить кусочки информации, которые представляли потенциальный интерес, поскольку имели какое-то отношение к убийству, однако у него не было ни малейшего представления о том, как сложить из них целостную картину, у него не было ничего, что помогло бы ответить на самый главный для него вопрос: кто пытался убить Клер Тремен. Теперь же, когда его возможности по сбору информации были практически исчерпаны, он решил вернуться в «Перешеек».

В это время ресторан был переполнен. Большая часть кабинок и столики были заняты, и Рассел направился в бар, чтобы узнать, появился ли Луис Кастанца.

— Сейчас он здесь, сэр, — сказал бармен. — Я думаю, что он на кухне.

— А как насчет мисс Синклер?

— Она вон там.

И он показал на маленький столик, практически спрятанный за фортепиано, которого Рассел до сих пор не заметил. Лола не поднимала головы, пока он не остановился перед ней. Пустая тарелка указывала на то, что она уже пообедала, но чашка кофе оставалась полной, и во рту у Лолы дымилась сигарета.

— Привет, могу я присесть на минутку?

— Если хотите, — сказала она без энтузиазма.

Рассел опустился на стул. Когда она даже не посмотрела в его сторону, он спросил:

— Вы уже приняли решение?

— Какое?

— Вы же сделали мне предложение, помните? Вы хотели обелить меня в глазах Квесады, за определенную плату.

Он следил, как она отпила глоток кофе, отметив грустно опущенные уголки рта. Ее карие глаза сохраняли неопределенное выражение, а обычно низкий спокойный голос звучал встревоженно, когда она ответила:

— Я сказала, что подумаю… Хорошо, я подумаю.

— И, насколько я понимаю, поищете покупателя побогаче?

— Что?

— По сравнению со мной, — пояснил Рассел, чувствуя, как в нем нарастает раздражение, — мне кажется, что вы ограничены в средствах. Ведь кто-то другой может заплатить больше, не так ли?

Она отхлебнула кофе, положила сигарету и выпрямилась в кресле, осмотрев зал явно скучающим взглядом. Попытка игнорировать его присутствие была настолько очевидной, что Рассел больше уже не думал о том, выглядит он вежливым или нет.

— После того как мы встретились с вами, я поговорил с людьми, — сказал он, — из того, что я слышал, следует, что Ал Фолли является подозреваемым номер один, после того как Дарроу решил, что с него достаточно.

— Что? — воскликнула она, и неожиданный блеск в ее глазах сказал ему, что она великолепно поняла, что он имеет в виду.

— Вы проводили время с Алом Фолли.