С доводами командира нельзя было не согласиться.
Петр Петрович продолжал:
— Устав четко определяет место командира в бою. Отделенный должен находиться непосредственно в цепи. Командиры взводов, рот и батальонов — за боевыми порядками своих подразделений, в местах с которых они могли бы наблюдать за полем боя не только своих подчиненных, но и соседей.
— Выходит, вся роль командира сводится к наблюдению?
— Почему же? В этом случае он получает возможность своевременно и на нужных направлениях вводить в бой свой резерв и правильно маневрировать огневыми средствами, управлять подразделением.
После небольшой паузы Вершигора сказал:
— Конечно, проще всего: «За мной, в атаку! Ура!» Но времена кавалерийских наскоков безвозвратно ушли в прошлое. К этому командир должен прибегать в исключительных случаях боевой обстановки, когда нет иного выхода. Более того, если такой момент назрел, он не только может, но обязан выдвинуться вперед и лично вести в бой подчиненных.
— Это давно известно. Еще Чапаев говорил: «Впереди, на лихом коне…» А как определить этот исключительный случай? — спросил я, привыкший всегда быть в одной цепи с разведчиками.
— В этом и заключается искусство командира… Надо чаще заглядывать в эту книгу, — закончил наставительно Вершигора, постучав пальцем по обложке Устава.
Как результат раздумий Вершигоры, появился приказ, тщательно разработанный им совместно с Войцеховичем. Приказ полностью был посвящен организации и ведению боя. Говорилось, что бой — самое большое испытание для воина. Бой требует громадного напряжения воли, отличной выучки и железной воинской дисциплины. Боец должен неуклонно стремиться к встрече с. противником, к уничтожению его или захвату в плен. В бою помогать товарищу, охранять и защищать командира, памятуя, что сохранение командира является залогом успеха в бою.
В приказе приводились уставные положения, четко определялись задачи командиров по организации боя, их роль и место в бою. Представлялись широкие возможности для проявления разумной инициативы. Вместе с тем подчеркивалась их ответственность за жизнь подчиненных. Вменялось в обязанность командиров всех степеней изучить БУП-42 и в бою действовать согласно Уставу, сообразуясь с конкретной обстановкой.
Настоящим приказом закреплялись армейские взаимоотношения между рядовыми партизанами, сержантами и офицерами. Наряду с введением погон, это был еще один шаг по пути превращения партизанского соединения в соединение армейского типа. Приказ имел большое значение. Он сыграл важную роль в укреплении воинской дисциплины, повышении боеспособности и дальнейшей судьбе нашего соединения.
Оценивая проведенные бои, Вершигора и Войцехович единодушно пришли к выводу, что соединение в целом не утратило боевого ковпаковского духа и от боя к бою наращивает силы. Выявились и недостатки. Главный из них — слабая дисциплина и низкая боеспособность пятого батальона. Это отрицательно сказывалось на возможностях всего соединения.
Вывод напрашивался сам собой: чтобы выправить положение, нужны решительные меры. И меры были приняты. Пятый батальон был расформирован. Личный состав, вооружение и транспорт передали в другие подразделения. Командный состав также был переведен на новые должности. Капитана Шумейко назначили комиссаром четвертого батальона. Цымбала — комиссаром третьего батальона. Лейтенанта Тюпова — помощником командира артиллерийской батареи…
Как-то я встретил помощника начальника штаба Ефремова, которому было поручено провести расформирование пятого батальона. Степан Ефимович сказал:
— Итак, пятый батальон, не успев родиться, прекратил свое бесславное существование.
Партизаны одобряли решительные действия Вершигоры. Даже те, кто с недоверием относились к назначению нового командира, вынуждены были изменить свое первоначальное мнение.
— А Борода того… шутить не любит, — поговаривали партизаны.
Во всех подразделениях были проведены собрания, на которых командиры и политруки разъяснили бойцам требования последних двух приказов…
Вершигора пристально следил за действиями командиров подразделений, убеждался, что проведенные бои пошли им на пользу. Вместе с тем понимал, еще не все они чувствуют себя уверенно в новых должностях. Сказывалось отсутствие опыта в командовании. Надо было вселить в них эту уверенность. Без этого нельзя думать о серьезных боях. Но как это сделать? Приказом этого не добьешься. Приказ может приучить подчиненного к исполнению, порой бездумному. И опека над тем или иным командиром тоже не поможет. Наоборот, она подавит волю у подчиненного, заставит его действовать с оглядкой на начальство, ждать указаний. Нерешительность в бою, как правило, приводит к излишним потерям, а иногда и к невыполнению задачи. Надо было сделать так, чтобы командиры подразделений поверили в свои силы и способности.
Размышляя, Вершигора пришел к выводу, что этого можно добиться в серии боев с относительно слабым противником. Скоро такой случай подвернулся. Разведчики доложили об оживленном движении на железных и шоссейных дорогах. Чувствуя себя неуверенно на фронте, гитлеровцы спешили вывезти в Германию награбленное имущество. Надо было сорвать планы врага.
Перед вечером в штаб начали собираться командиры и политруки подразделений. Пришел высокий, строгий, как всегда подтянутый капитан Токарь — командир четвертого батальона — вместе со своим новым комиссаром капитаном Шумейко. Вслед за ними гурьбой ввалились командиры рот Александр Тютерев, весельчак Гриша Дорофеев, молодой, энергичный Виктор Ларионов… Степенно вошел Саша Ленкин.
За ним — комбат два и комбат три. Командир третьего батальона Петя Брайко рядом с Петром Леонтьевичем Кульбакой выглядел юношей. И не только по возрасту, но и по росту, осанке.
Кульбака — ветеран соединения. Бывший работник райпотребсоюза, он организовал Глуховский партизанский отряд, присоединился к Ковпаку и Рудневу, участвовал во всех рейдах и многих боях. Подчиненные любили его. Особенно авторитет Кульбаки поднялся после того, как он на предложение уехать на Большую землю ответил: «Я со своими хлопцами начал воевать и не расстанусь с ними до полной победы!»
Наклоняясь, в дверь протиснулся Давид Бакрадзе. Он окинул орлиным взглядом присутствующих, отдал рапорт Верши-горе о прибытии и направился к Кульбаке. При первой же возможности — они вместе. Два богатыря — под стать друг другу. Кульбака чисто выбрит. У Бакрадзе небольшие черные, с рыжеватым оттенком усики.
— Поздравляю тебя, Давид, с пополнением, — заговорил Кульбака высоким тенором, никак не подходившим к его фигуре.
— С каким пополнением? — удивился Бакрадзе.
— Как каким? Земляки твои прибыли. Группа Арутюнова…
— Прибыли? Как бы не так! — с вызовом сказал Брайко. — Их в бою захватил Саша Берсенев…
За столом поднялся Вершигора. Разговор сразу же оборвался. Стало тихо.
— Все собрались? — спросил командир соединения, обвел взглядом присутствующих и продолжал: —Займемся делом. Мы вас пригласили, чтобы подвести некоторые итоги и наметить задачи на ближайшее время. Соединение рейдом прошло свыше трехсот километров, разгромило несколько гитлеровских гарнизонов, группу бандеровцев, уничтожило четыре воинских эшелона… От линии фронта по прямой мы ушли больше чем на сто километров. Радио приносит нам приятные вести: наступление Украинских фронтов развивается успешно. Немцы спешно подбрасывают подкрепления, чтобы заткнуть дырки на фронте. В то же время понимают, что их дела швах, торопятся вывезти как можно больше награбленного имущества. Наша задача — помешать этому. Нам надо углубляться в тыл врага. Но мы здесь посоветовались и решили: прежде, чем идти на большие дела, организовать ряд засад на путях снабжения гитлеровцев… Боевой приказ готов. Каждый свою задачу получит у начальника штаба…
Начальник штаба Войцехович — высокий, с крупными чертами лица и темными вьющимися волосами — был уважаемым человеком в соединении. Еще Ковпак и Руднев обратили внимание на молодого артиллерийского офицера, назначили его помощником начальника штаба. И не ошиблись. Василий Александрович оказался на редкость способным штабником. На его плечи легла главная тяжесть по планированию переходов, боев и диверсий. Работал он не спеша, вдумчиво, за что и получил прозвище «партизанского Кутузова».
