— Скажите, вы носите контактные линзы?
Ева недоуменно подняла бровь.
— Нет, — ответила она. — Почему вы спрашиваете?
— У вас… странный цвет глаз.
— На самом деле?
Я снова посмотрел ей в глаза и в первую секунду подумал, что мне показалось, а поэтому пару раз моргнул, отгоняя наваждение.
— У меня серые глаза, — сказала мне Ева. — Стальные. А у вас — серо-зеленые. Так?
Она была права, хотя я мог поклясться, что мгновение назад дела обстояли совсем иначе.
— Да, действительно… извините. Бессонница шутит со мной шутки.
— Шутки — это хорошо, если ими не увлекаться.
— Вы правы. — Я устало потер переносицу и подумал о том, что если уж мои глаза обманывают меня, то с бессонницей срочно нужно что-то делать. — Не буду отнимать у вас время. До встречи.
Ева сцепила пальцы и с улыбкой кивнула мне, провожая взглядом.
— Приятного дня.
Глава восьмая
Второе письмо Джонатана к незнакомке
Незнакомка… до сих пор не могу вспомнить твое имя, но это уже не имеет значения. Ты все равно будешь жить в моем сердце. Ты уже стала частью меня. Ты — и эта чертова бессонница. Хотя, признаться честно, она беспокоит меня все меньше и меньше. Неделю назад она сводила меня с ума, а теперь я… смирился? Как человек может смириться с тем, что он не спал больше месяца?! У меня нет ответа на этот вопрос. Но я больше не чувствую усталости, наоборот — у меня полно сил, я готов свернуть горы. И я уже не вздрагиваю при мысли о том, что так будет продолжаться всегда. Всегда. Вечность. Опять это слово! Я испытываю смешанные чувства при мысли об этом, но страх — не из их числа. Что я чувствую? Настороженность и холодную решимость. Помнишь, я писал об этом в прошлом письме? Я не оступлюсь.
Я знаю, что обещал не писать тебе больше, но какая-то странная сила заставляет меня каждый раз брать бумагу и ручку… это превратилось для меня в таинство, в ритуал: брать лист бумаги и писать строчку за строчкой. Глупо, иррационально… по-человечески. Почему по-человечески? Разве я больше не человек? Если честно, с каждым днем я все меньше ощущаю себя человеком. Во мне остается все меньше от смертного, и душа моя стремится к чему-то другому, темному, страшному… и мне так хочется, чтобы ты явилась ко мне хотя бы на минуту. Чтобы ты забрала меня отсюда.
Мне тесно здесь. Я не чувствую себя частью этого мира. Во мне рождается что-то новое, и это несовместимо с этим миром солнца, поющих птиц, зеленой листвы и шумных городских улиц. Иногда я думаю об этом, и тогда обращаюсь к тебе всеми своими мыслями, всем своим существом. Услышь меня! Я знаю, что ты в силах меня услышать, вероятно, ты даже слышишь, но по какой-то причине не обращаешь внимания на мой зов.
Почему ты так жестока?! Ты оставила меня на границе, ты дала мне возможность сделать выбор, но не позаботилась о том, чтобы позволить мне осуществить желаемое! Как долго я это выдержу, как долго смогу метаться между светом и тьмой? И почему ты не придешь мне на помощь? Или ты хочешь, чтобы я сам нашел тебя? Но где же я буду тебя искать? И что я скажу тебе, если найду? В такие моменты я задумываюсь о том, что все, происходившее между нами — просто пустой звук для тебя, очередное приключение, одно из миллиона.
Но ведь это не так, правда? Я что-то значил для тебя? А если да, то почему ты молчишь? Ведь ты слышишь, я знаю. Может, тебе просто нужно время для того, чтобы добраться до меня? Если так, то я буду ждать. Буду ждать целую вечность! Если ты слышишь меня, умоляю: забери меня отсюда. Я готов сделать все, что ты попросишь, я готов убить любого, на кого ты укажешь. Готов убить даже себя. Только освободи меня. Это — все, чего я хочу.
Всегда твой, Дж. С.
Глава девятая
Эдуард
(1)
— Эдуард, опять включился кондиционер.
Я отложил книгу и посмотрел на Эмили. Она сидела напротив меня за кухонным столом и рисовала цветными карандашами в большом альбоме.
— Прекрати эти шутки, ничего не включилось.
— Включилось. Не веришь — иди и посмотри. А если кондиционер на самом деле работает, то ты дашь мне десять центов.
Я поднялся, бросив книгу на стол, и направился в гостиную. Кондиционер на самом деле работал: тонкие бумажные полоски шевелились под струями воздуха.
— Десять центов, Эдуард! — крикнула мне Эмили. — И еще на кухне опять оборвалась полка с чашками.
Прежде чем вернуться на кухню, я отключил кондиционер от электричества. Эмили уже не рисовала, а сидела, сложив руки перед собой, и смотрела на меня.
— Полка с чашками, — напомнила она.
— Ну нет, сейчас ты меня не проведешь. Кондиционер включался пять раз подряд, а полка с чашками падала уже трижды! Что за чертовщина происходит в этом доме?!
— Тут живет полтергейст.
Я открыл по очереди несколько кухонных шкафов и обнаружил оборвавшуюся полку. Чашки на этот раз оказались пластиковыми, так что собирать осколки не пришлось, и я просто аккуратно поставил их в ряд рядом с раковиной.
— Кто такой полтергейст?
— Это маленький дух, который живет в домах и делает пакости. Его нужно задабривать вином или кусочком шоколада. Вино ставят в один из шкафов, а шоколад кладут под холодильник.
Эмили взяла в руки зеленый карандаш. Она рисовала Демона Реки, и он был почти готов — оставалось только раскрасить волосы, чем она сейчас и занималась.
— Духов не бывает, — ответил я, занимая свой стул.
— Еще как бывают. И не только домашние, а самые разные. Бывают и злые духи. Но злые духи не подходят к нам с папой, они нас сторонятся. К нам подходят только добрые. К примеру, Основатель пару дней назад пригласил нас на экскурсию по кладбищу!
— Эмили, ты просто под впечатлением от прочитанных легенд.
Она обиженно насупилась и с увлечением принялась за рисунок.
— Можешь не верить, не очень-то и хотелось! Но папа знает всех духов. И дружит почти со всеми.
Я не ответил и снова принялся за чтение, хотя сосредоточиться на книге мне не удавалось. Голова раскалывалась, все кости ломило, и больше всего мне хотелось лечь в кровать и хотя бы попытаться задремать. Первую ночь после снотворного я спал, но это был тяжелый сон с ворохом кошмаров, а наутро я проснулся совершенно разбитым, и ощущение было такое, что и вовсе не отдыхал. На вторую ночь уже знакомый мне сценарий повторился: я не смог уснуть и лежал, глядя в потолок, вспоминая Анну. Я всегда считал сон пустой тратой времени, но эти несколько дней заставили меня в корне поменять свои взгляды на этот вопрос.
— Хочешь, я сделаю тебе зеленый чай? — донесся до меня голос Эмили.
— Нет, спасибо, моя хорошая.
Она вернула карандаш в коробку и положила свою маленькую ручку на мою руку.
— Тогда, может, я согрею тебе молока? Когда мне не спится, папа всегда греет молоко, а потом кладет в него ложку меда. Я засыпаю, и мне снятся хорошие сны.
— Я не люблю молоко.
— Не волнуйся, скоро ты будешь совсем здоров. Папа тебя вылечит.
Я улыбнулся.
— Конечно, вылечит. Он ведь врач.
— Он найдет ее и убьет. И тогда ты поправишься. И больше никогда не будешь болеть.
— А вот и мы! — донесся из прихожей голос Кристиана. — У нас гости. Эмили, тебе принесли подарок.
Уговаривать Эмили не пришлось — она соскочила со стула и бросилась вон из кухни. Я отправился следом за ней, прошел через гостиную, вышел в прихожую и увидел Кристиана в такой компании, в которой никак не ожидал его увидеть: возле дверей стояла Лорена Мэдисон.
— Подарок, подарок! — завопила Эмили, после чего добавила недовольно: — Ты обещала принести его вчера!
— Знаю, дорогая, но выяснилось, что у меня нет синей ткани, так что пришлось ехать в город для того, чтобы ее купить. Зато посмотри, как получилось!
