Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Отец остался доволен, и сначала пожелал Кристиану поскорее обзавестись женой, а потом на радостях даже предложил познакомить его с кем-то из его многочисленных приятельниц, на что гость уклончиво ответил:

— Пока я в этом не заинтересован.

Перлу, тогдашнюю сожительницу отца, это, похоже, не убедило: она убирала со стола тарелки и приносила новые блюда, а в перерывах между этими занятиями пожирала Кристиана глазами. Но он либо привык к тому, что женщины так на него реагируют, либо просто ей не заинтересовался.

На новоселье компания собралась немногочисленная: нас было от силы человек семь. Я, теперешние соседи Кристиана и Майкл, его коллега, молодой врач (к тому времени он не только начал работать, но и успел завести знакомства в коллективе). Теперь мы с ним жили рядом, на одной улице, и дома наши располагались практически напротив. Ходить тут по ночам было страшновато, так как в опасной близости отсюда располагались Темная площадь и городское кладбище, но Кристиана это не смущало: я часто видел, как он прогуливается по вечерам в компании своей дочери. Дочь, к слову сказать, оказалась совсем не похожа на отца: светлокожая, даже бледная, голубоглазая, с золотыми волосами, курносым носиком и мягкими, славянскими чертами лица. Она держала Кристиана за руку и смотрела по сторонам.

Почему-то я думал, что наш новый знакомый обставил дом в мрачном стиле, но ошибся. Единственное, что оказалось мрачноватым — картины Кристиана, которые висели на стенах в гостиной, но такое впечатление создавалось благодаря особенному мазку кисти (такой я не видел еще ни у кого, хотя успел повидать достаточно картин), тяжеловатому, хотя и искусному. Помещения же были оформлены в светлых тонах: восторженных гостей провели по комнатам и продемонстрировали им каждый уголок. В конце концов, мы расположились в «комнате для гостей»: именно так ее назвал Кристиан. Раньше тут было большое помещение, которое использовали как кладовку, но полки убрали, стены покрасили в темно-зеленый цвет, а пол застелили ворсистым ковром с причудливым восточным рисунком. В углах комнаты аккуратными стопками лежали шелковые подушки с кисточками, которые тут же были разобраны гостями и использованы вместо неудобных стульев (коих тут не было вообще).

«Восточная водка», которой нас угостил Кристиан, оказалась приятной на вкус, хотя я никогда не питал особой любви к анису. Мы раскурили кальян, в который вместо обычного табака поместили таинственную смесь восточных трав, и минут через сорок глаза у гостей уже весело блестели. Кристиан показывал нам фотографии, сделанные им во время путешествий, и сопровождал демонстрацию снимков рассказами. Это было в Индии. Это — в Китае. Это — в Австралии. Это Норвегия, это Исландия, это Гавайские острова.

Когда перевалило за полночь, фотографии нам наскучили, и мы, откинувшись на подушки, завели непринужденную беседу о каких-то пустяках, иногда прерываясь для того, чтобы сделать очередную затяжку. В какой-то момент взгляд мой остановился на гравюре, висевшей на стене: двое мужчин в восточной одежде сидели за низким кофейным столиком и играли в настольную игру. Гравюра была выполнена в левантийском стиле — я видел такие в турецких музеях.

— Что это у вас, Кристиан? — спросил я, кивая на гравюру.

— Очень ценная вещь. Почти что портрет.

— Чей? — не понял я.

— Мой. — Он пожал плечами с таким видом, будто объяснял простейшие и понятные всем вещи. — Я слева.

Несколько секунд все молча изучали гравюру.

— А справа кто? — наконец, спросил один из гостей.

— Ну как же? — Кристиан в очередной раз пожал плечами, будто желая сказать: неужто не узнаете? — Это Сулейман Великолепный. Мы беседовали почти четыре часа… надеюсь, его не разочаровал тот факт, что я плохо говорю на османском.

Повисла напряженная пауза. Удивленным Кристиан не выглядел: он обвел взглядом гостей так, будто проверял, какое впечатление оказал на них его короткий рассказ.

— У вас прекрасное чувство юмора, доктор Дойл, — сказал его коллега, после чего все дружно рассмеялись, и неловкость была сглажена и забыта.

Сложно сказать, что сблизило нас с Кристианом: любовь к искусству, соседство или же причина была другой, но его прогноз касательно дружбы сбылся: уже месяца через три мы знали друг о друге все. Точнее, он знал обо мне все, а я знал о нем почти все. Это «почти» относилось к его покойной жене. Я бесчисленное количество раз пытался узнать от него что-то о ней, но Кристиан не называл даже имени. «Когда-нибудь я тебе об этом расскажу, Эдуард», раз за разом повторял он. «Но не сейчас».

(4)

— Да у нас, похоже, сегодня жареная курица? Что празднуем, Эдуард?

— Мы празднуем то, что у нас нет повода для праздника.

— Отличная мысль.

Кристиан пригладил ладонью влажные волосы и остановился, изучая накрытый стол. Я поднялся для того, чтобы разложить еду по тарелкам, но он покачал головой.

— Справлюсь сам. — Он взял тарелки. — Завтра у меня выходной. С утра закончу картину, а вечером иду в «Полную луну». Хочешь пойти со мной?

— В «Полную луну»? — вяло поднял бровь я. — По правде говоря, мне не хочется никуда идти.

— Тебе нужно развеяться. Сколько можно мучить себя мыслями об Анне? Кстати, что там у вас, вы не помирились?

— Нет. Да и вряд ли помиримся. — Я изучал белоснежную скатерть и столовые приборы на ней. — И еще эта бессонница…

Почему-то я был уверен, что Кристиан предложит мне восточные травы, которые возвращают сон, или же снотворные таблетки, но его реакция была неожиданной. Он резко выпрямился и посмотрел на меня. Тарелки выскользнули из его рук и, спланировав на пол, разлетелись на осколки. Я испуганно поднял голову и посмотрел на него.

— Бессонница?! — спросил Кристиан. — У тебя бессонница, Эдуард, а ты мне ничего не сказал?!

— В смысле? — не понял я.

— Как давно у тебя бессонница?

— С неделю, наверное. С того момента, как мы с Анной расстались.

— Так я и знал!

Кристиан сел за стол и сцепил руки в замок.

— Это всего лишь бессонница, — успокоил его я. — Я ведь не умру?

— Очень смешная шутка, Эдуард. У тебя всегда были проблемы с чувством юмора.

— Я что-то пропустил, и теперь от бессонницы умирают?

Кристиан налил себе стакан воды из прозрачного стеклянного кувшина и сделал пару больших глотков.

— Ладно, извини, я переборщил, — признал он, успокаиваясь. — Но ты мог бы мне сказать об этом. Я бы выписал тебе снотворное. Или дал бы травяной чай.

— Лучше снотворное, — сказал я. — На травяные чаи я не полагаюсь.

Кристиан ушел и вернулся с пустым бланком для рецептов и ручкой. На бланке с уже поставленной ранее печатью он написал несколько слов и отдал его мне.

— Это лекарство есть в аптеке в старой части города — той самой, что напротив музея Основателя. Принимать половину таблетки за раз. Не больше.

— Поможет? — спросил я с сомнением в голосе.

— Вряд ли, — вздохнул Кристиан. — Если бы ты сказал мне об этом раньше…

— Да что на тебя нашло? Я должен рассказывать себе обо всех своих болезнях?!

Он поморщился и покачал головой.

— Не злись попусту, Эдуард, это делу не поможет. Если таблетки не подействуют, мы будем принимать другие меры. Более действенные.

— Отрубим мне голову? — предположил я и, взглянув на него, поспешил добавить: — Ладно, ладно! Я пошутил. Надо убрать осколки.

— Для начала, обуйся. Что за привычка — ходить босиком?

(5)

По возвращении домой я заварил травяной чай с мятой, и, разумеется, не почувствовав даже тени сонливости, отправился в постель. До рассвета оставалось совсем недолго, и я надеялся, что мне удастся задремать хотя бы на несколько минут. Граф разместился у меня в ногах, поворочался, занимая положение поудобнее, и притих. В отличие от меня, бессонницей он не страдал. Когда-то я читал, что кошки не спят, они только дремлют и всегда начеку. Но Граф являлся исключением из правил. Он спал глубоко, более того — иногда даже посапывал во сне.

19
{"b":"280933","o":1}