— Бороться за женщину — это удел смертных, Эдуард. Мы не тратим на это время. Мы делаем женщин, которых нам предназначают, счастливыми — всеми способами, которые нам известны.

Несмотря на то, что реакции Винсента я немного побаивался, сдержать смех у меня не получилось.

— Женщин, которых вам предназначают?

— Вы называете это браком. Мы — предназначением.

— Смотрю, у вас все серьезно…

Винсент сделал пару шагов ко мне и остановился. В его позе было столько торжественности, что улыбаться и шутить мне расхотелось.

— Серьезно? Это свято, Эдуард.

— Вы выбираете одну женщину, и она живет с вами всю жизнь? Не слишком ли для вечно живущих существ?

— Нас никто не ограничивает, нам могут предназначить хоть сотню женщин. Но предназначение — это ответственность, и до того, как сделать этот шаг, следует подумать, сможешь ли ты сделать всех своих женщин самыми счастливыми на свете.

— А какое место в вашем мироустройстве занимают связи с женщинами без… предназначения?

Винсент подошел к креслу, взял с подлокотника книгу и закрыл ее, перед этим осторожно положив закладку между пожелтевших от времени страниц.

— Ты имеешь в виду любовниц? Конечно, мы их иногда заводим. Обычно это смертные любовницы.

— Вы их тоже… делаете счастливыми?

— Конечно. Разве после хорошего секса женщина не чувствует себя счастливой? Секс с нами во много раз лучше секса со смертными.

Я со смехом покачал головой.

— Отличная система. Только вот по моему опыту некоторые женщины — если не большинство — любят, когда их добиваются. Знаешь, когда им дарят цветы, водят в ресторан или в кино. Ради этого они иногда намеренно изображают холодность.

Винсент повел бровью, давая понять, что мое высказывание его не впечатлило.

— Нет, Эдуард, — сказал он. — Женщины любят, когда их берут и уводят с собой. А потом уже начинаются цветы, рестораны и кино. Одевайся. Сначала мы поедем в аптеку, а потом пообедаем.

Когда мы, терпеливо выстояв все городские пробки, добрались до старой половины, погода испортилась: солнце скрылось за тучи, которые сначала были легкими облачками, а потом как-то незаметно посерели, потяжелели и грозили вот-вот пролиться на нас дождем. Вторую половину пути мы проделали молча. Винсент дремал, откинувшись на спинку пассажирского сиденья, а я вел машину и размышлял о том, что произошло. Если бы я сказал, что понимаю и принимаю все услышанное за это время, то соврал бы. С каждой минутой мне все мучительнее хотелось проснуться и понять, что это сон. Или же мне хотелось уснуть надолго, и спать так глубоко, чтобы вообще не видеть снов. Или хотя бы больше не мучить себя мыслями об Анне.

— Пробки, — вывел меня из задумчивого состояния Винсент. — Ненависть, злость… ты понимаешь, сколько силы заключают в себе люди, Эдуард?

— О чем это ты?

— Ничего особенного, мысли вслух. Останови тут, на бесплатной парковке нет свободного места.

На стеклянной двери аптеки висела табличка «закрыто», но Винсента это не остановило. Он толкнул дверь, и я услышал уже знакомый мне колокольчик.

— Добрый день, мы пришли по делу, тут кто-нибудь есть?

Он прислушался, ожидая ответа.

— Вообще-то, сегодня у нас короткий день, сэр, — раздался откуда-то голос Евы.

— Понимаю, мэм, но мне срочно нужно кое-что купить.

Я вышел из-за спины Винсента как раз в тот момент, когда Ева развела руками бамбуковую штору и появилась за прилавком.

— Эдуард, какой сюрприз! Ты привел мне гостей! — Она посмотрела на моего спутника и улыбнулась. — Ну, здравствуй, Винсент.

— Здравствуй, Дана.

— Ну, здравствуй, Винсент.

— Здравствуй, Дана.

Несколько секунд мы молча изучали друг на друга. Она так непривычно смотрелась в современной европейской одежде и накинутом на плечи белом халате фармацевта, что я никак не мог сопоставить сохранившийся в моей памяти образ с той женщиной, которую видел перед собой сейчас. Наконец, на ее губах мелькнула улыбка.

— Ты смотришь на меня так, будто и не узнал вовсе.

— Конечно, узнал, но… одежда… и… волосы…

— Ничего страшного, они быстро отрастут. Что до одежды — мода, ты сам понимаешь.

И тут мы вспомнили про Эдуарда, который все это время внимательно слушал наш разговор, глядя на нас во все глаза.

— Познакомься, — сказал ему я. — Это Дана. Мы с ней… если можно так выразиться, коллеги.

— Бывшие коллеги, — поправила Дана мягко.

— Дана и Винсент. Винсент и Дана. — Эдуард закивал. — За последние несколько часов на мою голову свалилось столько новых знаний, что я не удивлюсь, узнав, что меня зовут не Эдуард, и я не совсем человек. Судя по всему, вы давно не виделись, и, наверное, хотите поговорить, так что я оставлю вас одних и покурю на улице.

Я проводил его взглядом и, когда звон колокольчика сообщил о том, что дверь закрылась, снова повернулся к Дане.

— Сюрприз так сюрприз. Когда Эдуард рассказал мне о тебе, я до последнего момента думал, что ошибаюсь.

— Ведь ты по мне скучал, Винсент? Я о тебе вспоминаю.

— Да, я это чувствую. И уж лучше бы не вспоминала. Так мне было бы легче тебя забыть.

Она присела на высокий стул рядом с прилавком.

— Драма … не припомню, чтобы ты был к ней склонен. Общение со смертным дурно на тебя влияет. Ах, нет. — Дана потянула носом воздух. — С двумя смертными. Мужчина и женщина. Расскажи мне. Сначала о женщине.

— Не будем об этом. Лучше расскажи, каково там. На свободе.

— О, прекрасно. — Она раскинула руки. — «Властью, данной мне Темным Советом, я снимаю с тебя все клятвы и обеты, которые ты когда-либо давала мне, Великим и Ордену. Ты свободна, Дана». Я могу повторять это бесконечно. У Магистра было такое торжественное лицо, когда он это говорил!

— Я помню.

Дана поднялась и оправила юбку.

— Я веду себя как плохая хозяйка, — сказала она. — Наверное, мне нужно тебе что-то предложить. Кофе, чай? Коньяк? Кровь вакханки, может быть?

— Никогда бы не подумал, что ты будешь пользоваться своим теперешним положением и следить за мной. Никто из членов Ордена больше не связан с тобой, а ты можешь найти всех, если захочешь.

— Следить? Я никогда бы не опустилась до такого, Винсент. В этом городе живет только одна вакханка, и, зная тебя, не думаю, что ты удержался бы от соблазна. — Она подошла ко мне и остановилась на расстоянии вытянутой руки. — Может быть, пригласишь ее на ужин? А заодно и меня позовешь?

— Отличная мысль. Только загляну в магазин — нужно купить серебряные столовые приборы.

Дана насмешливо хмыкнула, отошла и снова села на стул.

— Ну вот, ты уже начал говорить гадости. Я сделала тебе что-то плохое?

— Для начала ответь мне, зачем ты сюда приехала.

— Не хочу отвечать. Теперь твоя очередь.

— Лично мне ты не сделала ничего плохого. Но я и подумать не мог, что после ста с лишним лет разлуки мы встретимся вот так.

Дана положила ногу на ногу и, сцепив пальцы на колене, посмотрела на меня. Выглядела она удивленной, хотя я знал, что это наигранное удивление.

— О чем ты, Винсент? Мы встретились в большом и красивом европейском городе, где на одного нормального горожанина приходится целая толпа темных созданий. Я свободна, ты одинок. Ты ведь до сих пор одинок? Тебе следовало бы подумать если не о себе, то хотя бы об Эмили. Ей нужна мать.

— Я сам разберусь, что ей нужно, это моя дочь. А ты могла бы повежливее вести себя с моими друзьями и не бросать их под поезд. Смертные — хрупкие создания, после таких приключений они обычно умирают.

Она закинула голову и звонко расхохоталась.

— Ох, Винсент. Да мне почти три тысячи лет! Неужели ты думаешь, что я не могу найти других, более изысканных и оригинальных развлечений?