— Думаю, что скоро. Но ты к тому моменту уже будешь спать. Мы и так засиделись.

Эмили снова надулась.

— Если ты пойдешь спать поздно, то не выспишься, и будешь невнимательно слушать учителя, — привел я еще один аргумент.

— Скучная школа, — сообщила мне она и взяла книгу. — Они рассказывают то, что я давно знаю. Прочитай мне еще одну легенду! А потом придет папа, и я пойду спать.

— Да нет же, Эмили. Ты пойдешь спать сейчас.

Несмотря на мои слова, она открыла книгу и, перевернув несколько страниц, подвинула ее ко мне.

— Хочу легенду про Демона Реки, — сказала она.

— Никакого Демона Реки! — возмутился я. — Сейчас я разозлюсь, и тогда не будет вообще никаких легенд!

— А я расскажу папе, что ты покупал мне мороженое! — отпарировала Эмили.

Я покачал головой и взял книгу.

— Ладно. В следующий раз я не буду тебе ничего дарить, и мороженого тоже не куплю.

— А я приду к тебе домой и оттаскаю за хвост твоего кота!

— Хватит уже. Слушай. Но если тебе ночью приснится Демон Реки, я не виноват.

Кристиан вернулся в начале второго. Первым делом он заглянул в спальню Эмили, и, убедившись, что она спит, вернулся в гостиную. Я доедал остатки попкорна (пакет с кукурузными зернами был обнаружен в одном из шкафов во время приготовления ужина — я искал соль) и смотрел по телевизору фильм с Мэрил Стрип.

— Пахнет едой! — уведомил меня он, снимая с шеи шарф. — Неужели ты приготовил ужин?

— Да. Сейчас разогрею, все уже остыло.

— Я справлюсь сам, только приму душ. Но сначала посижу спокойно пару минут. Весь день на ногах, не понимаю, что сегодня случилось в городе, что нам решили подкинуть столько работы. И как только я собрался домой, приехали две «скорые»: авария в центре. Мы с коллегами уже шутим: не надо брать дежурства по вторникам, одной сменой не отделаешься.

Кристиан занял одно из кресел напротив журнального столика и достал сигареты. Я принял менее развязную позу и поднял с пола пустую миску из-под попкорна.

— Ты здорово выручил меня с Эмили, — продолжил он. — Надеюсь, она не слишком чудачила?

— Бывало и хуже. Я подарил ей книгу легенд и мифов, ты не против?

Кристиан покачал головой.

— Против, но она выпрашивала у меня обновленное издание уже с месяц. Так что ты, можно сказать, сделал ей желанный подарок. Ох уж эта их любовь к жутким историям.

Треверберг был слишком большим городом для того, чтобы здешние жители обращали внимание на вновь приезжих. Так произошло и с Кристианом: когда он позвонил отцу и сказал, что хочет посмотреть один из домов в старой половине, которым тот владел, это никого не удивило. К отцу часто обращались с такими просьбами: иногда он сдавал жилье, реже — продавал. Они с Кристианом встретились ранним утром в районе Отдаленных мостов и отправились к одному из свободных домов.

По дороге отец прочитал Кристиану короткую лекцию по истории города, показал ему особняк Основателя, который после его смерти превратили в музей, и рассказал пару городских легенд. После этого они осмотрели дом, и Кристиан остался доволен — он предложил отцу купить у него «это произведение искусства». Дом на самом деле можно было назвать произведением искусства: построенный в готическом стиле, он выглядел гостем из прошлого даже в «своей среде» — в старой части Треверберга было много мрачноватых домов.

— Странный малый, — сказал мне отец. — Он даже не стал торговаться — просто согласился на предложенную сумму. Хотя цену я завышать не стал.

Я только пожал плечами: мало ли людей с деньгами, которые хотят приобрести дом в старой части Треверберга и не торгуются? Похоже, отца огорчило не то, что Кристиан принял предложенную цену без возражений, а то, что он упустил возможность пообщаться с ним и узнать его получше. И я оказался прав — уже на следующей неделе отец пригласил своего покупателя к нам домой, на воскресный ужин.

Кристиан (отец называл его исключительно «доктор Дойл», хотя обычно обращался к гостям по имени) производил странное впечатление. Человеком с деньгами он не выглядел — одевался аккуратно и со вкусом, но просто и не дорого. Внешность у него тоже была странная: высокий (метр девяносто, если не больше — выше отца на целую голову), хорошо сложенный, с резкими чертами лица и смугловатым оттенком кожи, явно не европейским, густыми темными волосами и живыми каре-зелеными глазами. На вид — около тридцати, но, вполне может статься, что старше: на Востоке старость медленнее подкрадывается к людям.

Когда нас представили друг другу, Кристиан протянул мне руку и сказал:

— Очень приятно, Эдуард.

Говорил он с легким акцентом и являлся счастливым обладателем того самого тембра голоса, который так нравится большинству женщин — среднего регистра, бархатный, обволакивающий.

— Взаимно, доктор Дойл.

— Можно просто «Кристиан». Пусть такое обращение станет первым мостиком к нашей дружбе.

Рукопожатие у Кристиана было уверенным и деловым. Когда он отнял руку, я бросил короткий взгляд на его запястье — по случаю жаркой погоды он надел рубашку с коротким рукавом, и я мог разглядеть его руки — и обратил внимание на два продольных шрама, белые линии, которые бросались в глаза благодаря темному оттенку кожи. Через секунду я уже отвел глаза, но Кристиан заметил, что я смущен.

— Ошибки молодости, — пояснил он.

Наши взгляды встретились всего лишь на одно мгновение, и в глазах Кристиана промелькнуло что-то темное, холодное, почти ледяное. Мне даже показалось, что из живых и смеющихся они превратись в мертвые. Боль и тоска посмотрели на меня из его глаз, хотя вряд ли это было подходящим описанием. На меня посмотрела вечность.

Я помотал головой, пытаясь стряхнуть наваждение. Кристиан услужливо тронул меня за плечо.

— Все хорошо, Эдуард?

Теперь его глаза снова светились жизнью, и в них не было даже намека на увиденный мной секунду назад холод.

— Да, да. — Я улыбнулся. — Похоже, вчера третья рюмка коньяка была лишней.

Почему-то я думал, что Кристиан сейчас начнет читать мне нотации и рассказывать о том, как алкоголь влияет на человеческий организм, но он этого не сделал.

— Вы любите арак? — поинтересовался он.

— Арак? Что это?

— В Европе его назвали бы восточной водкой … если вы придете ко мне в гости, то я угощу вас. Кстати, пользуясь случаем, приглашаю вас на новоселье. Я сообщу вам подробности.

За столом отец, почувствовав, что «добыча» попала в сети, принялся расспрашивать Кристиана обо всем, о чем только можно расспросить гостя, при этом особо не нарушая правил приличия (что для отца было большой редкостью). Чем он занимался до того, как приехал сюда? Родился в Сирии, учился в Англии. Несколько лет проработал корабельным медиком, объездил почти весь мир. Если он сириец, то почему у него такое странное имя? Потому что в Сирии живут не только мусульмане, но и христиане. Он христианин? Нет, он атеист. Почему он приехал в Треверберг? Потому что наше «захолустье» ему понравилось. Чем он будет заниматься? Работать в городском госпитале. Кем? У него несколько специализаций, но, скорее всего, травматологом.

Женат ли он? Он вдовец, и у него есть дочь, которую зовут Эмили, скоро ей исполнится восемь. Любит ли он искусство? Да, особенно скульптуру, музыку, литературу и живопись, у него дома большая коллекция старинных книг. Чем он интересуется по жизни? Интересы у него разносторонние — от фотографии до охоты. Он играет на скрипке, пишет стихи и музыку, рисует и любит «покопаться в саду» — очень хорошо, что в том доме, который он купил, есть большой сад. На каких языках он говорит? Помимо английского, хорошо говорит на французском, немецком, итальянском и испанском. Знает латынь и арамейский, неплохо владеет хинди и тремя диалектами арабского, а также знаком с древнегреческим, но «совсем чуть-чуть».