Предстал Франц Иванович.
Императрица изволила разсказать куда и по какой дороге повезли Сандунова и повелела, чтоб он догнал его непременно, не допуская до Херсона, и представил прямо к ней в кабинет.
За 475 верст от Петербурга, в 50 верстах от Витебска, настиг Чинати Курьера, везшаго Силу в ссылку, взял его и повез в Петербург. Чрез двое суток, или два раза 24 часа, курьер, итальянец Чинати, представил Силу Сандунова в кабинет ея величества. Лизанька, приведенная с театра Секретаревым в кабинет государыни, по выслушании чистосердечнаго разсказа всех обстоятельств, была отдана императрицею на руки Марии Савишне Перекуеихиной и жила у нея в комнатах во дворце. Екатерина до того не была уверенною в исполнении повелений, ею изреченных, что единственным средством почла к спасению Лизаньки от преследования и насиля вельмож дать; ей убежище под одним с собою кровом.
Позвали дежурнаго генерал-адъютанта, графа Ивана Петровича Салтыкова; Марья Савишна привела Лизаньку; государыня повелела, сказав Салтыкову:
— Граф, отведите (указывая на Силу и Лизаньку) обоих в придворную церковь и в присутствии вашем велите их обвенчать. Лизанька, тебе тысяча червонцев на приданое, получишь от Федора (камердинера Секретарева).
Безбородко злился, но делать было нечего. Перекусихина, передавшаяся на сторону Зубова и Маркова, заботившихся о удалении Безбородко, жужжала, как июльская муха, Екатерине о поступке Безбородко. Будучи с государынею свободна в разговорах, она осмелилась как бы съ упреком говорить государыне:
— Матушка государыня и не пожурила стараго чорта, Безбородко. Государыня в ответ на упрек Перекусихиной изволила сказать:
— Э, перестань, Марья Савишна, надоела. Безбородко министр, кем я заменю его? Князя (Потемкина) другаго у меня нет, кто исполнит повеления мои?
Мучившийся Безбородко желанием удовлетворить хотенью своему, искавший отмстить Сандунову, похитившему у него из рук Лизаньку, подослал своих клевретов; с Сандуновым завели ссору и Сила пред полицией назвал себя благородным.
За ложный поступок самозванства, законным порядком предали Сандунова уголовному суду и заключили в тюрьму.
Каждую пятницу губернский прокурор, в 12 часу пополуночи, был обязан являться в уборной комнате к императрице, когда ея величеству причесывали волосы, и докладывать ведомость о содержавшихся колодниках, объяснять кто за какое пресгупление был под судом и давно ли началось дело.
Дошла очередь до Сандунова. Государыня, разспросив со всею подробностию о происшествии, изволила спросить прокурора:
— Дело еще в уездном суде?
В уголовной палате, ваше величество, отвечал прокурор.
— Скоренько, скоренько, г. прокурор, решили участь человека в три дня! Прокурор по пятнацам всегда обедал у государыни. Императрица
кушала в час, а в эту пятницу сели за столом в З часа. По окончании уборки волос, государыня, вместо одеванья, изволила сесть за бюро, прииcкала в данном наказе ею коммисии о составлении законов параграф, в котором сказано:
— „Не тот благороден в обществе, кто родился от благороднаго, но каждый гражданин, ведя себя благородно в обществе, имеет право называть себя благородным".
Выписала и послала в тюрьму с гоф-фурьером к Сандунову, приказав, чтобы Сандунов при допросах его в палате о том, как он смел назвать себя благородным, сослался на этот параграф наказа.
Прокурор был очевидец сего. Палата на другой день приговореннаго в уездном суде Сандунова к ссылке нашла невинным, от суда и наказания освободила его. Но Екатерина, призвав к себе Сандуновых, изволила сказать им:
— „Явижу, на вас напали; мне вас здесь не отстоять, вас погубят, я и не сведаю и тогда будет уже поздно, когда что случится. Увольняю вас от театра с полною пенсиею. Поезжайте в Москву, играйте там на театре, вы оба одарены превосходными талантами, и в Москве будете целее!"
1827-1831
XL
Князь Г. А. Потемкин.—Стрекалов.—Зубовы.—Михаил Гарновский.—Герцогиня Кингстон.—Фокс.—Самбургский.— Танцовщица Матреша.—Густав III объявляет войну России. — Встреча Гарновскаго с в. к. Павлом Петровичем.—Арест и смерть Гарновскаго.—Его дочери.
Светлейший князь, из смоленских дворян, Григорий Александрович Потемкин, второй, по восшествии Екатерины II на царство, человек, бывший в случае, — впоследствии истинный и единственный друг Екатерины.
Слава России, слава Екатерины была нераздельна со славою Потемкина. Он не разделял себя с государством, не знал и не хотел знать, что принадлежит князю Потемкину; брал во всех казнохранилищах по произволу деньги, не отдавая в том никому никакого отчета.
Генерал-прокурор кн. Вяземский во время, когда князь Григорий Александрович Потемкин держал крепость Очаков в осаде, дожидался морозов, чтобы покрылся льдом лиман, войско умирало от холода, голода и житья в землянках; князь в главной квартире своей в лагере, в устроенных домах из досок, обитых войлоками, давал балы, пиры, жег фейерверки; валялся на бархатном диване; куртизанил с племянницами своими и урожденною гречанкою, бывшею прачкою в Константинололе, потом польской службы генерала графа Вита женою, потом купленною у Вита в жены себе графом Потоцким и, наконец, видевшею у ног своих обожателями своими: императора Иосифа, короля прусскаго, наследника Фредерика II, Верженя—перваго министра во Франции в царствование короля-кузнеца Людовика XVI, шведскаго короля Густава; будучи уже в преклонных летах, графиня София Потоцкая была предметом (внимания) даже Александра Павловича.
Вяземский, в отсутствие кн. Потемкина, испросил у государыни высочайшее повеление не выдавать из казначейств никому денег, без предписания на то генерал-прокурора.
Потемкину понадобились деньги. Его светлость послал нарочных во все ближайшия от места пребывания его пред Очаковым казенныя палаты—взять все деньги, в которой сколько в наличности окажется. Киевская казенная палата, получившая за два или три дня указ правительствующаго сената с объявлением высочайшаго повеления не выдавать никому денег, без предписания на то генерал-прокурора, дозволила себе представить покорнейше его светлости с прописанием особаго повеления, о порядке на выдачу денег, и послала с присланным за деньгами адъютантом князя, подполковником Бауром, к его светлости.
Бауру было приказано, по принятии денег, скакать в Москву, купить глазетов, парчей, бархата и проч. Его светлости было угодно нарядить в драгоценныя ткани куртизанок своих, в русския ферези, в маскарад, который его светлость был намерен у себя дать.
Когда Баур возвратился к Потемкину без денег, его светлость, прочитав представление казенной палаты, взял перо и сверху на представлении написал:
— Дать, дать!!........"
Поведение cиe князя светлейшаго и до ныне (1835 г.) хранится в киевской казенной палате, вероятно для представления государственному генерал-контролеру.
Действия князя Потемкина не имели пределов, власть и воля его превышали волю и власть каждаго; но со смертию Потемкина Екатерина перестала (до известной степени) быть самовластною, самодержавною повелительницею России. Один придворный блеск, ее окружавший, как тень самодержавнаго величества, остался ей в удел. Вельможи делали, что хотели (??), не страшились ответственности и возмездия, будучи уверенными, что некому исполнить веления государыни. Потемкина уже не существовало.
XLI.
Благосклонность Екатерины к князю Потемкину превратилась в дружбу, какой мало видим примеров. После фавёра своего, Потемкин остался все также могуществен, как и во время первоначальной благосклонности к нему Екатерины, если еще могущество его более не увеличилось. Все после него генерал-адъютанты императрицы были рекомендуемы ей князем Потемкиным, исключая Зубова, представленнаго Екатерине в Царском селе на место графа Мамонова, и секретаря кабинета ея, Стрекалова.
