— Стряпчего! — вскрикнула Лора.

— Да, я тотчас отсюда и отправляюсь к нашему стряпчему, мистеру Вальфорду.

— Пускай мистер Ловель поедет с вами, — воскликнула мисс Дунбар. — Он всегда был стряпчим дедушки. Возьмите его с собой.

— Да, мистер Балдерби, — поспешно произнес молодой человек, — позвольте мне ехать с вами. Я буду очень рад услужить мистеру Дунбару.

Мистер Балдерби, видимо, колебался, но потом произнес:

— Я, право, не знаю, почему вам не ехать, если вы этого непременно хотите. Мистер Дунбар говорит, что ему нужен стряпчий, и не упоминает, какой именно. А мы этим выиграем время, ибо успеем на одиннадцатичасовой поезд. Нам некогда ни минуты терять, — прибавил он, смотря на часы. — Прощайте, мисс Дунбар. Мы побережем вашего отца и с торжеством привезем его к вам. Пойдемте, Ловель.

Артур пожал руку Лоре, шепнул ей что-то на ухо и поспешил за мистером Балдерби.

Слова Лоры казались похоронным гулом его пламенным надеждам; он прочитал свой приговор в ее прелестном личике, но он любил ее. Он любил ее с рыцарской преданностью, которая, что бы там ни говорили, так же естественна в молодых людях нашего будто бы развращенного века, как и в дни короля-витязя Артура.

Следствие, назначенное на двенадцать часов, было отложено до трех часов по настоятельной просьбе Генри Дунбара. Разве когда-нибудь отказывают миллионеру в настоятельной его просьбе?

Коронер, маленький, хлопотливый человечек, тотчас согласился на отсрочку.

— Я совершенно чужой в Англии, — говорил англо-индиец. — Я никогда в жизни не бывал на судебном следствии. К тому же покойный был знакомым мне человеком и его видели в последний раз в моем обществе. Поэтому мне крайне необходимо иметь адвоката, который бы следил за ходом дела. Кто знает, какие черные подозрения могут возникнуть и, пожалуй, омрачить мое имя?

Банкир говорил это в присутствии коронера, четырех или пяти присяжных и мистера Крикльвуда — доктора, приглашенного для вскрытия тела убитого. Все они в один голос протестовали против возможности подозревать в чем-либо подобном такого человека, как мистер Дунбар.

Они ничего не знали о нем, кроме того, что он был Генри Дунбар, глава богатого банкирского дома «Дунбар, Дунбар и Балдерби», и что он был миллионер. Разве миллионер мог быть убийцей? Где это видано, чтобы миллионер убил кого-нибудь! Это немыслимо.

В ожидании приезда мистера Балдерби и адвоката англо-индиец снова принялся за свои бумаги. Он то перебирал их и перечитывал, то делал выписки.

Отсрочка следствия была огромным счастьем для содержателя трактира «Лесничий». Все утро народ толпился в трактире и около него, пил, ел, а более всего судачил о страшном убийстве, совершенном неизвестным, таинственным лицом в Сен-Кроссе. Мистер Балдерби и Артур Ловель прибыли в отель «Джордж» в два часа без нескольких минут. Их прямо провели в комнату, где их ждал мистер Дунбар.

Артур Ловель всю дорогу из Лондона только и думал, что о Лоре и отце ее, и терялся в догадках, какое впечатление произведет на него мистер Дунбар.

Первое впечатление не было очень приятным. Мистер Дунбар был красивый мужчина, очень красивый мужчина, высокого роста, с аристократическими манерами, вполне гармонировавшими с его гордой наружностью. Но, несмотря на все это, впечатление, произведенное мистером Дунбаром, было далеко не приятное.

Молодой адвокат очень смутно слышал об истории поддельных векселей и знал, что мистер Генри Дунбар вел в молодости очень веселую, разгульную жизнь; потому, может быть, это повлияло на впечатление, произведенное на него отцом Лоры.

Генри Дунбар тотчас рассказал приезжим роковую повесть об убийстве Вильмота. Они были очень поражены, и Балдерби воскликнул:

— Да где же Самсон Вильмот? Я ведь его послал к вам навстречу, так как он — единственный человек в банке, который вас помнит.

— По словам брата, Самсон заболел, — отвечал Дунбар. — Джозеф оставил бедного старика где-то на дороге.

— Он не говорил где?

— Нет, и, странно сказать, я забыл его об этом спросить. Бедный Вильмот все забавлял меня рассказами о прошлом, и потому мы очень мало говорили с ним о настоящем.

— Самсон, должно быть, очень болен, — воскликнул мистер Балдерби. — Иначе он бы вернулся в контору, чтобы рассказать о случившемся.

Мистер Дунбар улыбнулся.

— Если он был слишком болен, чтобы ехать в Саутгэмптон, то уж, конечно, не мог возвратиться в Лондон, — сказал он с полнейшим равнодушием.

Мистер Балдерби был добрый человек, и потому внезапная болезнь Самсона Вильмота его очень обеспокоила.

«Бедный старик, где он, кто за ним ухаживает?» — думал Балдерби.

Артур Ловель не говорил ни слова, а сидя поодаль, следил за Генри Дунбаром.

В три часа началось следствие. Свидетелями были два ирландца: Патрик Генесей и Филипп Мурток, нашедшие тело убитого в ручье близ Сен-Кросса; доктор, мистер Крикльвуд; церковный сторож, видевший и говоривший с мистером Дунбаром и его слугой; хозяин «Джорджа» и лакей, принимавший приезжих и готовивший обед мистеру Дунбару, наконец, сам мистер Дунбар. Комната была полна народу, ибо к этому времени весть о страшном убийстве разнеслась по всей округе. Тут были и значительные люди, среди прочих сэр Арден Весторп, один из судей графства, живших в Винчестере. Артур Ловель, мистер Балдерби и англо-индиец находились несколько поодаль от других.

Присяжные сидели по обе стороны длинного стола из красного дерева; коронер занимал председательское место.

Но прежде чем начался допрос, свидетелей и присяжных повели в мрачную комнату, где на длинном столе лежал труп убитого. Артур Ловель пошел с ними, и доктор приступил к осмотру тела для освидетельствования причины неожиданной смерти несчастного.

Лицо убитого почернело и носило явные признаки удушения. Коронер и присяжные смотрели на это страшное лицо с ужасом и удивлением. Часто случается, что роковой удар, прямо вонзаясь в сердце несчастного, оставляет лицо его столь же спокойным, как лицо спящего младенца. Но тут было совершенно противоположное: лицо мертвеца ясно говорило, что он был убит; на нем были написаны и ужас, и удивление, и агония внезапной смерти.

Присяжные поговорили несколько минут между собой едва слышным шепотом, задали несколько вопросов доктору и тихо вышли из роковой комнаты.

Факты этого дела были очень просты и несложны, и потому потребовалось немного для их признания судебным порядком. Но ни одно из представленных показаний не проливало света на роковую тайну.

Артур Ловель, следивший за делом в качестве адвоката мистера Дунбара, задал несколько вопросов свидетелям. Первым допросили самого Генри Дунбара. Он рассказал очень просто и ясно все, что случилось с той самой минуты, когда он вышел на берег в Саутгэмптоне.

— Сходя с парохода, я встретил покойного, который меня ждал. Он сказал, что явился вместо человека, посланного мне навстречу. Он сначала показался мне совершенно незнакомым, то есть я не узнал в нем лакея, служившего мне до моего отъезда из Англии, тридцать пять лет тому назад. Но он после назвал свое имя и объяснил, что встретил брата Самсона Вильмота в Лондоне 16-го числа и вместе с ним отправился в Саутгэмптон; но по дороге брат его, бывший гораздо старше его, вдруг занемог, и потому они расстались.

Мистер Дунбар рассказал все это самым спокойным, уверенным тоном. Он говорил даже слишком спокойно и уверенно, словно выучил свою речь наизусть.

Артур Ловель, пристально следя за ним, удивлялся этому тону. Свидетели, даже совершенно посторонние делу, обыкновенно при допросе смущаются, теряют присутствие духа, противоречат себе. Но Генри Дунбар ничуть не был смущен ужасным происшествием. Он был бледен; но его сжатые губы, гордая осанка и самоуверенный взгляд свидетельствовали о крепких нервах и могучем уме.

«Человек этот железный, — подумал Артур Ловель, — он или великий человек, или злодей. Я боюсь решить, который из них».