Если прибавить к этому, что китайский неолит в целом отличен от западноазиатского (вместо пшеницы и ячменя там научились возделывать просо и рис, вместо козы, овцы и коровы была одомашнена свинья восточноазиатской породы, а на юге еще и некоторые виды птиц), а насельники неолитических стоянок — довольно явно выраженные монголоиды, пусть даже с примесями (чаще, впрочем, негро-австралоидными, нежели европеоидными), то неудивительно, что ныне подавляющее большинство специалистов отказываются видеть в китайском неолите расписной керамики дериват западноазиатского или какого-либо иного, но начинают все жестче и уверенней говорить об его автохтонности.

Действительно, несовпадений много, как много и безусловных признаков, связывающих китайский неолит расписной керамики с местными мезо- и субнеолитическими корнями. Но при всем том необъясненным и необъяснимым с позиций автохтонности остается едва ли не главное: откуда самые ранние варианты северо- (Баньпо—Бэйшоулин) и южнокитайской (Хэмуду—Цин-ляньган) культур расписной керамики узнали весьма сложную агротехнику зернового (чумиза и рис) земледелия и генеральные для всей евразийской серии аналогичных культур принципы росписи на керамике? И вообще, как появился в Китае весь комплекс развитого зернового земледельческого неолита расписной керамики? Если на местной основе — должны быть следы многотысячелетней неолитической революции, не идентичной незерновой юго-восточноазиатской мини-революции. Если такой местной основы не видно — остаются в силе прежние предположения о миграциях, культурной диффузии и заимствованиях как механизме контактов, сыгравших решающую роль толчка в процессе генезиса китайского неолита. Как же обстояло дело?  

Вплоть до самого недавнего времени считалось (о чем свидетельствовали публикации о раскопках и создававшиеся на их основе обобщающие труды), что неолит появился в Китае, причем именно в северном Китае, в бассейне Хуанхэ, в виде развитых земледельческих культур расписной керамики, обычно именовавшихся сводным термином Яншао. Только в конце 70-х и в 80-е годы начали публиковаться новые данные, резко изменившие привычную картину. Речь идет о раскопках стоянок в Гань-су (Дадивань), Шэньси (Лаогуаньтай), Хэнани (Пэйлиган), Хэ-бэе (Цышань) и Шаньдуне (Бэйсинь), датируемых VI—V тысячелетиями до н.э. В результате перед специалистами открылся совершенно новый археологический горизонт, предшествовавший в долине Хуанхэ развитому неолиту Яншао.

Данных пока немного. Стоянки скудны и в большинстве своем еще недостаточно исследованы. Сводная характеристика всего горизонта в самом общем виде примерно такова: многочисленные шлифованные каменные орудия, грубоватая, преимущественно красно-бурая керамика с типичным для восточноазиатского субнеолита шнуровым и штампованным орнаментом, возделывание чумизы и одомашненная свинья. Нет или не обнаружено пока расписной керамики — главный признак, побуждающий говорить обо всем горизонте как о предьяншаоском, а не раннеяншаоском.

Аналогична, хотя и во многом специфична картина в южном Китае, где культуры расписной керамики яншаоского типа ранее были представлены хубэйским Яныао в междуречье Хуайхэ и Янцзы и Цинляньганом на востоке. Здесь в 80-х годах раскопано местонахождение отличной от Яншао культуры Хэмуду, датируемое V тысячелетием до н.э. и предшествующее Цинляньга-ну. В Хэмуду тоже обнаружены шлифованные каменные орудия, грубая керамика черного цвета, достаточно развитая культура строительства домов на сваях и без них, множество различных музыкальных инструментов. Но главное отличие Хэмуду от предъяншаоского горизонта на севере — роспись на керамике во всем ее объеме (антропо- и зооморфные изображения, геометрический орнамент) и рисосеяние. Существенно также иметь в виду, что расписная керамика Хэмуду оказалась весьма отличной как от яншаоской на севере, так и от наследовавшей ей здесь же, на юго-востоке Китая, цинляньганской. И хотя эти различия не настолько велики, чтобы исключить постановку вопроса о генетическом родстве, их необходимо иметь в виду.

Подытоживая все, касающееся ранненеолитического предъяншаоского горизонта в северном и южном Китае, следует заключить, что в общем и целом разница между этим горизонтом и следующим за ним яншао-цинляньганским весьма незначительна. На севере она сводится пока что лишь к отсутствию росписи, на юге — к иному керамическому тесту (черное) и к иному виду злака (рису). Практически это означает, что в ранне-неолитическом горизонте представлен весь комплекс материальных нововведений развитого земледельческого зернового неолита, но не весь (не целиком) комплекс его духовно-мировоззренческих потенций, отражавшихся, в частности, в виде росписи.

Да и здесь нужны оговорки, ибо наличие росписи в Хэмуду позволяет полагать, что отсутствие ее на севере в V тысячелетии до н.э. (в дояншаоском горизонте) — если это не случайность, связанная с недостаточной полнотой исследовательских работ, - не следует считать решающим для обобщающего анализа фактором. Можно выразиться и жестче: если бы не отсутствие росписи, горизонт, о котором идет речь, можно было бы считать раннеяншаоским, т.е. относящимся к группе культур расписной керамики. Впрочем, оставим вопрос о росписи в ранне-неолитическом горизонте северного Китая открытым и обратимся к описанию неолита расписной керамики на более поздних этапах его существования как на севере Китая, так и на юге.

На севере, в бассейне Хуанхэ и ее притока р. Вэй развитый земледельческий неолит расписной керамики в своей наиболее ранней модификации появился в последней трети V тысячелетия до н.э. и по едва ли не всем параметрам близок к тем культурам дояншаоского горизонта, о которых только что шла речь. Почти все стоянки яншаоского неолита — из которых лучше всего раскопана и изучена Баньпо (около 5 га) — обычно невелики по размеру и, подобно многим иным периферийным культурам этой серии (Триполье, Декан), преимущественно однослойные, со средней толщиной культурного горизонта 1—2 м, средней продолжительностью существования 100—200 лет, одним-двумя строительными горизонтами. И хотя отдельные стоянки сравнительно велики (Яншаоцунь и Мяодигоу — до 24 га, по предварительным оценкам), а толщина культурного слоя в отдельных местонахождениях более позднего ганьсуйского Яншао (Ма-цзяяо) достигает 5—7 м, средний облик стоянки — а найдены и обследованы многие сотни их, если даже не тысячи, — свидетельствует о динамичности яншаосцев.

По мнению специалистов, это могло быть связано с особенностями подсечно-огневой техники земледелия, господствовавшей в ту эпоху и требовавшей от земледельцев достаточно часто, раз в 50—70 лет, покидать прежде возделывавшиеся поля и осваивать новые земли. При этом не исключался возврат на старые земли — но опять-таки спустя много лет, о чем свидетельствует новый строительный горизонт. Впрочем, судя по немногочисленности стоянок с двумя и более строительными горизонтами и слоями, такой возврат был не обязательным и в реальности происходил не часто. Это логично и естественно в условиях, когда пригодной для земледелия и неосвоенной земли в бассейнах Хуанхэ, ее притоков и рек к югу от нее было много.

Итак, речь идет о небольших и недолго существовавших поселениях земледельцев, каждое из нескольких десятков домов, рассчитанных на одну семью (в Баньпо в первом строительном горизонте 22 дома, во втором — 24^[8]). Жилища представляли собой полуземлянки квадратной или круглой формы площадью в среднем около 20 кв.м с небольшим очагом и обращенным к югу входом. Надземная часть строения - коническая крыша - держалась на врытых в землю столбах, возводилась из жердей и покрывалась соломой. Пол и стены покрывались толстым слоем обмазки, чаще всего из смеси глины с соломой. Рядом с жилищем возводились подсобные помещения — хлевы или загоны для свиней, ямы-амбары для хранения пищи. Вне поселка располагались мастерские — для изготовления орудий, обжига керамики и др. Одно из зданий поселка (в Баньпо — его центр) отличалось от остальных размерами (160 кв.м) и, видимо, имело общественный характер, может быть, служило местожительством старейшины и во всяком случае было центром ритуально-культовых отправлений коллектива.