Закончив работу, девушка аккуратно сложила инструменты и скатала коврик. Приятель Дж. П. протянул ей чек, оставленный для нее родителями. Та берет чек и вдруг спрашивает: не хочет ли он ее поцеловать?

— Говорят, поцелуй трубочиста приносит счастье.

Ее слова окончательно сразили Дж. П., а приятель ради хохмы закатил глаза, покривлялся, потом, явно смущаясь — он даже покраснел — чмокнул ее в щечку. Вот тут-то у Дж. П. и созрела мысль: отставил он банку с пивом, поднялся с дивана и решительным шагом направился к молодой женщине, которая уже собиралась уходить.

— А меня поцелуете? — спросил он.

Она метнула взгляд в его сторону. Дж. П. говорит, у него сердце чуть из груди не выскочило. Кстати, звали ее Рокси.

— Конечно, — отозвалась Рокси. — Почему нет? У меня еще есть в запасе несколько поцелуйчиков.

Подходит и целует его прямо в губы, а потом идет к двери.

Дж. П. за ней, не отстает ни на шаг, вместе выходят на крыльцо: он пропускает ее вперед, придерживая сетчатую дверь. Спускается за ней по ступенькам во двор и тоже идет к тому месту, где она припарковала свой грузовичок. Больше он себе не принадлежал, все остальное потеряло значение. В голове стучало: он повстречал ту, от которой его бросает в дрожь, ее поцелуй обжигает и т. д. Разбираться в себе было некогда, чувства переполняли его, накатывая волна за волной.

Он распахнул заднюю дверцу грузового фургончика, и они вместе уложили ее инструменты.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила она.

И тут он выпалил — мол, хочу снова встретиться. Давайте вместе сходим в кино? Он вдруг понял, чего ему хочется в жизни: быть с ней заодно. Быть трубочистом. Правда, тогда он ей об этом не сказал.

Дж. П. говорит, что при этих словах она встала, подбоченясь, и посмотрела на него очень внимательно. Потом пошла к кабине и достала свою визитку.

— На, держи, — сказала она ему, надевая шляпу, — позвони мне сегодня по этому номеру после десяти. Тогда и поговорим, а сейчас мне надо ехать.

И тут она снова сняла шляпу и еще раз внимательно посмотрела на Дж. П. Что она там высматривала, неизвестно, но судя по широкой ухмылке, осталась довольна увиденным. Он осторожно показал ей на пятнышко сажи возле губ. Потом она села в свой грузовичок и умчалась.

— А дальше? — спросил я. — Не томи, Джэ. Пэ., рассказывай.

Меня зацепило. Правда, мне было все равно, про что слушать, — он с таким же успехом мог бы рассказывать про то, как устроился работать в местной кузне.

С ночи прошел дождь. Горы вдали затянуло тучами. Дж. П. поднимает голову, видит горы, тучи, — прокашливается, пощипывает подбородок. И продолжает.

Стали они с Рокси встречаться, и слово за слово он уговорил ее брать с собой на работу. Но тут вышла загвоздка: оказывается, у них был семейный подряд, и Рокси была в доле со своим отцом и братом, и втроем они управлялись с заказами: то есть в принципе им никто больше был не нужен. И потом, кто такой этот, — Джэ Пэ? Или «Пи», как его там? Кто он такой, этот Пи? Смотри, будь осторожна, — предупреждали они ее.

Сходили они с ней пару раз в кино, на танцы. Но, главным образом, все ухаживанье крутилось вокруг совместной чистки печных труб. И в какой-то момент, — Дж. П. говорит, даже не заметил, как все получилось, — они столковались. Потом быстро сыграли свадьбу. Тесть взял новоиспеченного зятя в партнеры. А примерно через год Рокси родила ребенка и вышла из доли. Во всяком случае, трубами она больше не занималась. Вскоре она родила второго. Дж. П. исполнилось двадцать пять, и он собирался покупать дом. Говорит, был доволен жизнью.

— Все у меня складывалось замечательно. Дом — полная чаша: жена, любимые детки, никто надо мной не стоял, занимался, чем хотел.

Только почему-то стал чаще прикладываться к бутылке. И кто ж объяснит, с чего мы вдруг начинаем вести себя так, а не иначе? В общем, он подсел на пиво и долгое время пил одно пиво. Сорт не имел никакого значения — он пил все подряд, мог пить, говорит, двадцать четыре часа в сутки: днем, вечером, перед телевизором — везде. Крепкие напитки тоже употреблял, но только когда вырывался на пикник за город, а это бывало нечасто, и еще в компании. А потом как-то разом, ни с того, ни сего перешел на джин с тоником: как вечер, так он после ужина перед телевизором со стаканом джина с тоником. И чем дальше, тем больше. Говорит, вкус понравился. Теперь после работы все чаще заезжал куда-нибудь пропустить по стаканчику, а уж потом ехал домой и там еще принимал на грудь. Иногда вообще не появлялся к ужину, есть садились без него. А бывало и так, что приедет к ужину, сядет за стол и ничего не ест: не хочется, перекусил в баре. Мог зайти в дом и с порога запустить пластиковым контейнером с несъеденным завтраком, а если Рокси пыталась его урезонить, он просто поворачивался и выходил вон. Он стал попивать днем в рабочее время. Говорит, с утра натощак обязательно пропускал стаканчик-другой и только потом пил кофе: это стало таким же ритуалом, как почистить зубы. На работу брал с собой в пол-литровом термосе водку.

Дальше — молчок. Дж. П. сидит как воды в рот набрал. В чем дело? — по-моему, я внимательно слушаю: это помогает расслабиться и от собственных мыслей отвлекает. Подождав с минуту, я спрашиваю:

— Чего скис, Джэ. Пэ.? Давай дальше.

Парень мнется, пощипывает подбородок, но потом все-таки продолжает.

В общем, они с Рокси схлестнулись, начались драки. То есть настоящие драки, без дураков. Дж. П. говорит, она однажды въехала ему кулаком и сломала нос.

— Вот, посмотри, — показывает он мне шрам на переносице. — Это после перелома.

Но он тоже в долгу не остался, вывихнул ей плечо; в другой раз рассек губу. Причем дрались при детях.

Все пошло вразнос. Но пить он не бросил, да он уже и не мог остановиться, — его несло. Не подействовали даже угрозы отца и брата Рокси. Те поклялись вышибить ему мозги, если он не перестанет. Забирай детей и уходи от него, советовали они Рокси. А та ни в какую: я создала эту проблему, я сама и найду из нее выход.

И снова пауза. Вижу, сгорбился Дж. П., вжался в стул. Взгляд его скользит за машиной, которая движется по дороге, отделяющей это место от подножья гор.

— Джэ Пэ, я хочу знать, чем кончилось. Рассказывай, — говорю я.

— Зачем? — пожимает он плечами.

— Давай, давай, так оно лучше, — уверяю я его. Я хочу сказать, лучше выговориться, чем копить в себе. — Давай, рассказывай, Джэ Пэ.

Сначала она решила найти себе парня, надеясь заново наладить жизнь. Рассказывая об этом, Дж. П. фыркает: мол, где уж замужней женщине, с хозяйством и детьми, найти для этого время?

Я смотрю на него и глазам не верю. Ведь взрослый мужик.

— Было бы желание, — говорю я ему, — а время найдется. Чего-чего, а времени на эти дела хватит.

Дж. П. кивает:

— Это уж точно.

В общем, узнал он про этого парня и — обезумел: сорвал с Рокси обручальное кольцо, чуть палец ей не оторвал, и кусачками на мелкие части! И смех и грех. Тогда они сильно поцапались. А утром, когда он ехал на работу, его задержала дорожная полиция за вождение в нетрезвом виде. Отобрали права. Больше работать было не на чем — не пешком же по заказам ходить! Ну и плевать, говорит он. Все равно пропадать: за неделю до того случая он упал с крыши, сломал большой палец. Мне, говорит, осталось только себе шею свернуть.

Теперь он загорает в заведении Фрэнка Мартина — ищет, за что бы зацепиться. Никто его насильно здесь не держит, как и меня, впрочем. Здесь никого не запирают — хочешь, уходи, но говорят, меньше недели не имеет смысла, а по-хорошему, как здесь выражаются, — «настоятельно рекомендуют» — полмесяца или месяц.

Я уже говорил, я здесь второй раз. Когда неделю назад я подписывал чек на недельный срок, — я никак не мог его подписать, дрожали руки, — Фрэнк Мартин заметил:

— Выходные — это всегда проблема. Может, на этот раз задержитесь у нас чуть подольше? Скажем, на пару недель? Почему не остаться на две недели? Подумайте, хорошо? Сейчас не надо решать, потом, после скажете.