— Я, если честно, был уверен, что у вас ничего не получится, — признался Александр. — Пойдемте, я лучше покажу вам поместье, — поспешно добавил он, пока Вова не продолжил свой доклад о научно-технической революции. Но тот неожиданно оживился:

 — Пошли! Интересно же, как графья живут.

 — А ковер? Это наша единственная связь с будущим, — напомнила Лина.

 — И что ты собираешься с ним делать?

 — Не знаю. Но когда жидкость испарится, мы потеряем последний шанс вернуться домой.

 — А на своего братца ты, значит, уже никаких надежд не возлагаешь? Он во всем виноват, пусть сам и разбирается!

 — Если хотите, ковер можно отнести в погреб, чтобы он не так быстро высох, — прервал их дискуссию Александр.

 — Между прочим, неплохая идея, — немного подумав, одобрила Лина. —  А мы пока подумаем, как его можно использовать.

 — Не вижу смысла просто тянуть время. А, ладно, делайте, как знаете, — махнул рукой Вовка.

 Александр велел прислуге отнести ковер Зеницких в погреб. На него покосились с подозрением, но приказание выполнили. А сам граф тем временем повел Вовку и Лину к поместью, чтобы с гордостью продемонстрировать жителям однообразных коробчатых  кирпичных строений настоящий шедевр архитектуры и дизайна.

 Мебель была старинной даже для девятнадцатого века, ведь дом переходил по наследству и его интерьер сохранял в себе отпечатки каждого поколения. Лине казалось, что она в музее, где нельзя ни к чему притрагиваться, а можно только смотреть и восхищаться. А Вовка, наоборот, считал своим долгом взять в руки или хотя бы пощупать все, что попадалось на глаза. Он даже попросил разрешения взять с собой какой-нибудь сувенир, если, конечно, будет возможность вернуться в 2011 год. Александр предложил им выбрать какую угодно статуэтку или безделицу из его комнаты.

 Винтовые лестницы с балюстрадами, искусная лепнина, позолота, роскошные ковры, скатерти на столах, вазы из дорогого стекла, мебель с замысловатой резьбой, канделябры… Один из залов полностью занимала собой картинная галерея. Лина, к своему стыду, очень плохо разбиралась в живописи, поэтому не могла сказать, чьи произведения здесь радовали глаз, и уж тем более, оригиналы это или копии. Большинство работ было написано масляными красками, и девушка пришла в восторг, разглядывая их.

 Следующей комнатой была библиотека. Пока Александр хвастался ценными и редкими томами, Вовка то и дело со скучающим видом зевал, а минут через пятнадцать и вовсе не выдержал:

 — Можно я без гида прогуляюсь? И пофотографирую немного. Тут же съемка бесплатная?

 — Да иди уже, — милостиво разрешила ему Лина. Они с графом остались наедине. Александр захлопнул собрание сонетов Шекспира.

 — Я вижу, тебе тоже не особо интересно? — не дожидаясь ответа, он поставил книгу на полку и с улыбкой посмотрел на Лину. — Помнится, ты хотела себе бальное платье? Пойдем, — он, забыв про этикет и всякие там правила приличия, взял Ангелину за руку и потянул за собой.

 — А твоя сестра не будет против? — решила уточнить Лина, пока Александр шнуровал ей корсет.

 — Не знаю, — пожал плечами граф. — Она сейчас в Петербурге… Не туго?

 — Нет, отлично, — заверила его Лина. Платье ей очень нравилось, как можно было судить по восторженному выражению лица. Васильковое, под цвет глаз, оно шло ей как нельзя лучше, и хоть Лина не видела себя в зеркало, чувствовала, что выглядит впечатляюще. На пышной шелестящей юбке золотистой нитью были вышиты цветы. В довершение образа Лина взяла в руки веер, удачно гармонирующий с платьем. 

 Когда превращение среднестатистической школьницы в изысканную аристократку завершилось, Александр развернул ее к себе и долго не отводил глаз.

 — Ты прекрасна, — он произнес не как комплимент, а словно констатирую факт. Смущенная Лина засмеялась:

 — Спасибо.

 — Правда, девушки у нас редко выходят в свет с распущенными волосами.

 — И, наверное, еще реже с растрепанными волосами. Я не расчесывалась со вчерашнего дня, — призналась Лина, стараясь поправить остатки своей прически. Накрученные ко Дню рождения Влада волосы уже почти выпрямились, и лак сильной фиксации теперь мало чем помогал, разве что придавал волосам неприятной твердости и липкости.

 — Ты выглядишь потрясающе, — успокоил девушку Александр. Лина снова улыбнулась и отвела взгляд. В комнате юной графини Лебедевой, где они сейчас находились, у стены, рядом с кроватью, стоял и скучал накрытый крышкой рояль.

 — Ты умеешь играть? — спросила Лина, желая перевести тему ее внешности на какую-нибудь другую. Теперь уже рассмеялся Александр.

 — Во всяком случае, если бы меня по ошибке приняли за музыканта, я бы не растерялся, — с этими словами граф подошел к старинному инструменту, провел ладонью по полированной поверхности и бережно поднял крышку. — А если честно, не очень. Знаю всего несколько мелодий. Музицирование – это для девушек.

 — Ага, но все самые знаменитые композиторы почему-то мужчины, — заметила Лина. Пока она с ужасом вспоминала, как звучала ее, с позволения сказать, музыка и представляла, что о ней подумали гости, граф сел за инструмент и легонько провел пальцами по фортепианной зебре. Рояль отозвался вереницей звуков, от тяжелых и грозных до игривых и нежных. А затем Александр начал играть. Сначала плавно, а потом быстрее, ловко и непринужденно перебирал пальцами по клавишам, и с них послушно слетали легкие звонкие нотки на ненавязчивом фоне других, тихих, низких и спокойных.

   — Постарайся хорошо запомнить эту мелодию, — сказал он, не прерывая игры.

 — Зачем?

 — Узнаешь, — загадочно ответил граф.

 Музыка свободно переливалась, меняя стремительный темп на медленный и обратно, как будто качалась на волнах. Александр играл что-то из классики, но Лина не могла вспомнить, слышала когда-нибудь эту композицию или нет. Сейчас она звучала по-особенному, навевала атмосферу романтики.

 Когда стих последний аккорд, Лина все еще слышала переливы этого нежного вальса в своем воображении.

 — Теперь пойдем, — Александр снова повел ее за собой. Поблуждав по коридорам, они оказались в просторном светлом зале с колоннами.

 — Это здесь мы вчера танцевали? — догадалась Лина. Без столпотворения аристократов в пестрых нарядах узнать бальный зал было труднее.

 — Да. И здесь же потанцуем сегодня. Разрешите пригласить Вас? — Александр с улыбкой поклонился и галантным графским жестом подал руку своей спутнице, а затем закружил ее в вальсе. Музыка до сих пор играла, но только для них двоих, больше никто не смог бы ее услышать.

 — Наверное, со стороны мы выглядим, как сумасшедшие, — засмеялась Лина. — А как называется эта мелодия?

 — Шопен. Вальс номер десять.

 — Вальс номер десять? Какое оригинальное и красиво название, — еще больше развеселилась Лина. Фортепианная композиция Шопена звучала в ее воображении так же отчетливо, как только что в реальности, а граф уверенно вел в этом волшебном танце, слыша то же самое. На какое-то время Лина забыла обо всем на свете и порхала, не чувствуя под ногами земли. Но тут противный внутренний голос как назло счел нужным напомнить, что она танцует с помолвленным мужчиной, причем вовсе не на правах невесты.

 — Ты женишься на «заморской» княжне? — этот вопрос сейчас почему-то волновал ее больше всего, даже проблема с возвращением домой отступила на второй план.

 Александр скривился.

 — Конечно, нет! Я же говорил, что убегу куда-нибудь. Ты со мной?

 Этого вопроса Лина ожидала меньше всего. Она даже оступилась и упала бы, если бы граф ее не удержал.

 — Или ты хочешь вернуться? — спросил он, посерьезнев. Лина растерялась.

 — Я… не знаю. Там мой дом, семья, друзья, школа. Я не могу представить, как буду без всего этого жить.

 «И тем более не могу представить, как буду жить со всем этим, но без тебя», — подумала Лина, но вслух, естественно, не сказала. И тут ей в голову пришла гениальная мысль, но Александр опередил Лину и озвучил ее первым: