— А что здесь будет-то? Какой праздник отмечаем?

 Музыкант одарил его диким взглядом, в довершение которого не хватало только перекреститься.

 — Гости из Франции приезжают. Герцогиня Кларис Легран, ее дочь Вендетта, виконт Дюморье... — начал он перечислять.

 Вовка-скрипач присвистнул и опять развернулся к своей подруге-пианистке:

 — Линка, ты вообще ничего играть не умеешь?

 — Умею. «Кузнечика», — неуверенно ответила Лина.

 — О! Козырно, - заулыбался Вова. — А я на гитаре умею.

 — У тебя скрипка, — напомнила Лина.

 — И что? Смычок отбросить — будет та же гитара.

 Он положил смычок на пол и взял скрипку как гитарист. Лина только страдальчески вздохнула. «Французам будет весело», — подумала она.

 Некоторое время лже-музыканты тихонько сидели и не вмешивались в высокую одухотворенную музыку оркестра. Но когда все вокруг засуетились, Лина поняла, что, кажется, сейчас прибудут гости и отсидеться незамеченными им вряд ли удастся. К музыкантам подошла незнакомая дама с колючими глазами и строгими, словно высеченными скульптором чертами лица  Она утвердила Лину в ее предположении, беспрекословно велев им с Вовкой играть. Лина вздохнула и начала несмело нажимать на клавиши. Мелодия «В траве сидел кузнечик» не очень гармонично вплеталась в плавную музыку оркестра. Лина почувствовала на себе несколько удивленных взглядов, но они тут же переключились на Вовку. Тот с нездоровым энтузиазмом забренчал на своей скрипке-гитаре. Струны жалобно застонали. Сидящий рядом трубач едва не подавился тромбоном. Страдивари перевернулся в гробу.

 — Пицикатто, — задумчиво изрек виолончелист, взглянув на Вову. В его голосе и взгляде мелькнуло уважение, но гитарист-скрипач почему-то счел это слово оскорбительным.

 — От пицикатто слышу, — огрызнулся Вовка.

 А виолончелист не обиделся. Он истолковал его ответ по-своему — сам начал легонько пощипывать пальцами струны виолончели. Получалась своеобразная тихая, утонченная мелодия. Лина это заметила и шепнула Вовке:

 — Видишь? Делай как он. Аккуратно. А то струны порвешь. Наверное, у них такая специальная техника есть.

 Вовка пожал плечами и все-таки попытался обращаться со скрипкой, как с королевой музыки.

 — Ты сама уже меняй репертуар, — посоветовал он. — А то своего «огуречика» уже по четвертому кругу лабаешь.

 Лине пришлось признать, что он прав. Кажется, гостям из Франции, да и всем остальным уже надоело слушать детскую песенку в ее дилетантском исполнении и недоуменное подыгрывание оркестра.

 — Что же мне играть? — растерялась Лина.

 Развеселившийся Вовка хохотнул:

 — «Мурку» можешь?

 Конечно же, «Мурку» Лина не могла. Но она вспомнила, что дядя когда-то учил ее играть «Собачий вальс». Теперь Лина в задумчивости смотрела на совершенно чужую ей фортепианную зебру и пыталась вспомнить, на какие именно клавиши и в какой последовательности нужно нажимать, чтобы воспроизвести простую и знаменитую мелодию. Как ни странно, пальцы ее начали смутно что-то припоминать. Главным образом это были указательные пальцы, которыми Лина неуклюже тыкала по инструменту к изумлению видевших это людей и веселому прысканью вредного Вовки. Сначала она путала клавиши, и то, что издавало обиженное таким с собой обращением фортепиано, сложно было назвать мелодией. Оркестр затих, послышался шепот, а строгая дама посмотрела на Лину таким колючим взглядом, что нужная последовательность клавиш мгновенно сама всплыла в памяти. Теперь «Собачий вальс» звучал правильно, но настолько медленно, что Лина про себя окрестила его «Танцем умирающих собак».

 Однако новоиспеченная пианистка со временем приноровилась, и вальс звучал все увереннее и увереннее. Правда, как только Лина вошла во вкус, Вовка снова заметил, что пора менять репертуар. Лина нехотя затихла. Оркестр за ее спиной тоже замер в ожидании. А она вдруг услышала обрывок разговора:

 — Les meilleurs musiciens jouent pour nos chers invitants, — словно оправдываясь, говорила строгая дама.

 — Cette melodie primitive est la seule chose que vos meilleurs musiciens peuvent jouer? — уточнил какой-то высокий плешивый господин в костюме.

 — Non, bien sur! — воскликнула дама. — Mais ils l’aiment beaucoup.

 — Il y a trop d’oeuvres beaucoup plus beaux et compliques. Madamme Legrand prefere Camille Saint-Saens. Dites quelques mots a vos meilleures musiciеns[1].

 Лина пожалела, что знает французский. Вовка не знал, но, увидев ее панику, посоветовал:

 — Ты просто нажимай на несколько клавиш в конкретной последовательности, и получится мелодия.

 — Надо же, какой ты весь простой, — Лина так и осталась сидеть с открытым ртом, потому что случившегося дальше она никак не ожидала. Это была катастрофа. К ним подошел дирижер. Вначале он казался обычным дедулей во фраке, не представлявшем никакой опасности, пока Лина не увидела у него в руках палочку и ее лицо не вытянулось.

 — Вов, — шепнула она. — Ты понимаешь? Ну… по палочке?

 — Не-а, — расплылся в улыбке неунывающий Вован. Лина сглотнула. Дирижер начал плавно водить своим страшным орудием по воздуху. Вероятно, эти взмахи означали что-то конкретное, потому что оркестр заиграл музыку, настоящую музыку. Для Лины же язык дирижерской палочки был чем-то вроде китайской грамоты, да и сама палочка, на ее взгляд, немногим отличалась от китайской. И Лина, подумав «будь, что будет», заиграла так, как научил Вовка — нажала на эту клавишу, потом на ту, вон ту, и на те две вместе, и опять сначала. Всего лишь через четыре таких повторения к ним с Вовой подошла  строгая дама, до этого защищавшая их перед придирчивым французом, и тактично попросила удалиться, хотя ее взгляд при этом пылал прямо-таки люто. Вовка попытался вякнуть, что это была импровизация, музыка собственного сочинения, и что им, гениям, никакой дирижер не нужен, но Лина потащила его за собой.  Пробираясь вдоль стены, они как можно незаметнее прошли к выходу.

 И тут Лина случайно встретила взглядом глаза травянисто-зеленого цвета. Ее сердце в это мгновение как будто бы подпрыгнуло в заоблачную высоту, а затем ухнуло вниз, так, что дух захватило. Это длилось лишь сотую долю секунды, затем Лина отвела глаза. Граф Лебедев был здесь, и «заморская» княжна Алевтина с княгиней Анной тоже. Почему-то мысль, что Саша увидел ее, ужаснула Лину. И с надеждой, что он ее не заметил или не узнал, дважды самозванка заторопилась к выходу. 

 — Мы слышали, что у вас тут изобрели машину времени. Это правда?

 Еще больше, чем незнакомая рыжая девица, удивилась Маша. «Что он такое несет?» - было ее первой мыслью. Но, немного подумав, она признала, что Андрей задал самый правильный в их ситуации вопрос. Если в течение этих тринадцати лет люди изобрели летающие и плавающие машины, дворников-роботов и еще массу новых полезных вещей, то почему бы им не придумать машину времени? Тогда с возвращением домой никаких проблем не возникнет.

 — Где это вы такое слышали? — подозрительно прищурилась незнакомка.

 — Да так… ходят слухи, — неопределенно ответила Маша.

 Рыжая нахмурилась. Несколько секунд без особой вежливости изучала их взглядом.

 — Вы ведь не иностранцы, правда? — наконец сказала она. — Одежда у вас старомодная, телефон, вижу, вообще допотопный… вы из прошлого?

 Пораженная проницательностью незнакомки, Маша неуверенно кивнула. Догадливая девица самодовольно ухмыльнулась.

 — Ну так что там с машиной? — нетерпеливо напомнил Андрей. — Изобрели или нет?

 — Изобрели, — выждав эффектную паузу, ответила незнакомка.

 Маша радостно взвизгнула, Андрей издал вздох облегчения.

 — Это сделал Влад Зеницкий? — продолжал допытываться он.

 — Какой еще Влад? Это сделал мой папа. Представляете, как вам повезло, что вы меня встретили?