— Что они здесь делают? — спросил Тед.

Гарри пожал плечами.

— Откуда я знаю? Я даже не уверен, что они существуют на самом деле.

— А если…

— Если они существуют, то мне нудою задать им несколько вопросов и получить на них ответы.

— Что за вопросы?

— Про ту самую змейку, что ты изобразил у меня под каблуком.

— Я изобразил Антихриста.

— Они его называют Иад.

Тед схватывал с полуслова.

— Значит, иад-уроборос и Антихрист — одно и то же? — сказал он.

— Это всего лишь разные имена дьявола, — отозвался Гарри.

— Как бы можешь быть уверен?

— Я верю, — ответил Гарри.

На другой день Гарри пошел взглянуть на тот самый дом по добытому Тедом адресу. Дом был обыкновенный, много квартирный, четырехэтажный и явно нежилой: окна заколочены, на входной двери висячий замок, кое-где пустые проемы заложены кирпичами. Гарри дважды обошел вокруг дома, стараясь разглядывать его незаметно, на случай если за ним наблюдают. Потом направился за советом к Норме.

Порой беседы в ее квартирке вести было нелегко. Норма, еще будучи подростком, стала надеждой и опорой для заблудших душ (особенно недавно умерших) и так жила всю жизнь. Порой она уставала от своих подопечных и включала на полную громкость сразу несколько допотопных телевизоров, чтобы грохот отпугивал духов, и разговаривать становилось невозможно.

Когда Гарри пришел в этот раз, телевизоры были включены, но без звука. На экранах мелькала реклама, предлагая купить машины, таблетки для похудания и жизнь вечную. Норма, конечно, ничего этого не видела. Она была от рождения слепа.

Но говорила она как зрячая.

— Посмотрите на него! — воскликнула Норма, едва Гарри переступил порог. — Заболел, что ли?

— Нет, спасибо. Просто мало спал.

— Делал новые татуировки? — спросила Норма.

— Только одну, — признался Гарри.

— Покажи.

— Норма…

— Покажи, — потребовала Норма и протянула к нему руку из глубины удобного кресла, где сидела, обложившись подушечками.

Гарри снял куртку, бросил ее сверху на телевизор и подошел к Норме, расположившейся возле открытого окна. Снизу в квартирку долетали людские голоса и шум машин.

— Почему ты не включишь кондиционер? — поинтересовался Гарри, закатывая рукава рубашки. — Дышать нечем.

— Люблю слушать жизнь, — сказала Норма. — Меня успокаивает. Ладно, давай посмотрим, что тут у тебя. — Она взяла руку Гарри, поднесла ее ближе к себе, пробежав пальцами от запястья почти до локтя, где он недавно сделал татуировку.

— Так и ходишь к этому мошеннику Войту? — спросила Норма, немного сдвинула наложенный татуировщиком бинт и ощупала кожу. Гарри поморщился. — Хорошая работа, — заключила Норма — Хотя одному богу известно, зачем это тебе.

Продолжался их старый спор. Гарри за последние пять лет сделал около дюжины татуировок, и все они, кроме двух, были работой Отиса Войта — тот специализировался на «талисманах и символах», которые, по его уверениям, отводили беду.

— Кое-каким из них я обязан жизнью, — сказал Гарри.

— Ты обязан жизнью своему уму и бесстрашию, Гарри, ни больше ни меньше. Покажи мне татуировку, способную остановить пулю.

— Таких нет.

— Правильно. А взгляд демона убивает похлеще пули.

— Пуля — это неодушевленный предмет, — не согласился Гарри.

— А демон? — возразила Норма — Нет, Гарри. Демон то же всего-навсего кусок дерьма. Кусок гнилого, тухлого мяса. — Она скривилась, обнажив в гримасе прекрасные белые зубы. — Бог ты мой, — промолвила она, — хотела бы я пойти к ним вместе с тобой.

— Мало приятного, — отозвался он. — Уверяю тебя.

— Все лучше, чем это. — Она хлопнула ладонями по под локотникам. На столике рядом с ней звякнули бутылки с ромом и бренди. — Иногда мне кажется, что меня наказали, Гарри. Сидеть здесь и целыми днями слушать их рассказы… И о том плачут, и о сем. И того им жалко, и этого. Иногда так и хочется заорать на них: черт возьми, поздно уже, поздно! Надо было раньше жалеть, пока можно было что-то изменить. А! Что толку… Вот у тебя настоящая жизнь, а мне никуда не деться от моих мертвецов. Когда родишься, не знаешь, что тебя ждет. Вот уж не угадаешь.

Гарри подошел к окну и взглянул с высоты седьмого этажа на Семьдесят пятую улицу.

— На днях прокатимся, — сказал он.

— Прокатимся?

— Хочу через пару дней повозить тебя по городу, проверить несколько мест. Паршивых, по-настоящему паршивых, Норма. Посмотрим тогда, как скоро ты передумаешь.

— Хорошо, посмотрим, — согласилась Норма. — А пока займемся делом. Чему обязана сегодня? Ведь ты не затем пришел, чтобы показать мне работу старика Войта.

— Нет.

— И рому ты мне не принес.

— Извини.

Она отмахнулась.

— Не валяй дурака. Я рада, что ты пришел. Но объясни зачем.

— Мне нужен твой совет, Норма. Во вторник я иду на вечеринку.

— И ты решил спросить у бедной слепой женщины, что тебе надеть? — улыбнулась Норма. — Кто устраивает вечер?

— Орден Заим-Карасофия. Улыбка Нормы погасла.

— Не смешно, Гарри.

— Мне тоже, — ответил Гарри. — Во вторник у них какая-то церемония, и мне нужно там быть.

— Зачем?

— Затем, что если кто-то и знает, где иады попытаются прорваться сюда в следующий раз, так это они.

— Про них никто не хочет даже вспоминать, Гарри, и не без оснований.

— За деньги можно и вспомнить. Но беда в том, что ни кто на самом деле не знает, кто они такие.

— Или что они такое, — уточнила Норма.

— Ты веришь в то, что про них говорят?

— Что их сослали сюда из другого мира? — Норма по жала плечами. — Иногда мне кажется, что всех нас сюда сослали.

— А если без метафизики?

— Это не метафизика, это правда. Всякая жизнь происходит из какого-нибудь моря снов, Гарри. И мы все мечтаем туда вернуться.

— Почему-то меня это не успокаивает. Не знаешь ли почему?

— Потому что ты боишься того, что стоит за этим, — ответила Норма, ни на секунду не растерявшись. — Боишься, что в данном случае все правила, по которым ты жил, ни черта не стоят, а без них ты сойдешь с ума.

— А ты не сойдешь?

— И я, наверное, сойду, — кивнула Норма. — Но не так уж важно, кто из нас сойдет с ума, а кто нет, Гарри. Вопрос в том, правду о них говорят или нет. И я думаю, что у тебя, у меня и у этих Заим есть кое-что общее.

— Я должен их бояться? — спросил Гарри.

— Возможно, они боятся тебя не меньше, чем ты их, а это означает, что они предпочтут видеть твою голову на блюде. С гарниром.

— Ха-ха. Как смешно.

— Сам спросил, — пожала плечами Норма.

Гарри отвернулся от окна и перевел взгляд на телевизоры. На экранах беззвучно шли свои драмы, и камеры бес страстно фиксировали каждый ничтожный триумф и каждую ничтожную неудачу, как реальную, так и созданную режиссерской фантазией.

— Тебе никогда не казалось, что за нами наблюдают? — сказал Гарри после паузы, когда он перебегал глазами с одного экрана на другой.

— Все время кажется, — ответила Норма.

— Я не про твоих духов, — сказал Гарри.

— А про что тогда?

— Сам не знаю… Ну, может, Бог?

— Нет.

— Что «нет»?

— Ты так говоришь, будто точно знаешь, что так оно и есть.

— Да, знаю. Сейчас, пока я здесь. Спроси у меня об этом завтра, и я, может быть, отвечу иначе. Конечно, я сомневаюсь, но мы никогда не знаем.

— Ты говорил о демонах…

— Ну и что?

— Значит, дьявол где-то есть.

— А если где-то есть дьявол, то должен быть и Бог? Норма покачала головой:

— Мы уже говорили об этом, Гарри. Бесконечный спор.

— Ясно.

— Не знаю, что такое твои демоны…

— Во-первых, они не мои.

— Видишь, мы все время спорим. А я думаю, что твои.

— Хочешь сказать, я виноват в том, что случилось с Гессом? — помрачнев, сказал Гарри.

— Ты же знаешь, я не об этом.

— А о чем?

— О том, что демоны тебя находят, потому что они тебе нужны. И Гессу они тоже были нужны. Они тебе нужны, чтобы не потерять смысл жизни. Одни верят… ну, не знаю, во что они там верят… в политику, в кино. — Норма вздохнула и спросила: — Почему это тебя беспокоит?