Во-первых, существо не очистившееся, не совершившее подвиг самопожертвования, получит власть над тем, что доступно лишь совершенным. Флетчер сам не до конца понимал, что такое Субстанция (возможно, она выше человеческого понимания), но он был уверен: Яфф, который и нунцием воспользовался только для того, чтобы обойти правила, нанесет ей невосполнимый ущерб. Море мечты и остров (или острова — Яфф как-то упомянул об архипелаге) дано посетить человеку три раза в жизни — при рождении, перед смертью и когда он полюбил. На берегах Эфемериды люди соприкасаются с абсолютным и узнают то, что помогает им не сойти с ума в хаосе жизни. Коротко говоря, там человек может узнать, как и для чего он живет, может заглянуть в бесконечность и увидеть явление — явление тайны, поэзия и ритуал которого созданы в незапамятные времена. Если Яфф превратится в хозяина Эфемериды, катастрофа неизбежна. Тайны станут явными, святое будет осквернено, а те, кто отправится туда в поисках средства от безумия, не найдут излечения.

Была у Флетчера еще одна причина для страха, хотя он затруднялся ее сформулировать. Он вспоминал историю, что рассказал ему Яфф, когда тот впервые появился в Вашингтоне и предложил деньги для исследований и получения нунция. История про человека по имени Киссун — шамана, знавшего об Искусстве и его силе. Яфф встретил Киссуна в одном месте, которое называл Петлей времени. В тот раз Флетчер не очень ему поверил, но с тех пор случилось столько невероятного, что теперь Киссун и Петля казались обыденными вещами. Какую роль в нынешнем противостоянии играл шаман, Флетчер не знал, но инстинктивно подозревал, что тот поможет завершить войну. Киссун был последним из членов Синклита — ордена высших человеческих существ, охранявших Искусство с тех времен, когда человек впервые научился мечтать. Зачем же Киссун впустил Яффа, от которого за милю разило властолюбием и гордыней, в свою Петлю? От кого он там прятался? И что произошло с остальными членами Синклита?

Времени искать ответы на вопросы не было, однако Флетчер хотел, чтобы вместе с ним об этом думал еще кто-нибудь. Он решил в последний раз попытаться установить контакт с сыном. Флетчер боялся, что если его мысли не проникнут в сознание Ховарда, то после трансформации Флетчера они превратятся в ничто.

Страх перед подобным исходом вернул его к мыслям о предстоявшем деле, о выборе места и времени. Решающая битва должна стать роскошным действом. Последний и самый зрелищный акт драмы оторвет жителей Паломо-Гроува от экранов телевизоров, и они, вытаращив глаза, выйдут на улицу. Взвесив все «за» и «против», Флетчер выбрал место. Не переставая мысленно звать Хови, он отправился обозревать арену будущего сражения.

Хови бежал, преследуемый тварями Яффа. Он слышал призыв Флетчера, но страх мешал ему сосредоточиться и понять, откуда доносится зов. Он мчался, не разбирая дороги, и тераты наступали ему на пятки. Только когда между ними наконец образовался приличный разрыв и Хови смог перевести дух, юноша ясно услышал зов отца и пошел навстречу. Он сам не думал, что способен двигаться с такой скоростью. Легкие работали на пределе, но ему хватило дыхания, чтобы отозваться.

– Я слышу тебя, — сказал он, не останавливаясь. — Я слышу тебя, отец. Я слышу тебя.

Тесла сказала правду. Она была плохая сиделка, зато отлично умела уговаривать. Проснувшись, Грилло обнаружил, что она уже вернулась. Тесла объявила, что болеть в чужой постели — это акт мученичества и вполне в духе Грилло, но если он не прочь отказаться от стереотипов, то она сегодня же отвезет его в Лос-Анджелес, где он тут же выздоровеет, вдыхая знакомый аромат нестираного белья.

– Не поеду, — запротестовал он.

– А какой прок торчать здесь? Чтобы заставить Абернети раскошелиться?

– Здесь все только начинается.

– Не будь жалким, Грилло.

– Я больной. Мне можно быть жалким. К тому же писать статью лучше на месте событий.

– Лучше ты напишешь ее дома, чем здесь, валяясь на потной простыне и жалея себя.

– Может быть, ты и права.

– О! Наш великий ум готов пойти на уступки?

– Вернусь через день. Собери мои вещи.

– Ведешь себя, словно тебе тринадцать лет. — Голос Теслы смягчился. — Никогда тебя таким не видела, В гриппе есть что-то сексуальное. Мне нравится твоя слабость.

– Кто бы говорил…

– Ладно, ладно. Было время, когда я была готова отдать за тебя свою правую руку.

– А теперь?

– Теперь большее, на что я способна, — это доставить тебя домой.

В Паломо-Гроуве можно без декораций снимать фильм о последствиях холокоста, подумала Тесла, когда искала выезд на шоссе. Спросить было не у кого, так как улицы оказались пусты. Хотя Грилло и рассказал о том, что будто бы происходит в городе, она не заметила ничего необычного.

Тесла решила это обдумать. Ярдах в сорока от машины из-за угла выбежал молодой человек. Он пересек дорогу, ноги его подкосились, и он упал на противоположной стороне тротуара Юноша лежал и, по всей видимости, не мог подняться. Было слишком темно и слишком далеко, чтобы его разглядеть, но даже и на расстоянии было видно — с ним что-то не так. Вернее, что-то не так было с его спиной: то ли горб, то ли странная опухоль. Тесла подъехала поближе. Грилло, которому она велела спать на заднем сиденье до самого Лос-Анджелеса, открыл глаза.

– Что, уже приехали?

– Там парень, — она кивнула в сторону горбуна. — Посмотри. Кажется, ему еще хуже, чем тебе.

Краем глаза она заметила, как Грилло привстал и подался вправо, всматриваясь вперед в лобовое стекло.

– У него что-то на спине, — пробормотал он.

– Не могу разглядеть.

Она подъехала совсем близко к юноше, который пытался подняться и снова падал. Грилло оказался прав. На спине. У него что-то было.

Это рюкзак, — сказала она.

– Нет, Тесла. — Грилло уже потянулся к ручке дверцы. — Оно живое. Не знаю, что это, но оно живое.

– Не ходи, — сказала Тесла.

– Издеваешься?

Он открыл дверцу. Этого усилия оказалось достаточно, чтобы у него закружилась голова, но он все же заметил, как Тесла роется в бардачке.

– Что-то потеряла?

– Когда убили Ивонну, — бормотала она, продолжая свои раскопки, — я дала себе слово никогда не выходить из дома без оружия.

– Ты о чем?

Она извлекла пистолет.

– Вот я и не выхожу.

– И ты умеешь им пользоваться?

– Хотелось бы не уметь, — ответила Тесла и вышла из машины.

Грилло открыл дверцу, но тут машина медленно покатилась назад по улице, что еле заметно шла под уклон. Грилло перегнулся через спинку переднего сиденья и рванул ручной тормоз — голова снова закружилась. Когда он наконец выбрался из машины, он чувствовал себя так, будто хорошенько нагрузился.

Пока Грилло, цепляясь за дверцу, собирался с силами, Тесла успела отойти на несколько ярдов от машины и приблизиться к парню. Он все еще пытался встать на ноги. Тесла сказала, чтобы он подождал, она ему поможет, но в ответ получила лишь полный ужаса взгляд. И причина для ужаса была. Грилло не ошибся: то, что Тесла приняла за рюкзак, действительно оказалось живым. Неизвестное животное, влажно блестевшее. Оно пожирало свою жертву.

– Что за хрень? — сказала она.

На этот раз юноша отозвался и со стоном произнес:

– Уходите… они… гонятся за мной…

Она оглянулась на Грилло. Тот вцепился в дверцу машины, и дрожь била его так, что стучали зубы. Помощи от него ждать не приходилось, а парню явно становилось хуже.

С каждым движением лап гигантского паразита — у твари было много лап, сочленений и глаз — лицо жертвы передергивалось от боли.

– Скорее… — промычал он. — Пожалуйста… ради бога… они идут…

Он кивнул головой себе за спину. Она проследила за страдальческим взглядом юноши в сторону угла, откуда он и прибежал. Там Тесла увидела его преследователей. В первый миг она пожалела, что не последовала совету, но, еще раз заглянув в его глаза, выбросила это из головы. Теперь его проблемы стали ее проблемами. Она не могла бросить человека на съедение. Сознание отказывалось верить в то, что видели глаза. Но отрицать существование ужасных существ, которые к ним приближались, тоже не было смысла. Каким бы бредом это ни казалось, к ним подбиралась орда белесых шелестящих тварей.