— Похож, а? — спросил Тед.

Гарри признал; да, похож, и его только что узнали; но не обрадовался этому. Лицо у него было крепкой лепки — так сказала Норма, едва ощупала его в первый раз, — но почему же черты такие резкие? Тед выписал его, будто высек из камня, — длинный нос, твердый подбородок, высокий лоб и прочее. Возраст явно преувеличен: в волосах седина, на лбу по перечные складки. Если так будет лет через десять, это не плохо, подумал Д'Амур. В лице на полотне не чувствовалось той спокойной ясности, что компенсирует утрату юности, взгляд и улыбка были полны тревоги. Тем не менее вид у него вполне осмысленный, руки и ноги целы, что, учитывая род его занятий — вольную борьбу с бестиями преисподней, — уже неплохо, так что он вполне годился для перевода в первую лигу.

— Видишь? — спросил Тед.

— Что?

Тед подвел его на пару шагов ближе к полотну и показал на что-то под ногами изображенного Д'Амура:

— Вот, смотри.

Гарри посмотрел — сначала на тротуар, потом на сточную решетку.

— У тебя под ногами, — не выдержал Тед.

Под правым каблуком Гарри на картине извивалась черная змейка с горящими углями вместо глаз.

— Это и есть дьявол, — заявил Тед.

— Решил мне польстить? — спросил Гарри. Тед усмехнулся.

— Эй, это же искусство. Можно немного и приврать.

По просьбе Теда Гарри прождал его примерно час, пока не поредела толпа посетителей. Он устроился в служебных комнатах за выставочным залом, уселся за стол, задрав ноги, со стопкой старых номеров «Таймс». Иногда полезно вспомнить нормальную жизнь, какой живут обыкновенные люди, которых интересуют подковерная политическая борьба, проблемы бедности в мире, скандалы, светские сплетни, мода и криминальная хроника. Он завидовал их неведению и лег кости, с какой они растрачивали жизнь. Сейчас он все отдал бы за то, чтобы неделю пожить так же — заниматься свои ми делами и позабыть о присутствии чужих, проглядывавших сквозь внешнюю оболочку вещей.

Их присутствие не было бредом или фантазией. Гарри встречался лицом к лицу с теми из них, у кого имелись лица. Он видел их в квартирах, на улицах, в лифте. Видел, как они роются в больничных отходах, высасывают кровь из грязных бинтов. Видел их на берегу реки, где они потрошили дохлых собак. Они были повсюду и наглели день ото дня. Гарри знал, что пройдет немного времени, и они появятся на улицах средь бела дня. А когда они появятся днем, никто не сможет им противостоять.

В начале своей карьеры — тогда он, только что ставший частным детективом, расследовал одно дело и впервые по пал в компанию нелюдей, — Гарри тешил себя надеждой, что со временем они исчезнут сами, стоит только о них рассказать и призвать народ к бдительности. Довольно быстро он понял, что все не так просто. Никто не хотел ничего знать. Есть границы восприятия, и люди не хотят, да и не могут, раздвигать их, чтобы впустить в свою жизнь кошмары. Когда Гарри попытался рассказать о том, что знал или о чем догадывался, в ответ на свои неловкие теории он получал не доверчивый взгляд или раздражение, а пару раз и удар по физиономии. Он отказался от поиска единомышленников и стал воевать в одиночку.

Однако он был не совсем одинок. Изредка попадались люди, которым довелось столкнуться с тем же, что и Д'Амуру. Через несколько лет образовалась небольшая компания, где самым важным для Гарри человеком стала Норма Пэйн, слепая негритянка-медиум. Никогда не покидая своей двух комнатной квартирки на Семьдесят пятой улице, она могла рассказать все, что творится в любой точке Манхэттена. Она общалась с духами, прилетавшими к ней за советом, как лучше перебраться в другой мир. Раньше был еще отец Гесс — вместе с ним Гарри пытался выяснить природу нелюдей, появлявшихся в городе. Но их совместные изыскания продлились недолго и прервались в ту субботу на Уикофф-стрит, где они попались в ловушку. Отец Гесс канул в небытие, не успев выскочить на лестничную площадку, а одолевший его демон сидел на кровати и повторял одно и то же, требуя, чтобы Гарри разгадал смысл слов: «Я есть ты, ты есть любовь, потому-то и крутится мир. Я есть ты, а ты…»

Никогда с тех пор Гарри не встречал человека, чьим суждениям доверял бы до такой степени, как суждениям отца Гесса. Гесс был ревностный католик, однако широта его взглядов изумляла. Он с интересом изучал все религии и верования, а любовь к жизни со всеми ее тайнами горела у него в сердце. Беседы с ним походили на путешествие по речным порогам, настолько головокружительны и рискованны были повороты. Он мог вести речь о теориях черных дыр, тут же мгновенно перейти к достоинствам перцовой настойки, а потом с величайшим почтением рассуждать о таинстве не порочного зачатия. Но как бы далеко ни отстояли друг от друга эти темы, между ними всегда была внутренняя логическая связь.

Не проходило дня, чтобы Гарри не вспоминал о нем и не заскучал.

— Поздравь меня, — сообщил Тед, появившийся в дверях офиса с улыбкой до ушей. — Только что продал еще одну картину.

— Молодец.

Тед закрыл за собой дверь. В руке он держал бутылку белого вина. Он сел на корточки возле стены и отхлебнул глоток.

— Бог ты мой, ну и вечер, — сказал он, и голос его дрожал от переполнявших его чувств. — Я чуть не испекся за эту неделю. Я сам не знал, хочу ли выставлять на всеобщее обозрение то, что я вижу и о чем думаю.

Он привалился к стене, закрыл глаза и тяжело вздохнул. Помолчал минуту. Потом продолжил:

— Я нашел то, что тебе нужно, Гарри.

— Ад?

— Но я все еще думаю, ты что-то путаешь…

— Когда церемония?

— В следующий вторник.

— А где, ты узнал?

— Само собой! — Тед взглянул на него с шутливым негодованием.

— Так где?

— Дальше по Девятой и…

— Ну и куда дальше?

— Может, лучше я тебя туда провожу?

— Нет, Тед. Не впутывайся.

— Почему? — спросил Тед, протягивая Гарри бутылку.

— Потому что ты поклялся никогда больше не прикасаться к этому дерьму, не забыл? Героин, магия и все такое — им не место в твоей жизни. Разве ты не говорил?

— Говорил. Ты будешь пить или нет?

Гарри сделал большой глоток. Вино было кислое и теплое.

— Вот и держи слово. Тебе теперь есть что терять. Тед самодовольно хохотнул — Приятно слышать, — сказал он.

— Ты собирался назвать адрес.

— Идешь дальше по Девятой. Квартал между Тринадцатой и Четырнадцатой. Здание стоит углом. На вид заброшенное, — проговорил он, снизив голос до шепота, и забрал у Гарри бутылку. — В свое время я умел вытряхивать тайны, но добыть этот адрес было не легче, чем выдавить кровь из камня. Что там такое?

— Тебе этого не нужно знать.

— Чем меньше ты расскажешь, — честно предупредил Тед, — тем сильнее разожжешь мое любопытство.

Гарри сокрушенно покачал головой:

— Но ты ведь не поддашься ему, а?

— Вряд ли, — ответил Тед, пожимая плечами. — Ты же знаешь, я склонен поддаваться.

Гарри молчал.

— Ну? — не унимался Тед. — В чем там дело?

— Ты когда-нибудь слышал об ордене Заим-Карасофия?

Тед мрачно уставился на Гарри.

— Ты что, шутишь? — Гарри покачал головой. — Это же орден конкубов?

— Да, именно так мне и сказали.

— Гарри_ Ты понимаешь, куда суешься? Их, говорят, вы слали сюда из другого мира.

— Неужели? — сказал Гарри.

— Гарри, не морочь голову. Черт, ты отлично знаешь, о чем речь.

— Кое-что слышал, понятное дело.

— И что ты думаешь?

— О чем?

— О том, откуда они явились, — ответил Тед, все больше нервничая.

— Говорю тебе, я лишь слышал кое-что краем уха…

— Ну и?..

— Я думаю, они пришли из Субстанции.

Тед тихо присвистнул. Ему не нужно было объяснять, что такое море сновидений. Он и сам лет пять занимался оккультной практикой, пока случайно, под героином, не вызвал к жизни какую-то тварь с явно психопатическими наклонностями. Гарри пришлось применить все свои знания и умения, чтобы загнать ее обратно. Тед тогда поклялся больше не прикасаться к магии и в тот же день записался на курс деинтоксикапии. Но оккультные термины до сих пор его завораживали, а особенно слово «Субстанция».