– Но, мама, ты сама прекрасно понимаешь, что по причине слабого здоровья не можешь взвалить на свои плечи домашние дела, – тактично напомнила Стелла.

– Нет, милая, об этом нет и речи. Только не подумай, что я так беспокоюсь о здоровье. Просто считаю, что должна себя беречь и поддерживать силы ради вас с Гаем. Но если бы я могла поступить по собственному разумению, то наняла бы опытную, разбирающуюся в ведении хозяйства экономку.

– Но ведь тетя Харриет вполне отвечает этим требованиям, – неосмотрительно заикнулся Гай.

– Она абсолютно ни в чем не разбирается, – отрезвила сына миссис Мэтьюс. – А ее мания донашивать одежду до дыр и экономить на таких предметах первой необходимости, как уголь, сведет меня в могилу! Вам-то со Стеллой хорошо. У вас своя жизнь и развлечения. А в моем возрасте вполне естественно желание иметь собственный дом, где можно принять друзей, и Харриет не будет заглядывать им в рот и считать каждый съеденный кусок и выключать свет, едва пробьет одиннадцать!

– Если жизнь под одной крышей с тетей Харриет так невыносима, разве твоих доходов не хватит на покупку небольшой квартиры? – осторожно осведомилась Стелла.

– Это исключено! – решительно заявила миссис Мэтьюс. – Мне и так приходится на всем экономить.

Стелла видела, как сильно расстроена мать. До сей поры девушка не понимала, что миссис Мэтьюс жила надеждой в один прекрасный день получить «Тополя» в личную собственность. Стелла, как умела, попыталась ее утешить, но не слишком в этом преуспела, так как в глубине души была вынуждена признать, что мисс Харриет Мэтьюс – совершенно неприемлемый компаньон для дамы с характером и темпераментом ее матери. Однако, справедливости ради, нельзя также отрицать очевидный факт, что и сама миссис Мэтьюс отнюдь не является образцовой соседкой по дому. Тем не менее дочерняя любовь не позволяла Стелле спокойно выслушивать бесконечные нарекания тетушки Харриет в ее адрес. Гай же, хотя и испытывал симпатию к тетушке, всячески защищал мать от любых нападок и критики, если они не исходили от него самого или Стеллы. Таким образом, мисс Харриет Мэтьюс оказалась в невыгодном положении, когда приходится горевать в одиночестве и не с кем разделить свою печаль. Она взяла привычку бродить по дому, бурча что-то невнятное под нос, в самые неподходящие моменты извергала поток мрачных предсказаний и вела себя как человек, которому нанесли смертельную обиду. Именно в это время, по счастливой воле провидения и ко всеобщей радости, мистер Рамболд с супругой возвратились из Истбурна, где провели всю прошлую неделю.

Мисс Мэтьюс их приезд сильно обрадовал. Харриет была искренне привязана к мистеру Рамболду, который относился к ней с неизменной почтительностью и безропотно выслушивал ее пространные рассуждения, не проявляя признаков скуки. Кроме того, она свято верила в непогрешимость представителей мужского пола и часто обращалась к мистеру Рамболду за советами, которые находила весьма ценными. Брат не раз грубо насмехался над ней по этому поводу и просил не выставлять себя полной дурой, увивающейся за женатым мужчиной. Рекомендации Грегори хотя и расстраивали Харриет, однако должного действия не возымели. Мисс Мэтьюс твердо знала, что в ее отношениях с Эдвардом Рамболдом «не было ничего такого», и даже если бы у него не имелось законной супруги, она не желала бы, чтобы их связывало нечто большее, чем дружба.

Рэндол как-то заметил, что Эдвард Рамболд просто создан для роли друга семьи. Действительно, слух мистера Рамболда терзали не только стенания мисс Харриет Мэтьюс. Зои Мэтьюс, Стелла и Гай также в разной степени одаривали его своим доверием, и если этот джентльмен и находил повествования о чужих горестях и невзгодах утомительными, хорошие манеры не позволяли ему открыто выразить свои чувства.

Разумеется, мистер Рамболд прочел в газетах сообщение о смерти Грегори Мэтьюса и по возвращении домой в субботу тут же приехал в «Тополя», чтобы выразить соболезнование и предложить требующуюся в таких случаях помощь. Его сопровождала миссис Рамболд, что вызвало неудовольствие двух старших в доме дам.

«Хотела бы я знать, что он нашел в этой женщине?! А ей-то как удалось поймать его на крючок?» Эти и другие подобные фразы не сходили с языка мисс и миссис Мэтьюс. Обе леди от души сочувствовали мистеру Рамболду, несмотря на то что тот не скрывал своей любви к жене. Мисс Мэтьюс обычно называла супругу мистера Рамболда «эта женщина», а более милосердная золовка упоминала ее как «бедную миссис Рамболд» и тут же добавляла, что такой тип женщин губителен для мужчины. Иногда она выражала печаль по поводу бездетности четы Рамболд, и всем становилось понятно, что, по мнению миссис Мэтьюс, этот факт ложится очередным черным пятном на репутацию миссис Рамболд.

На самом деле трудно найти более тихую и преданную друг другу пару, чем Эдвард и Дороти Рамболд. Они мало участвовали в светской жизни Гринли-Хит, проводя большую часть времени в путешествиях, неизменно довольные обществом друг друга. Эдвард Рамболд был красивым мужчиной лет пятидесяти с посеребренными сединой волосами, правильными чертами лица и пристальным взглядом. Миссис Рамболд имела не столь впечатляющую внешность, однако люди менее пристрастные, чем мисс и миссис Мэтьюс, понимали, что именно в свое время привлекло к ней Эдварда Рамболда. «Должно быть, в молодости она была прехорошенькой», – определила Стелла.

Впрочем, миссис Рамболд и сейчас оставалась привлекательной женщиной с большими голубыми глазами и вздернутым носиком, придававшим лицу пикантность. К несчастью, она относилась к типу блондинок, которым уготовано раннее увядание, а потому искала способы омолодиться с помощью не слишком удачно подобранной краски для волос и румян. К сорока семи годам природа предопределила ей превратиться в толстушку с седыми волосами, но парикмахерское искусство и изнурительные упражнения подарили ей локоны цвета бронзы и изящество сильфиды. Миссис Рамболд питала слабость к обильному макияжу, а в последнее время завела привычку красить ресницы в ярко-синий цвет, а ногти – в вызывающий малиновый. Эта женщина была столь же добродушна, как и проста, и очень нравилась Стелле и Гаю, хотя они часто, соревнуясь друг с другом, придумывали невероятные истории из ее прошлой жизни.

Миссис Рамболд приехала в «Тополя» вместе с мужем, чтобы выразить соболезнование, и заняла место на диване в гостиной рядом с мисс Мэтьюс.

– Бедняжка! – обратилась она к Харриет. – Для вас его смерть наверняка стала тяжелым ударом. Я сама страшно расстроилась, когда прочла некролог в газете. Поначалу не поверила, пока не увидела адрес. Но и тогда не смогла в полной мере осознать. Скажи, Нед!

– Разумеется, никто этого не ожидал, верно? – предположил мистер Рамболд, и его приятный тихий голос составил разительный контраст с визгливыми нотками, проскальзывающими в речи жены.

Невинный вопрос послужил толчком для мисс Мэтьюс, которая не преминула разразиться потоком слов, в котором смешались в одну кучу тучная комплекция Грегори Мэтьюса, его пренебрежительное отношение к здоровью, съеденная в канун смерти злополучная утка, злобные выходки миссис Лэптон и скандал, связанный с вскрытием тела.

– Ах, как печально! А я ничего не знал! – расстроился мистер Рамболд. – Представляю, как вам всем неприятно.

– Но что заставило миссис Лэптон делать подобные заявления? – удивилась миссис Рамболд. – Будто кто-то и правда намеревался убить мистера Мэтьюса! Нет, иначе как злым умыслом такое поведение не назовешь! Правда, Нед?

– Думаю, она была в расстроенных чувствах, – осторожно заметил мистер Рамболд.

– Как и мы все! Только никому не пришло в голову заявить, что Грегори отравили! – возмутилась мисс Мэтьюс. – Как жаль, что вас не оказалось рядом и не к кому было обратиться за советом. Я-то с самого начала понимала, что надо срочно принять какие-то меры и прекратить это безобразие. И пусть говорят что угодно!

– Боюсь, вам все равно не удалось бы помешать, – с тихой улыбкой возразил мистер Рамболд. – И потом, если есть хоть тень сомнения, не лучше ли развеять ее как можно скорее?