– Очень приятно унаследовать такой пакетик, – сухо заметил Ханнасайд.

– Очень, – согласился Джайлс.

Возникла краткая пауза.

– Так, давайте займемся письменным столом, – сказал Ханнасайд. – Нашли что-нибудь, могущее иметь какое-то отношение к этому делу?

– Совершенно ничего, – ответил Джайлс и протянул ему дневник. – Я надеялся, там могут быть указаны его свидания по субботним вечерам, но он лишь прочеркивал субботы и воскресенья. Кстати, я пока не нашел его чековой книжки. Она была при нем?

– Да, она у меня, – сказал Ханнасайд, передавая книжку Джайлсу. – Вижу, он выписал себе в пятницу чек на сто фунтов. На первый взгляд, сумма слишком крупная, чтобы носить ее при себе, но, видимо, у него это вошло в привычку.

– Вошло. Думаю, толстая пачка денег приятно возбуждала его.

– Это свойственно многим. Однако меня слегка удивило, что, когда обнаружили его труп, при нем было всего тридцать фунтов и какая-то мелочь. Так быстро истратить семьдесят фунтов – это слишком, если, конечно, он не оплачивал никаких счетов.

Джайлс просмотрел пачку квитанций.

– За это число здесь ничего нет. Может, купил украшение своей последней любовнице.

– Или эти деньги достались таинственному посетителю, о котором говорил дворецкий, – задумчиво произнес Ханнасайд. – Хотел бы я встретиться с этим улыбчивым незнакомцем.

Он взял небольшую папку для писем и стал методично просматривать ее содержимое. Большинство писем он сразу же откладывал, но одно на несколько секунд привлекло его внимание.

– Хм-м! Полагаю, вы его видели?

Джайлс поднял голову:

– Что? А, это письмо! Да, видел. Там есть еще письма – о, вы взяли их!

Суперинтендант держал плохо составленную просьбу о пятистах фунтах, написанную неровным почерком Кеннета. В письме с предельной простотой говорилось, что Кеннет на мели, готовится к свадьбе и ему нужны деньги, чтобы выплатить несколько долгов. К нему был приложен лист с машинописным текстом, озаглавленный «копия», где с такой же простотой говорилось, что Арнольд не собирается давать или одалживать безответственному идиоту даже пятисот пенсов, а уж тем более пятисот фунтов. При дальнейших поисках было обнаружено второе письмо от Кеннета, написанное на половинке листа писчей бумаги. Оно было предельно лаконичным и выражало пылкое желание автора свернуть единокровному брату его гнусную шею.

– Очень выразительно, – равнодушно произнес суперинтендант. – Прошу вашего разрешения забрать эти письма.

– Забирайте, конечно, – ответил Джайлс. – Особенно последнее.

– Насколько я понимаю, Кеннет Верекер ваш клиент?

– Да.

– Ну, что ж, мистер Каррингтон, будем откровенны. Человек вы разумный и понимаете так же, как я, что ему придется дать отчет о своих передвижениях в тот субботний вечер. Но я тоже разумен, и мы гораздо лучше поладим, если скажу вам сразу же, что из-за этих писем я не стану немедленно требовать ордера на арест этого молодого человека. Тот, кто принимает решение убить кого-то, вряд ли будет извещать об этом намеченную жертву.

Джайлс не был уверен в рассудительности своего кузена, но лишь кивнул и сказал:

– Конечно.

Суперинтендант сложил все три письма и сунул в свой блокнот. Глаза его слегка сверкнули.

– Но если он похож на свою сестру, это меняет дело, – сказал он. – Теперь давайте взглянем на эту книгу.

С этими словами он раскрыл ее. Джайлс начал укладывать бумаги обратно в ящики стола.

– Алло! – неожиданно произнес Ханнасайд. – Что скажете об этом, мистер Каррингтон?

Джайлс взял книгу и обнаружил, что она раскрыта на странице с цифрами. В первой колонке были написаны карандашом разные даты; против них стояли названия различных фирм; в третьей колонке были указаны различные суммы денег, за каждой стоял вопросительный знак и жирно подчеркнутые черным карандашом другие суммы. Внизу каждый столбик цифр был суммирован, и разница, составлявшая триста пятьдесят фунтов, была не просто подчеркнута, но жирно обведена черным карандашом.

– «Джон Доулиш лимитед», – медленно прочел Джайлс вслух название одной из фирм. – Это не они изготавливают буры? Похоже, это счета компании.

– Мне кажется, кто-то мошенничал с этими счетами, и Арнольд Верекер это обнаружил, – сказал Ханнасайд. – Видимо, нам придется заглянуть в контору «Шен-Хиллз», мистер Каррингтон, если вы не возражаете.

– Нисколько не возражаю, – ответил Джайлс, – только мне не совсем понятно, зачем вам нужно, чтобы я…

Его прервал дворецкий, притворивший дверь в комнату.

– Прошу прощения, сэр, но мистер Каррингтон хочет поговорить с вами по телефону, – сказал Тейлор.

Джайлс удивленно поднял голову:

– Мистер Каррингтон хочет поговорить со мной?

– Да, сэр. Переключить звонок в эту комнату, или предпочтете говорить из коридора?

– Будь добр, переключи. – Джайлс поднял трубку стоявшего на столе телефона и взглянул на Ханнасайда. – Не возражаете? Звонит мой отец, хотя что ему нужно, не представляю. Кстати, он юрисконсульт компании Арнольда. Арнольд передал свои частные дела мне отчасти потому, что мы близки по возрасту, отчасти потому, что они с моим отцом не могли заниматься всем сразу, но бизнес остался… Алло, сэр! Доброе утро. Да, говорит Джайлс.

Суперинтендант раскрыл блокнот и тактично стал читать записи. До него доносились отрывистые, резкие звуки, издаваемые мистером Каррингтоном. Раздраженный голос, подумал он.

Джайлс говорил мягко, успокаивающе:

– Прощу прощения, сэр. Разве я не сказал, что мне нужно ехать прямо на Итон-плейс? Ну, ничего, что случилось? Что-то связанное с чем?

Его словно подменили – образ ленивого денди исчез, – он напряженно слушал отрывистые фразы, доносившиеся из трубки еще довольно долго. Потом сказал:

– Хорошо, сэр. Я приеду вместе с ними, как только мы закончим с делами здесь.

Отрывистый голос зазвучал снова, и суперинтендант был почти уверен, что расслышал слова «недалекие полицейские». Однако Джайлс лишь ответил:

– Тогда примерно через двадцать минут. До встречи.

Положив трубку, он взглянул в лицо Ханнасайду и сказал:

– Суперинтендант, мой отец хочет вас видеть. Говорит, что нашел письмо от Арнольда Верекера, ждавшее его в кабинете, и думает, что вам следует его прочесть.

Кабинеты юридической фирмы «Каррингтон, Рэдклифф и Каррингтон» находились на втором этаже дома в конце Адам-стрит, окна их выходили на улицу Аделфи-террас. Глава фирмы занимал большую, захламленную комнату, глядящую на реку сквозь проем в близлежащих зданиях. Когда Джайлс вошел туда с Ханнасайдом в понедельник утром, глава фирмы сидел за громадным письменным столом, заваленным бумагами, и вполголоса ругал изъяны своей авторучки. Каррингтон-старший с редкими седыми волосами, румяным лицом и таким же веселым блеском в глазах, как у его сына, совсем неплохо сохранился в свои шестьдесят лет. Отец и сын мало походили друг на друга. Джайлс был высок, худощав и производил впечатление человека, который никогда и никуда не торопится; Чарлз Каррингтон был плотным, коренастым и жил в постоянной спешке. Те, кто не был знаком с ним близко, удивлялись, что он адвокат. Тех, кто хорошо его знал, не пугали его странные манеры и неспособность найти что бы то ни было. Им было известно: несмотря на суетливость и кажущуюся бестолковость, пожилой джентльмен все еще обладал необыкновенно острым умом.

Когда дверь открылась, Чарлз Каррингтон посмотрел на сына, вскинул измазанную чернилами руку и встретил его словами:

– Вот, видишь. Что я тебе говорил? Они всегда протекают. С чего это твоей матери взбрело в голову подарить мне одну из этих треклятых штук, хотя она прекрасно знает, что я всегда терпеть их не мог и никогда… Только посмотри! Избавься от этой проклятой штуки! Выброси ее в окно, отдай рассыльному! И не нужно говорить матери, что я не пишу этой ручкой!

– Ладно, не скажу, – ответил Джайлс, убирая авторучку. – Это суперинтендант Ханнасайд из Скотленд-Ярда.