— Фло, Фло, и как тебе только удается быть такой мудрой! Боже, почему я так редко тебя слушаю, мисс-стакан-всегда-наполовину-полный.
— ...
— О'кей, извини. Я не хотела тебя обидеть. Просто мне очень плохо, понимаешь? Плохо-плохо-плохо-плохо-плохо-плохо-плохо-плохо-плохо-плохо...
— Кончай, Майя, не будь такой...
— Здесь, в Лондоне, все так гадко. У меня нет друзей, кроме тебя, моя мать все время выдрючивается, у меня даже парня нет!..
— Все, Майя, все. Я сейчас приеду. Только оденусь, и я у тебя. Состряпаем шоколадный торт, попируем всласть, и плевать нам на всех...
— Не стоит, Фло, увидимся в школе...
— А я сегодня не иду в школу, моя-сестра-маленькая-мисс-совершенство возвращается из Америки, и вся ее гой-компания устраивает ей торжественную встречу в аэропорту, вот придумали!.. Ты точно не хочешь, чтобы я заглянула к тебе?
— Фло, брось, мне до школы еще надо прибраться в комнате, мать меня уже достала.
— А где она?
— А кто ее знает! Наверное, гоняется за очередным преступником, моя-великая-мать-госпожа-знаменитый-психолог-криминолог-которой-не-хватает-времени-на-дочь.
— Не надо так о ней. Твоя мать, конечно, малость чокнутая, но тетка она неплохая.
— Ладно, Фло, не хочу об этом, нет настроения... Есть еще кое-что... Со мной сегодня ночью случилась странная история.
— Какая?
— Мне приснился папа. Но это было как бы не во сне, это было так, словно он реально присутствовал.
— Майя, может, тебе просто очень захотелось услышать самого родного человека, и ты подумала о папе. Успокойся, так бывает. Тем более что твоей матери никогда нет дома. Ты почувствовала себя одинокой, и тебе приснился сон, который ты восприняла как реальность. Ничего страшного, пройдет.
— М — м... может, ты и права... Значит, до завтра?
Майя положила мобильник, и на нее тотчас нахлынули воспоминания об отце. Давно умершем.
Ладно, недавно, всего три года. Майе они казались вечностью. Память о нем до сих пор жгла ее изнутри. Продолжала причинять сильную боль мысль о том, что, приди она секундой раньше...
Если бы она только поднялась секундой раньше...
Слезы потекли из Майиных глаз.
Вместо того чтобы ждать отца в его машине, как он попросил, ей надо было подняться в его студию. Если бы ТОЛЬКО...
Мать, подруги утешали ее, уверяя, что и в этом случае она ничего не смогла бы сделать. И все-таки чувство вины не оставляло ее. Она навсегда запомнила тот день, каждую его проклятую минуту, каждую трагическую секунду.
Отец заехал за ней. Это был последний день ее занятий в той, старой, школе. На следующий год ты станешь взрослой, говорил ей отец, и пойдешь в другую. В эти последние весенние дни, когда Дэвид мог, он старался сам забирать ее из школы. Они уезжали обедать куда-нибудь вдвоем. Только не говори маме, малышка Майя, смеялся он. Через несколько месяцев, продолжал он, когда ты пойдешь в среднюю школу, ты будешь сторониться меня, но навсегда останешься моей блошкой, пусть и немножко другой, поэтому сейчас будем наслаждаться моментом. Майя обожала экспромты отца. Обеды в китайских ресторанчиках, рис, котлетки, сухарики и мороженое. Но любимейшим их местом был тайский ресторан «У Майи», расположенный в центре Примроз, одного из самых красивых, зеленых и уютных районов Лондона. Дэвиду нравилось название ресторанчика, потому что оно содержало имя его дочери. Они балдели от этих «тайных» обедов. Меган, сдвинутая на здоровье, терпеть не могла китайских и вообще восточных ресторанов, утверждая, что блюда в них — чистая отрава. Единственное исключение составляла японская кухня, которая, как считала мать Майи, «очищает организм».
Когда они ходили в рестораны втроем, отец, сидя за столом, заговорщицки подмигивал дочери. И часто смеялся, видя, как сердится Меган. Да, экспромты ее отца были чудесны.
И всему этому внезапно пришел конец. Навсегда.
В тот проклятый день Дэвид решил сначала заехать к себе в студию.
«Я всего на секунду, Майя. Подожди меня в машине. Я должен взять кое-какие бумаги, это важные документы, и мне нужно положить их в сейф дома».
Она и ждала. Слишком долго.
Она даже не заметила, сколько времени прошло. Мобильник-эсэмэс-музыка-в-наушниках, порылась в бардачке машины. Неожиданно до нее дошло, что отца нет уже более получаса. Она решила подняться и посмотреть, чем же так занят ее рассеянный родитель, что позабыл про нее. Сколько можно, сердито думала Майя, поднимаясь по узкой крутой лестнице здания, в котором размещалась студия Дэвида.
Прекрасное место для моих студий, объявил он своим женщинам, когда арендовал его. Однако когда Майя увидела этот странный дом в тишайшем квартале Хэмпстед-Хиф, ее разобрал смех.
Старый деревянный дом, окрашенный в желтый и синий цвет. Один на другой карабкаются четыре этажа, на каждом этаже по одной комнате. Дом напоминал ей перекошенное жилище Безумного Шляпника из «Алисы в Стране чудес».
На последнем этаже, под стеклянным потолком мансарды, отец установил свой телескоп. При свете ярких огней Лондона ты уж точно разглядишь свои звезды, подшучивала над ним Меган. А Дэвид души не чаял в своем убежище, расположенном в двух шагах от заросшего вереском холма Хэмпстед, этого почти нетронутого островка природы, по тропинкам которого он любил бродить, предаваясь размышлениям, когда наблюдений за звездами и изучения небесных карт ему было недостаточно.
В двух шагах от дома стояла странная церковь, Росслин-Хилл Юнитариан Чапел. В день весеннего равноденствия в ней устраивался настоящий праздник по образу и подобию кельтских. Эта деталь сразу пришлась Дэвиду по вкусу.
Дэвид — известный астрофизик, Дэвид — дотошный исследователь, Дэвид — мужественный разведчик. Дэвид — мой отец.
Майя безумно любила своего всегда витающего в облаках отца. И когда у нее что-то не ладилось, она всегда бежала в «желто-синий домик», как называла его с детства. Дэвид оборудовал для нее комнату на втором этаже. Так ты защищена, как ветчина в бутерброде, двумя этажами, объяснил он запрыгавшей от радости дочери.
В тот день, поднимаясь по лестнице, ведущей на третий этаж, в рабочий кабинет отца, Майя не испытывала радости. Напротив, у нее было какое-то тревожное предчувствие. Она позвала отца, но ей никто не ответил.
Слышался только шорох перебираемых бумаг. Торопливый и нервный.
«Черт возьми, папа! Как всегда, зарылся в свои проклятые бумаги и не отзывается ни на звонок телефона, ни на мой зов», — подумала Майя.
Но в эту минуту Дэвид уже ничего не мог воспринимать. Когда Майя вошла, она увидела человека в темной куртке с капюшоном на голове. Он стоял к ней спиной, нагнувшись над отцовским письменным столом.
Майя застыла, словно парализованная. Лишь ее взгляд работал как сканер, методично регистрируя все детали. Позже Майя, реконструируя происходившее, поняла, что в тот момент даже не испугалась. Она стояла спокойно, тщательно фиксируя все подробности. Чтобы никогда не забыть их.
Взглянув на пол, она отметила полный разгром, разбросанные книги и бумаги, валяющийся в углу компьютер отца. И опять она не шевельнулась. Не сдвинулась ни на миллиметр.
Она продолжала оставаться на месте. Невидящим взглядом она уперлась в стол, за которым лежал с раскинутыми ногами и руками ее отец. Она не могла его видеть лежащим на полу из-за стола. Она не хотела видеть. Не хотела видеть его неестественно откинутую голову. Не хотела видеть рану на животе, из которой текла кровь.
Майя так и не поняла, сколько времени прошло до того момента, когда внезапно почувствовала сильный толчок, сбивший ее с ног, и краем глаза увидела убегавшего убийцу.
Собрав все силы, она достала мобильник, чтобы позвонить в полицию. Мелькнуло где-то вычитанное, что в таких случаях «ничего нельзя трогать на месте преступления». Она набрала 999 и сообщила о случившемся. Она слышала свой голос, просивший прислать санитарный автомобиль по адресу: Росслин-Хилл, 38. Она слышала, как этот голос потребовал сделать это как можно быстрее, потому что здесь человек, истекающий кровью.
