Макаров захлопал глазами и шмыгнул носом. Проникновенная речь Маркса смутила его до последней степени, оставив вместе с тем чувство некоторого удовлетворения. По меньшей мере, «Рифей» я испытал, решил Макаров; а значит, долг свой более или менее выполнил.

— Что касается вас, Артем Сергеевич, — Маркс повернулся в сторону Калашникова, — то я вынужден с прискорбием констатировать, что ваше участие в испытаниях не пошло им на пользу. Как вы уже наверняка знаете, ваше вмешательство в самый ответственный момент не позволило протестировать «Рифей» в самом экстремальном режиме, и, более того, воспрепятствовало дальнейшему ходу испытаний. Таким образом, окончательно подтвердились мои подозрения относительно ваших индивидуальных способностей: в вашем присутствии очень многие процессы идут так, как вам хочется, а не так, как они должны проходить исходя из начальных условий. Прошу вас отнестись к моим словам со всем возможным вниманием, Артем Сергеевич: как только вы вмешиваетесь в какую-либо ситуацию, вы полностью ее изменяете! Я полагаю, что вы имеете право знать об этой своей особенности — а следовательно, обязаны учитывать ее при планировании своих действий. Впредь, Артем Сергеевич, не забывайте, что от вас в этом мире кое-что зависит!

Калашников молча кивнул и посмотрел на Маркса отсутствующим взглядом. Все это он уже слышал, и не один раз; но только сейчас Калашникову стала понятна вся полнота ответственности, которую влекли за собой его экзотические способности. Вспомнив все уже происшедшее с ним в Звездной России и за ее пределами, Калашников еще раз кивнул и протяжно вздохнул. Да, ситуации, в которые он попадал, заканчивались совсем не так, как должны были закончиться. Ну что ж, сказал себе Калашников; ты сам всего этого хотел? Получай!

— А теперь, — закончил Маркс свое затянувшееся выступление, — я передаю слово Семену Лапину, которого все вы хорошо знаете. Павел Александрович, да вы не стесняйтесь, лопайте, сколько влезет!

Перед Макаровым появилась тарелка с яичницей, корзинка с хлебом и большой стакан апельсинового сока. Макаров хмыкнул и навалился на еду, время от времени бросая на Лапина косые взгляды. Интересно, что он им наплел, про «величественную задачу»?!

— Уж простите, — пробасил Лапин, картинно разводя руками. — Надо было, чтоб Пашка где-то пообтерся, с людьми познакомился. Не сразу же Галактику спасать? Если что не так, еще раз простите.

— Да все так, — воскликнул Астархан, — дальше давай! Чем он у тебя заниматься-то будет?

— Да тем же самым, — ответил Лапин, огладив бороду. — Испытывать будет — терпение галактического сообщества.

Астархан громко рассмеялся:

— Так же, как «Рифей»?! Тогда ему Калашникова в напарники надо! Иначе каюк сообществу!

— Надо будет, — кивнул Лапин, — и Калашникова дадим. Так что за Пашку не беспокойтесь. А вот кто бы мою тарелку поглядел? Что-то она на поворотах трястись стала!

— Поглядим, — пообещал Маркс и посмотрел на Гринберга. — Скажете что-нибудь, Михаил Аронович?

— Скажу, — ответил Гринберг, подходя к столу. — Шутки шутками, а разговор этот мы продолжим уже у Верховного. Так что прошу отнестись ко всему случившемуся с полной мерой ответственности. Зона нестабильности, сами знаете; поменьше резких движений. Договорились?

— Не вчера родились, — нахмурился Астархан.

— Действительно, — добавил Маркс, — инструктаж по ТБ мы сегодня уже проводили. А по существу у вас есть что сказать?

— Есть, — усмехнулся Гринберг. — Давайте попрощаемся, коллеги. В ближайшие несколько месяцев нам навряд ли удастся собраться за этим столом!

Калашников поднялся на ноги и молча поклонился — сначала Марксу, а затем и Астархану. Макаров замер с вилкой в руке и вопросительно посмотрел на Гринберга.

— Дожевывай, — улыбнулся Калашников, — и поехали. Слышал же? Сам Сид Майер нас дожидается!

Павел Макаров нарочито медленно отпластал себе маленький кусок яичницы, подцепил на вилку и повертел перед носом.

— Минут десять он подождет? — спросил он, покосившись на Гринберга.

— Да хоть двадцать, — улыбнулся тот. — Можешь не сомневаться, у него есть чем заняться.

— Ну ладно, — сказал Макаров, откладывая вилку. — Поехали. Только объясните же мне наконец, что происходит.

Гринберг кивнул на Калашникова и раскрыл перед собой телепорт.

— Да я же уже объяснял, — недовольно пробормотал Калашников. — Ты теперь штатный кагэбэшник, работаешь галактическим пиратом, а раз уж ты меня, Звездного Пророка, в заложники захватил, то дальше нам согласованно действовать нужно. Вот наши начальники и решили оперативное совещание провести.

— Это все понятно, — кивнул Макаров, вставая. — Почему совещание у Верховного, ты мне можешь сказать? Что мы такого натворили?

— Насколько я понял, — Калашников показал глазами на Гринберга, — мы действительно кое-что натворили. Помнишь такого Домби Зубля?

— Еще бы, — усмехнулся Макаров.

— У меня сложилось впечатление, — пробормотал Калашников, понизив голос, — что этот Домби Зубль — очень важная шишка. По крайней мере, до него с русских кораблей вот так запросто еще никто не телепортировался!

С этими словами он шагнул под мерцающую перекладину телепорта и скрылся из виду. Макаров поспешил следом, качая головой. Надо было мне сразу догадаться, сокрушенно подумал он, или хотя бы у Ями Хилла спросить, что это за птица. Интересно, как там Ями Хилл поживает? Небось, тоже пришлось его по атомам собирать…

— Ну, чего встал? — подтолкнул Макарова подошедший сзади Лапин. — Входи, чувствуй себя как дома!

Макаров отвлекся от мрачных мыслей и огляделся по сторонам. Телепорт привел его в странное помещение, которое так и хотелось назвать «светлицей». На выбеленном дощатом полу лежали длинные прямоугольники из солнечных лучей, лившихся сквозь высокие сводчатые окна. Шесть обитых желтым бархатом кресел стояли вокруг круглого стола, выточенного из розового, светящегося изнутри камня. Высокий сводчатый потолок отражал и усиливал каждый звук, и Макаров испуганно замер, заслышав грохот собственных шагов.

— Присаживайтесь, — сказал хозяин светлицы, выходя из-за спинки дальнего кресла. — Устраивайтесь поудобнее.

Макаров пожал плечами и расположился в ближайшем кресле. По правую руку от него оказался Лапин, по левую — Гринберг, а Калашников уселся по другую сторону стола, поближе к легендарному Сиду Майеру. Макаров воспользовался паузой, чтобы составить личное впечатление об этом великом человеке — и быстро убедился, что никакого впечатления тот на него не производит. Средний рост, самое обыкновенное лицо, русые волосы, болотного цвета брюки, серая рубашка, спокойный, лишенный интонаций голос; из собравшихся за розовым столом Сид Майер меньше всех походил не то что на великого, но даже на сколько-нибудь выдающегося человека.

— Я буду краток, — сказал Сид Майер, — так что если что непонятно, сразу же переспрашивайте. Договорились?

Макаров кивнул, Калашников пробурчал вполголоса:

— Ну, договорились.

— Примерно пятьдесят лет назад, — начал свой рассказ Верховвый Элфот Звездной России, — галактическое сообщество узнало о существовании нашей цивилизации. По статистике, столкновение изолированных технологически развитых рас с поликультурой галактического сообщества в восьмидесяти шести процентах случаев заканчивается поглощением подобных рас ближайшей сверхцивилизацией. Основной причиной такого поглощения является дрейф элит, неизбежно отождествляющих себя с культурой, сулящей максимальные возможности для самореализации. Оставшиеся шестнадцать процентов сохраняют собственную самобытность и относительную независимость — как правило, за счет минимизации контактов с галактическим сообществом. Ни один из этих вариантов не согласовывался с долгосрочными целями Звездной России; поэтому сорок лет назад Центром Стратегического Управления была выработана политика «двойного дна», до настоящего времени регулировавшая все внешние отношения Звездной России. Первым принципом этой политики является полная подмена любой информации о Звездной России ее фантомом, созданным с учетом сознательно формируемого имиджа нашей расы. Согласно второму принципу, любое событие, ассоциирующееся у галактического сообщества со Звездной Россией, должно допускать интерпретацию, подтверждающую и углубляющую этот самый имидж.