— Что-то я не припомню такой цивилизации, — заметил Калашников. — По крайней мере, в первой сотне.

— Пустотные шейхи не являются постоянными членами ООП, — пояснила Шахматова, — и потому их цивилизация не включена в официальный галактический реестр. Все отношения с внешним миром спонки ведут исключительно в рамках торгового законодательства, и если бы вы удосужились заглянуть в реестр крупнейших галактических корпораций, вы легко обнаружили бы там «Спонк Корпорацию» — причем не в первой сотне, а в первой десятке. Ее активы на сегодняшний день превышают оценочную стоимость всех планет Звездной России!

— Круто, — восхитился Калашников. — Значит, они всех нас могут купить с потрохами?

— Могут, — кивнула Шахматова, — но вряд ли захотят. Дело в том, что пустотные шейхи — очень древняя и очень консервативная цивилизация, до предела ограничившая свои отношения с внешним миром. К примеру, за две тысячи лет совместной разработки блэхма никто так и не видел самих пустотных шейхов. Все контакты, включая вооруженные столкновения, происходили только с их кремнийорганическими роботами.

— Как это им удалось? — заинтересовался Калашников. — Что помешало более развитым цивилизациям перебить этих роботов к чертовой матери?

— Конкуренция, — вмешался в разговор Штерн. — По-видимому, пустотные шейхи обладают неплохими разведывательными возможностями. Каждый раз, когда одна из контактировавших с ними цивилизаций начинала военные действия, в том же секторе Галактики неожиданно появлялись боевые корабли другой цивилизации. В результате всегда оказывалось, что обеим сторонам выгоднее помириться с шейхами и между собой, после чего спокойно тралить блэхм.

— Понятно, — сказал Калашников. — Невидимки, да к тому же еще и телепаты. И что же я должен с ними сделать? Незаметно стащить весь блэхм, когда они отвернутся?

Штерн отрицательно покачал головой.

— Ну что вы, Артем Сергеевич, — сказал он с укоризной. — Мы же с вами разведчики, а не диверсанты! Ваша задача будет куда более сложной.

— Вам поручается, — продекламировала Шахматова, чеканя каждое слово, — обнаружить пустотных шейхов, установить с ними дипломатические отношения и сделать союзниками государства Атлантис.

Калашников втянул голову в плечи.

— Вы что, серьезно? — спросил он, поочередно посмотрев сначала на Штерна, а потом на Шахматову. — Это все мне поручается?

— А в чем проблема? — удивился Штерн. — Типичное исследовательское задание…

— Типичное?! – воскликнул Калашников. — Исследовательское?!

— Ну разумеется, — пожал плечами Штерн. — Есть чужая цивилизация, надо ее понять, подобрать к ней подход и перевести в новое, выгодное нам состояние. Даже и не знаю, что может быть типичнее!

— Да при чем здесь исследования?! – возмутился Калашников. — Это же какие-то боевые действия получаются! Перевести в новое состояние — по нашей терминологии это все равно что в войне победить!

— Нет, — улыбнулся Штерн. — Не совсем так. Победить в войне значит перевести противника в качественно новое состояние. От вас же требуется совсем другое: изменить отношение пустотных шейхов к государству Атлантис.

— Но все равно, — не сдавался Калашников, — это же практическое действие! Нужно будет водку пьянствовать, взятки мздоимствовать и женщин прелюбодействовать! Тоже мне, исследовательская работа!

— Исследовательская, — подтвердил Штерн. — Самая важная ее часть, между прочим — экспериментальная проверка. Или вы думали, что работа у нас — сугубо теоретическая?

— Проверка? — переспросил Калашников. — Интересная мысль, — он усмехнулся. — Наших бы философов, из двадцатого века, вот так же заставить. Если такие умные, ступайте, научите негров демократии!

— В двадцатом веке, — сказала Шахматова, — различия между земными государствами были крайне незначительны, и для успешного функционирования внешнеполитических служб не требовалось развитых теоретических концепций. Позднее, когда ситуация стала меняться, принцип экспериментальной проверки был распространен и на социальные теории.

— Замечательно, — усмехнулся Калашников. — Даже передать не могу, как я счастлив. Приставляя одной рукой бластер к голове пустотного шейха, а другой тряся у него перед носом пачкой галактических кредиток, я буду горд от мысли, что занимаюсь теоретической социологией!

Шахматова издала короткий смешок. Штерн покачал головой.

— Мне кажется, — сказал он, — вы слишком много внимания уделяете последнему этапу вашего задания. Напомню, что даже обнаружить пустотных шейхов, не говоря уж о том, чтобы найти с ними общий язык, до сих пор никому еще не удавалось.

Калашников пренебрежительно махнул рукой:

— Кто бы искал! Сами же говорили, что в Галактике — сплошь социальные цивилизации. Держу пари, одних институтов по изучению пустотных шейхов штук сорок отыщется!

— Семьдесят два, — сообщил Штерн, на мгновение отведя взгляд в сторону. — Не считая рабочих групп и комитетов.

— Вот видите, — улыбнулся Калашников. — Дураки они что ли, зарплаты своей лишаться?! Нет, Леонид Петрович, меня другое волнует. Неужели эти пустотные шейхи и есть наши самые главные противники? Неужели это их я спугнул своей Прекрасной Галактикой?!

Штерн развел руки в стороны и весело рассмеялся:

— Ну что вы, Артем Сергеевич! Разве так можно? Молодого, неопытного сотрудника — и сразу на передовую?! За кого вы нас принимаете?

— А черт его знает, — пробормотал Калашников. — С нынешней техникой безопасности всякого можно ждать.

— Техника обеспечивает вашу безопасность, — улыбнулся Штерн. — А вот обеспечить безопасность от вас… — Он еще раз развел руками. — Я знаю только один способ: как можно быстрее сделать вас профессионалом. И для этого мы подобрали для вас самое лучшее, самое интересное — а следовательно, и самое трудное из всех имевшихся в нашем распоряжении учебных заданий. Чтобы найти пустотных шейхов, вам придется стать лучшим аналитиком Галактики. А чтобы установить с ними контакт, вам придется стать ее лучшим шпионом. Добро пожаловать в Управление, агент Калашников!

Павел Макаров вертел в руках похожую на портсигар металлическую коробку. Ее полированная поверхность была холодной, как лед. Жаркое солнце пустыни, отражаясь от этого странного металла, превращалось в тусклое белое пятно посреди темно-серого неба.

— Смелее, не укусит, — сказал Даниил Бойко, на всякий случай отодвинувшись от Макарова еще на один шаг.

— Как же там… — пробормотал Макаров и, прикрыв глаза, приложил коробку к груди. Послышалось характерное шипение, коробка просочилась между пальцев и наделась Макарову на руку, словно живая перчатка. — Ну, наконец-то!

Серый металл заструился вверх по руке, скрывая под собой легкую ткань комбинезона. Через несколько секунд он достиг плеча, по спине перетек на левую руку и вскоре превратил Макарова в ходячую металлическую статую.

Макаров поднес руку к лицу и постучал пальцем по серой гладкой поверхности. Металл пошел разноцветными разводами, посветлел, и лицо Макарова снова обрело свой естественный, человеческий цвет.

— Вроде получилось, — сказал Макаров, с удивлением обнаружив, что укутавший его с ног до головы молекулярный скафандр ничуть не стесняет движения. Более того, сквозь этот скафандр можно было дышать и даже разговаривать.

— Тогда держи, — Бойко шагнул к Макарову и протянул ему еще одну коробочку, на этот раз напоминавшую красную пластмассовую мыльницу.

— А что это? — поинтересовался Макаров.

— Оружие, — важно ответил Бойко. — Двумя руками возьми, и приложи ко лбу.

— Кто имеет медный лоб, — пробормотал Макаров, следуя полученной инструкции, — тот имеет медный щит…

Коробочка с чмоканьем прилипла ко лбу и растеклась по голове липкими, холодными струями. Макарова передернуло; он все еще не привык к современной технике, так и норовившей слиться с человеческим телом. Опустив руки, Макаров убедился, что они по самые локти заляпаны красным.