Лапин мягко, но решительно взял Макарова за руку и потащил к двери. Макаров попробовал было вырваться, но руку словно в тисках зажало. Лапин сделал три громадных шага, пропустил Макарова вперед, вытолкнул наружу. Створки двери с чмокающим звуком сомкнулись за широкой лапинской спиной. Макаров огляделся по сторонам, убедился, что попал в уже знакомую галерею, тянувшуюся вдоль пустынного песчаного пляжа, и принялся растирать помятое Лапиным предплечье.

Пол под его ногами покачнулся, и Макаров замахал руками, пытаясь удержать равновесие. Низкий гул отдаленного взрыва заставил его замереть в полуприседе и втянуть голову в плечи.

— Превосходно! — воскликнул Маркс, хлопая в ладоши. — Просто великолепно! С первого раза!

— Рад, — пробасил Лапин, оглаживая бороду. — Значит, я не ошибся.

— Таранцеву спасибо, Таранцеву, — проговорил Маркс, потирая ладони и поглядывая на Макарова блестящими от восторга глазами. — Врет он все, не было никакой ошибки. Две тысячи первый — идеальный выбор: способности уже налицо, а развития еще не получили! Из две тысячи тридцатого он бы узких специалистов вытащил, а тут первозданный талант, из которого мы мигом гения сделаем! Кстати сказать, ведь и с Калашниковым то же самое. Про его Прекрасную Галактику слышали?

— Неоднократно, — кивнул Лапин. — Доброе дело.

— Молодец Таранцев! — заключил Маркс. — Таких ребят к жизни вернул! Закончим «Гекату» испытывать, сразу же ему копию презентую. Ну-с, молодой человек, — обратился он к Макарову, — когда мы сможем приступить к работе?

Макаров осторожно выпрямился и растерянно посмотрел на Лапина:

— К работе? К какой работе?

Лапин степенно откашлялся и сложил ладони на животе.

— Остынь, Джо-Натан, — произнес он неторопливо, явно настроившись говорить долго и много. — Мы к тебе в гости приехали? В гости. Значит, делай, как полагается. Хозяйство свое покажи, делами похвастайся, за стол усади. А там уж и спрашивай, коли работник приглянулся. Да и то сперва расскажи, что делать надо. Не все ж такие умные, как ты.

Неторопливая отповедь Лапина возымела свое обычное действие. Маркс затряс лысой головой, поправил очки на носу и карикатурно взмахнул руками.

— Милости просим, гости дорогие! — выпалил он. — Совсем забыл, что вы у нас давненько не появлялись! Павел Александрович, по глазам вижу, спросить хотите — так спрашивайте! Я весь к вашим услугам!

Давно бы так, подумал Макаров. А то сразу к пульту!

— Так объясните, что происходит! — громко сказал Макаров, внезапно почувствовав раздражение. — Что я опять натворил?

— Пока еще ничего, — улыбнулся Маркс. — Вы просто прошли предварительное тестирование, и прошли его столь успешно, что я теперь даже не знаю, как дальше без вас обходиться. Вы уже догадались, чем мы здесь занимаемся?

— Понятия не имею, — пожал плечами Макаров. — На полигон похоже, или на зоопарк для инопланетян.

— Точно в десятку! — воскликнул Маркс. — Именно полигон, населенный инопланетными тварями! А раз инопланетными, то не так уж и трудно угадать, чем мы на нем занимаемся.

— Технику испытываете? — предположил Макаров. — Для внеземных условий?

— Совершенно верно, — кивнул Маркс, потирая руки. — А теперь самое интересное: как мы ее испытываем?

— Ну, гоняете на самых экстремальных режимах, — пожал плечами Макаров. — В пасть к инопланетным монстрам засовываете.

— И это тоже, — улыбнулся Маркс. — Сначала в пасть к боадилам, а потом к мурритам в болото. Но это всего лишь формальность; настоящие испытания начинаются, когда за управление техникой берется человек.

— Вроде меня? — язвительно поинтересовался Макаров.

— Вроде вас, — серьезно ответил Маркс. — И не нужно так улыбаться, Павел Александрович. Нужно понять одну простую вещь. Современная техника должна обеспечивать абсолютную безопасность. С этим вы, надеюсь, спорить не будете. Но как убедиться в том, что безопасность действительно обеспечена? Протестировать технику во всех возможных ситуациях? Еще в двадцатом веке было доказано, что сложные технические системы обладают бесконечным числом возможных состояний. У нас нет времени на бесконечное тестирование! Быть может, следует проверять технику только в экстремальных режимах? Но что считать экстремальным режимом? Уже в двадцать первом веке основной причиной техногенных катастроф стал человеческий фактор. Ошибка оператора — вот главная опасность, преследовавшая человечество на протяжении целого века! К счастью, идеи технотроники положили конец бесконтрольности операторов; сегодняшняя техника предусматривает жесткий контроль за каждым управляющим решением, принятым человеком. Аварийность технических систем, эксплуатируемых в пределах Звездной России, еще шестьдесят лет назад была сведена к нулю. Но то стандартная техника, возможности которой искусственно ограничены и приспособлены для условий обжитых планет! А мы испытываем технику, предназначенную для дальнего космоса, для условий, которые мы даже и представить себе не можем! Технику, предоставляющую своему оператору полную свободу действий — и все-таки защищающую его от необдуманных решений. Вот почему нам приходится тестировать космическую технику вместе с операторами, которые способны создавать для нее экстремальные режимы.

Маркс показал рукой на плотно закрытую дверь, из-за которой все еще доносилось легкое потрескивание.

— Экстремальные режимы, — повторил Маркс. — Такие режимы, которые и в голову не придут обычному человеку. Нам нужны талантливые операторы, операторы, способные творить чудеса. Например, с первого раза найти среди тысячи кнопок и рычагов единственную комбинацию, приводящую к выходу системы из строя. Или, — Маркс многозначительно посмотрел на Макарова, — суметь настолько перепугаться за жизнь своего друга, чтобы убедить искусственный интеллект космического катера выдать вам боевое оружие.

Макаров ожидал, что за этими словами Маркса последует язвительная усмешка или по крайней мере легкий смешок. Однако Маркс выглядел предельно серьезным, и у Макарова возникло легкое сомнение. А что, если он и вправду не шутит? Если моя дурость действительно может оказаться полезной?

— Вы что же, считаете, что из меня получится оператор? — напрямую спросил Макаров, решив сразу развеять все несбыточные надежды. — Из меня, отставшего от современной жизни на двести пятьдесят лет?

— Вот именно! — воскликнул Маркс. — Чем сильнее вы отличаетесь от современных русичей, тем больше ваши шансы создать по-настоящему экстремальную ситуацию!

— Да я еще коттеджем управлять не научился, — возразил Макаров. — Как вы меня за штурвал космолета посадите?!

— А вот возьму, — ответил на это Маркс, — и посажу! Как раз сегодня к нам поступила очередная модель… — Маркс поднял глаза к потолку и пошевелил губами, отдавая какие-то распоряжения через Сеть. — На ней и попробуем. Да не пугайтесь вы так, Павел Александрович! Никто не требует от вас высшего пилотажа. Посидите в кабине, опробуете систему подсказок, может быть, сделаете пару кругов над полигоном. А потом, за обедом, и решите, подходит вам наша работа или не подходит.

— Ну ладно, — сдался Макаров. — Где он, ваш космолет?

— Пойдемте, — сказал Маркс, поворачиваясь к ближнему выходу из галереи. — Должно быть, он уже появился.

Макаров покачал головой и зашагал следом за Марксом, который, невзирая на преклонный возраст, двигался почти что бегом.

Вот так прогулка, подумал Макаров, едва успевая глазеть по сторонам. Из тарелки — вприпрыжку, потом сцена у пульта, и вприпрыжку обратно. Занятой человек Семен Петрович, все у него по минутам расписано. За неделю всего три раза и поговорили, не считая злополучной пьянки. Правда, каждый раз — основательно, до дрожи в коленках.

Макаров вспомнил первый серьезный разговор, состоявшийся над еще теплыми останками самого Лапина, и поежился, словно от налетевшего холодного ветра. В тот раз Лапин изменил своей лаконичной манере, усадил Макарова в кресло, встал перед ним в полный рост и прочитал краткую лекцию о международном положении. Пока Лапин говорил, за его спиной хлопотали два вылупившихся из тарелки чейна; они по кусочкам собирали убитых Макаровым спрутов и явно готовились вернуть их к жизни. На фоне такой заботы о разумных существах лекция Лапина прозвучала особенно убедительно. Звездная Россия — самая гуманная цивилизация в Галактике, поскольку в основу ее существования положен принцип безопасности. Действия любого звездного русича на просторах Галактики подчиняются тем же принципам, что и в самой Звездной России. Прежде всего — не навреди сам, затем — не дай навредить себе, а уж затем — не дай навредить другому. Гости звездных русичей могут исповедовать иные этические принципы, и потому технологически ограничены в своих возможностях. Случившееся с пятью спрутами — катастрофический сбой в искусственном интеллекте тарелки, и по этому поводу еще будет проведено обстоятельное расследование. Но раз против спрутов была применена техника Звездной России — то и само их убийство также совершено Звездной Россией. А следовательно, человек, который его совершил, человек, которому подчинилась техника Звездной России, автоматически считается звездным русичем. Поэтому, заключил Лапин, я не могу более обращаться к вам как к гостю. Отныне, Павел Александрович, вы — звездный русич!