Папа ждет на верху лестницы. Я не знаю, позвонила ли ему мама от врача, или он просто знал, но его лицо тоже серое. Он выглядит так, будто что-то тяжелое вот-вот упадет на него, и он волнуется, что будет сбит с ног.

Мы каким-то образом оказываемся в гостиной и, не задумываясь, садимся за стол на наши обычные места. Четыре серых лицах, в обрамлении голубого неба и ясеня, который радостно качается в открытом окне, поймав летний ветерок.

Папа смотрит на маму. Что-то в выражении его лица заставляет меня взять его за руку.

– Это лимфома,– говорит ему мама.– Биопсия довольно точна. Им нужно будет сделать больше тестов, но врачи думают, что Ава больна уже несколько месяцев. Месяцев, Стивен. А те, другие анализы крови, показывали, что она в порядке...

Она пристально смотрит в стол. Её руки до сих пор дрожат. Она говорит об Аве, как будто той здесь нет, и что-то в Аве говорит, что в данный момент её здесь нет. В её глазах далекий, отсутствующий взгляд.

– Что такое лимфома? – спрашиваю я.

Мама старается ответить, но не может.

– Это рак, милая, – говорит папа, удивляя самого себя звуком собственного голоса. – Я так думаю. Да?

Мама кивает едва заметно, практически незаметно.

Но рак для стариков. Мамин папа умер от него два года назад. Рак убивает вас. У Авы не может быть этого. Может быть, это просто очень сильный грипп. Или астма?

– Они посылают нас к детскому онкологу,– говорит мама, – У него есть окно в субботу утром. Очевидно, он принимает больных на выходных, что хорошо. Не всегда удаётся попасть так быстро, но кто-то отказался, и они не хотели терять время.

 Она замолкает так же внезапно, как начала говорить, и смотрит из окна на дерево, как будто она только что заметила его. Я пристально смотрю на шею Авы, точно так же, как делал папа, когда впервые указал на опухоль. Когда ты смотришь, это очевидно. Быть может, это и есть настоящая опухоль, о которой говорят в «Анатомии страсти»? Я чувствую, как моё тело холодеет. Я не хочу никого беспокоить, но думаю, что собираюсь упасть в обморок.

Папа сжимает мою руку, чтобы поддержать меня.

– Не волнуйся, милая. Всё будет в порядке. Она будет в порядке. Не так ли, Ава, моя дорогая? Да, Мэнди, любимая? Что ещё сказал доктор?

В папином голосе есть скрытый сигнал, который ясно говорит маме, что нам нужны хорошие новости, и быстро.

Мама выходит из задумчивости и кивает.

– Он сказал, что это довольно распространено среди подростков, и они точно знают, что делать. Он сказал, что человек в больнице, доктор ... я забыла его имя. Чёрт. Доктор ... – Она проводит ладонью по лбу и сдается в попытке вспомнить. – Как-то там. Во всяком случае, его очень уважают, и он объяснит всё в субботу.

– Всё будет хорошо, верно? – уточняет папа.

Мама натянуто улыбается и ничего не говорит. Очевидно, врач не говорил, что всё будет в порядке.

– Я иду спать, – говорит Ава, вставая и не смотря ни на кого из нас. – Разбудите меня позже.

Три серых лица кивают. Когда она уходит, все молчат. Ветер продолжает дуть. Это единственный звук в комнате.

Любимые фотографии Авы приклеены внутри к двери шкафа.

Она стоит на пляже в Корнуолле в гидрокостюме, сжимая в руках доску для сёрфинга. Рядом с ней мальчик с белоснежными волосами, мускулистым торсом и насыщенным золотым загаром. Это Джесси, прошлым летом учивший Аву сёрфингу, когда мы отправились отдыхать неподалёку от Ползиса. И влюбившийся в неё, но это вполне нормально. Ава все время имеет дело с мальчиками, которые влюбляются в неё. Разница в том, что на этот раз это оказалось взаимно. Джесси удивительно милый для того, кто настолько великолепен. Мама и папа были убеждены, что их роман не продлится и несколько месяцев, ведь они не видели друг друга, не считая одного выходного на Рождество, когда он приезжал в гости – но он до сих пор длится. Сейчас фото слегка изорвано, потому что она регулярно принимается его целовать и гладить, несмотря на то, что у неё есть такое же в телефоне, его она тоже гладит и целует. Я знаю.

Ава со своей лучшей подругой, Луизой Рэндольф, капитаном волейбольной команды. Они в сочетающихся узких джинсах, кружевных кофточках и с дымчатым макияжем выглядят так, будто собираются подписать контракт со звукозаписывающей компанией. На самом деле, думаю, они собирались в боулинг.

Групповой снимок нескольких девушек в коротких юбках и свитерах, сжимающих клюшки для хоккея на траве и улыбающихся. В центре Ава держит серебряный Кубок, который они выиграли в прошлом году на Турнире среди Школ Южного Лондона. Команда собирается в поездку в Бельгию в следующем семестре, если они смогут собрать деньги.

Это жизнь Авы: Джесси, сёрфинг, волейбол летом, её друзья, очаровательность, хоккей на траве зимой – не говоря уже о выпускных экзаменах, которые она сдает в следующем году. Я не думаю, что у неё есть время для рака.

В субботу утром мы оказываемся в здании в центре Лондона, которое, как уверяет нас папа, недалеко от Британского Музея. Мама холодно смотрит на папу. Нас не волнует, находится ли здание на вершине Британского Музея или, скажем, в Лондонском Зоопарке. Это больница. Где педиатры и онкологи принимают своих новых пациентов. Детские онкологи это врачи, которые имеют дело с онкологическими заболеваниями у детей. Мой словарный запас растет с каждой минутой.

Внутри оно огромное, полное блестящих этажей и знаков, указывающих на места, где люди лечат множество болезней со страшными названиями, многие из которых я впервые слышала. В коридорах улыбчивый персонал в красочной униформе спешит мимо семей с серыми лицами, точно такими же, как у мамы и Авы, когда они впервые узнали. Как и все, мы выглядим потерянными.

Мы тратим двадцать минут, чтобы найти коридор, где врач-консультант Авы, доктор Христодулу, принимает пациентов. Несмотря на то, что папа – высококвалифицированный академик, он, кажется, не может следовать простым указаниям.

Мы сидим в зале ожидания, избегая смотреть в глаза другим семьям. Машинально мама и папа оглядываются по сторонам, чтобы найти что-нибудь почитать. Вы не можете быть переводчиком с французского и бывшим профессором истории, если всю жизнь вы не читаете почти все, что попадает вам в руки. Мама берет единственную газету. Папа уходит в журнал с большим количеством записей, который, как оказалось, называется «Хорошее Домоводство». Все равно он его читает. Возможно, он найдёт несколько советов для стирки. Ава уже полностью погрузилась в чтение старой копии «Мари Клер». Так что для меня остается только «Hello!». Я скоро буду знать о красивых домах и неудачливых в любви жизнях второсортных знаменитостей больше, чем когда-либо хотела или нуждалась. К счастью, врач-консультант управляется на пять минут раньше графика. Голова медсестры появляется в двери зала ожидания, чтобы показать, что можно войти.

Консультация идёт как в тумане. Доктор Христодулу не так стар, как я ожидала, – на самом деле моложе Папы, с гладким, без морщин лицом и чёрными волнистыми волосами. Должно быть, он закончил обучение очень быстро. Интересно, он действительно уже может быть "высокоуважаемым экспертом”. Но ради Авы, он должен быть.

Он объясняет, что тип её лимфомы называется болезнью Ходжкина. Шишка у неё на шее –не опухоль, как я себе это представляла, а увеличенные лимфатические узлы. Я не знала, что у нас есть лимфатические узлы, но теперь я знаю, и у Авы рак. Как только они узнают, как далеко он распространился, то начнут применять химиотерапию, много сильных лекарств, которые несколько недель будут заполнять её кровь, пока не избавятся от болезни. И если это не сработает, они попробуют лучевую терапию.

Чудесно. Теперь нисколько не страшно.

– Но ты хорошо выглядишь, Ава, – говорит врач, улыбаясь. – Это хорошее начало.

Он не первый человек, который говорит, что Ава хорошо выглядит. Далеко не первый. Это просто необычно в этих обстоятельствах. Она по-прежнему застенчиво улыбается, как будто забыла, зачем мы здесь. Я думаю, что она пытается сосредоточиться. И он неплох сам по себе, как и все детские онкологи. Я действительно должна перестать замечать такие вещи.