Я представляю себе трубки, кровь и иглы, и Аву, подключенную к..., не знаю к чему. И Ава совсем одна. Мне становится дурно. Я должна её увидеть.

– Можно пойти с тобой?

– Это необязательно, милая, – бодро говорит мама. – Папа скоро будет дома.

– Но я хочу, пожалуйста.

Мама разглядывает моё лицо, которое зеркально отражает тот же страх, что испытывает она. Я не хочу в одиночестве ждать папу дома, не зная, что происходит. Она сдаётся.

– Ладно, – вздыхает мама. – Но сначала прихвати банан. Я не хочу, чтобы ты тоже грохнулась в обморок.

По пути к Авиной палате я стараюсь игнорировать все надписи об онкологии и тот факт, что многие пациенты выглядят исхудавшими и бледными. Я пытаюсь забыть, как Ава выглядела утром, когда её спящее лицо казалось настолько хрупким, что я внезапно захотела наклониться и убедиться, что она ещё дышит.

Но я рада, что пришла сюда. Войдя в палату Авы, мы увидели, что она мирно лежит в постели у окна, а трубка с багровой кровью тянется под её пижаму, где входит в Авину грудную клетку. Кровь поступает из пакета, висящего на стойке позади Авы. Не так жутко, как я себе представляла. Сестра все ещё выглядит усталой, но к коже вернулся нормальный оттенок, а Ава открывает глаза и улыбается, увидев нас.

– Ты пропустила самое интересное, Ти, – говорит она тихо, со злым блеском в глазах. – Тут была эта огроомная игла. Они взяли мою линию Хикмана[26] и...

– Уфф! Захлопнись! Ты вредина.

Она ухмыляется.

– Как все прошло, милая? – мама суетится вокруг Авы, взбивая ей подушки. – Что сказал врач?

– Понятия не имею, – отвечает Ава, откидываясь назад на подушки.

Нервно фыркнув, мама выходит из палаты, чтобы поговорить с медсестрами.

Я стою возле кровати Авы, пытаясь выглядеть расслабленно, будто и не знаю, что в этой палате лежат подростки с раком. Словно я постоянно делаю такие пугающие вещи, и это на самом деле совсем не страшно. Взгляд Авы становится добрее.

– Можешь передать мне мой телефон? – просит она. – Он выключен целую вечность, и я не могу его достать.

Я вытаскиваю его из Авиной сумки, которая лежит в тумбочке рядом с ней, и помогаю проверить сообщения, потому что она сама сейчас не в состоянии нажимать на кнопки.

– Оооо! Джесси! – говорит она. – Хорошо, открой вот это.

В сообщении оказывается видео. Я запускаю его и держу экран так, чтобы было видно нам обеим. На видео парень Авы, выглядящий великолепно со своими выгоревшими волосами и в красных плавках, стоит на палубе под безоблачным голубым небом, улыбаясь в камеру, и поёт глупую, но мелодичную "Выздоравливай скорее" песню о переливании. Это было бы мило, если бы он не стоял посреди четверки девушек в красных бикини, обхвативших друг друга руками и подпевающих. Как ему вообще в голову могло прийти, что это подбодрит Аву, представить себе не могу.

– Я уверена, они просто друзья, – говорю я неубедительно.

– Ага. Как-то так.

– Которая из них Барби?

– Вот эта.

– Я понимаю, что ты имела в виду.

Она вздыхает и запихивает телефон под подушку.

– Итак, что насчёт тебя, Ти? Какие новости от Тины? Я всем рассказываю, что ты модель.

– Тяжело!

– Ну так...? – настаивает она.

– Ну, по сути, Тина действительно позвонила. Она хочет, чтобы завтра вечером я приехала в Кларидж, сделать несколько фотографий, которые она потом покажет в Нью-Йорке.

Здесь, в такой обстановке, это звучит абсурдно. Но она сама спросила.

– Ха! Я же говорила! – Ава усмехается. Теперь, внезапно, она выглядит намного лучше, но меня снова начинает мутить.

– Я не могу этого сделать, – объясняю я. – Фрэнки говорит, что я должна выглядеть круто и броско. И избавиться от этого... – Я указываю на мои брови-гусеницы. – И мне нечего одеть. И всякий раз, когда я пытаюсь сделать дымчатые глаза, я похожа на пугливую панду. И я…

– Но ты хочешь? – перебивает Ава.

– Да. Хочу. Но…

– Я выпишусь завтра утром. И я буду переполнена сияющими эритроцитами. Сыграю роль твоего визажиста и стилиста, когда ты вернёшься из школы, идёт?

– Правда?

– Разумеется. Но, – добавляет она сурово, – свои брови ты должна выщипать сама. Если мы отложим это на завтра, покраснение не успеет сойти.

– Что? Пинцетом? Сама?

В этот момент я осознаю, что повысила голос. Оглядываюсь на остальную часть палаты и замечаю несколько лиц, глядящих на меня с симпатией.

Ава одаряет меня насмешливой улыбкой.

– Они видят твою голову и думают, что мы говорим о твоей следующей химиотерапии. Просто выщипай несколько волосков, Ти. Бооже.

– Хорошо, выщипаю, – обещаю я. К этому моменту я уже полностью пунцовая. Ава наслаждается собой. – Но ты серьёзно? Ты поможешь мне?

Она откидывается назад со знакомым блеском в глазах. – Попробуй остановить меня. Я видела, как ты собираешься на вечеринки. Я тебе просто необходима. 

– Просто выщипать несколько волосков... Просто выщипать несколько волосков... – твержу я себе под нос, пока осторожно атакую свою монобровь перед зеркалом в ванной этим же вечером. Это не химиотерапия. Это не переливание крови. Спустя первые двадцать волосков это уже даже не так больно. Я справлюсь! Я так хочу, чтобы Ава гордилась мной, когда вернётся.

Мама слышит мои визги и писки и заходит посмотреть, чем же я занята. Я не привыкла откровенничать с ней о том, что касается модельного бизнеса, поэтому немного странно объяснять маме, что это для встречи с Тиной. К моему удивлению, она улыбается и предлагает свою помощь. Ава права: она не хотела говорить мне гадости. И вау – она виртуозно выщипывает брови. Жаль, что я не знала этого раньше.

 – Я не предлагала просто потому, что не видела в этом острой необходимости, милая, – говорит она, ловко удаляя очередную лишнюю волосинку и прикладывая свою теплую руку к моей коже, чтобы притупить болезненные ощущения.

Ага, опять мама про мою "внутреннюю красоту". Как мило. Но хорошо, что она уделила внимание также и моей внешней красоте.

Ава сказала, что на следующий день она будет чувствовать себя намного лучше, и она была права: переливание крови рулит. К моменту моего возвращения из школы она была другим человеком – розовощёкой, энергичной и с кучей вариантов моего облачения, разложенных на её кровати в ожидании моего выбора.

Она была чертовски хороша в стиле, и её новая энергия заразительна. Полтора часа спустя я была полностью готова. На мне лучшее шёлковое летнее платье из маминых закромов, дополненное вельветовым жакетом от Боден и одним из маминых индийских шарфиков, что делало образ "демисезонным" (есть такое слово, привыкайте к нему). Я была обута в свои школьные балетки, потому что ничего более подходящего у меня не нашлось. На глазах – дымчатый макияж, и это моя самая любимая часть образа. Макияж глаз – сильная сторона Авы, что доказывает её сумка, набитая тенями от M·A·C. Больше макияжа практически не было, отчасти потому, что мы не были уверены, что именно от нас требуется, отчасти потому, что, стоило добавить немного блеска для губ, как образ показался завершённым.

– Вот! – сказала Ава, восхищаясь результатом своих трудов. – Я настоящая фея-крёстная. Не могу дождаться момента, когда услышу, как всё прошло. Не позволяй Тине давить на тебя.

– Давить на меня?

– Она похожа на человека, который умеет убеждать. Просто не позволяй ей втянуть тебя в то, чего ты делать не хочешь.

– Не переживай, ей не удастся. Королева воинов, помнишь?

Сестра улыбается.

– Вылитая Зена.

Мне бы хотелось, чтобы Ава пошла со мной, но сегодняшним вечером мой сопровождающий – папа. Он ждёт меня в гостиной, одетый в свой лучший костюм для собеседований, блестящие начищенные туфли и самый шикарный из папиных галстуков. А ещё он сильно пахнет ароматом Dior Pour Homme. Должно быть, Кларидж – роскошное место. Папа с мамой пристально разглядывают меня. Затем они переглядываются и слегка покачивают головами.